Недавно я принимал участие в записи одного образовательного курса. Это был подкаст о событиях XVII века в Сибири. Важный исторический период, когда почти вся территория современной Сибири и Дальнего Востока перешла под контроль московского царя. Кроме степей, Алтайских гор и почти ещё совершенно неизвестного Крайнего Севера. В это время в Сибири строились первые города, появились ссыльные и первые пашни. И тогда же появились "сибиряки во втором поколении" – те, кто родился уже в Сибири и никогда не видел "зауральской России". Настоящие колонисты. И среди подвластных им уже не стало тех, кто жил в мире без казаков, воевод и пахарей. Но и без принесённых теми товаров, оружия и болезней тоже.
Тогда появились смешанные семьи с двух-трехъязычными детьми, и сыновья пришедших из-за Урала мужчин не имели представления об остальной России, об обширных владениях царя, которому служили.
В общем, в XVII веке и возникла "Русская Сибирь". Тогда началась долгая история региона, которая продолжается и сейчас.
Современному человеку трудно думать о событиях XVII века беспристрастно. С одной стороны, мы привычны представлять себе почти молниеносное, на протяжении жизни одного поколения, завоевание таких огромных земель как какую-то удивительную победу, не только над людьми, но над расстояниями, климатом, неизвестностью. Символом этой победы давно уже стал Ермак, "сей витязь счастливый", как его называл знаменитый и влиятельный Николай Карамзин. Одно слово – витязь, великий и славный воин. А его продолжатели пошли "встречь солнцу" и почти за полвека дошли до Тихого океана.
С другой стороны, это действительно было завоевание. С массовыми кровопролитиями и грабежами, с изнасилованием захваченных и превращённых в рабынь пленниц. С жестокими драками за передел награбленного. "Русскую Сибирь" XVII века создавали отряды жестоких и энергичных искателей удачи, которые ни себя, никого не щадили. Тогда везде, на всех континентах так поступали, покоряя новые земли? Да, действительно. Но допустим, кто-то, заинтересовавшись историей, станет читать что-то вроде того, скажем, как (цитирую рассказ Владимира Атласова о походе на Камчатку в 1697–1699 годах) "коряки учинились непослушны и пошли от них на побег, и они, Володимер со товарищи их постигли, и они, иноземцы [т. е. местные жители, коряки], стали с ними биться, и божиею милостью и государевым счастьем их, коряк, многих побили, и домы их и олени взяли, и тем питались" . Тогда воображению представляется довольно мрачная картина побоища и грабежа. И к ней возникает какое-то эмоциональное отношение.
"Русская Сибирь", какой мы её знаем, это продукт множества таких побоищ. XVII век – это время множества жестоких войн всех против всех. Прошедшие из-за Урала "витязи славные" подчиняли себе местных жителей, принудив тех платить дань пушниной (ясак) и содержать самих "витязей". Происходили разборки между самими завоевателями – с поножовщиной, стрельбой и, конечно, доносами вышестоящему начальству и самому царю. Скажем, того же вышеупомянутого Атласова убили на Камчатке подчинённые, о чем рассказали в челобитной Царю таким образом: "И он Володимер в дому своем стал со служилыми людми дратися, и ухватил со спицы палаш, и с тем палашем на служилых людей метался; и служилые люди, бороняся от себя, его Володимера в дому его, с нашего совету казачья, убили, для того: опасался от него Володимера к себе убойства. И прежде сего он Володимер нашу братью служилых людей многих ножем резывал, и в Камчадалских острогах служилого человека Данила Беляева тем вышеписанным палашем калывал на смерть".
В это же время продолжались и возникали новые войны между местными народами, причём многие видели службу русскому царю как выгодную для себя возможность и активно включались в колонизационный процесс, подчиняя ему соседей (этой "добровольности" потом, в советское время, историки придадут огромное значение).
Очевидный факт, что они происходили действительно давно, вроде бы позволяет относиться к этим побоищам из XXI века уже так, что как будто даже и не важно, что там было и чего не было.
Но эти же обстоятельства прошлых событий оказываются важными, когда мы начинаем об этом говорить. Такой разговор может возникнуть по самым разным поводам, когда начинается обсуждение судеб Сибири.
Что такое Сибирь? Какое место ей принадлежит в стране России? Называют Сибирь "колонией", а как складывалась история её колонизации? В Сибири живут "коренные народы", а как складывались отношения с ними? В России гордятся, что при присоединении Сибири, которое ещё сто лет назад прямо называли "завоеванием", не было жестоких войн на уничтожение, как при завоевании европейцами Северной Америки. Но, может быть, эта искренняя гордость происходит от незнания? События XVII века предопределили всю дальнейшую историю региона вплоть до сегодняшнего времени. При этом сложно сказать, что они известны россиянам. Да, легендарный Ермак всем известен (поскольку "герой должен быть один", как назывался один когда-то популярный роман, вот Ермак таким и стал в русской истории). Благо, что и имя звучное. Остальные персонажи этой истории известны разве что особым любителям истории; не то что имена предводителей, даже самоназвания противостоявших пришельцам народов известны лишь специалистам.
А что происходило после Ермакова "взятия Сибири" и как складывались отношения колонистов с местным населением и между собой, всё это смутно. Как будто дело происходило на другой планете. О событиях XVII веке в Сибири нет фильма, который позволил бы их себе хоть как-то представить современному человеку. Интересно, почему нет – ведь сколько можно было бы снять захватывающих приключений…
И вот, во время записи своего учебного подкаста, я внезапно с удивлением заметил: сам язык, на котором мы, современные россияне, привыкли говорить о прошлом Сибири – в тех нечастых случаях, когда разговоры об этом заходят, устроен так, что не просто подразумевает определённые оценки, но и оставляет очень мало возможностей для анализа, исследования альтернатив и реального осмысления этого прошлого. Будучи по образованию сибиреведом, я, как мне казалось, вполне знакомый с разными подходами к истории Сибири, всё равно, оказываясь перед микрофоном в студии на записи, слышу свой голос и понимаю, что "коридор возможностей" очень узкий.
Как назвать этих людей?
"Землепроходцы", как принято их чаще всего называть? Но ведь они "проходили" Землю по необходимости, в поисках тех, кого можно ограбить, и ничем не походили на охваченных географической страстью путешественников-первооткрывателей. А такое сходство самим этим словом как бы подразумевается. А как назвать тех, с кем они встречались? Они их называли потом в официальных "сказках" и "расспросных речах" иноземцами. Подразумевая, конечно, что хоть они и приняли подданство московского царя (кто-то мог это делать и несколько раз, в зависимости от ситуации), но всё же "своими" ни в коем случае не стали. При этом они с "иноземцами" вполне могли и вместе проводить военные операции, вместе жить, делать детей и так далее. При этом, когда те сопротивлялись, с ними обходились очень жестоко. Все города в Сибири в XVII веке – это военные укрепления. И это я ещё не употребил чересчур многозначное слово "колонизация", за которым неизбежно тянутся "колониализм", "колонизатор" и "антиколониальная борьба". До событий 1917 года о Сибири писали как о "колонии", но с тех пор само это слово настолько изменило смысл, что когда кто-то называет её так сейчас, непросто понять – что имеется в виду. Это значит, нам трудно понять XVII век, – а из него Сибирь, какой мы её знаем, и вышла.
Жители Крайнего Северо-востока, Чукотки сумели в конце концов, уже в середине XVIII века, отбиться от российских завоевателей. Они победили, так и не подчинившись Империи, остались свободными на много лет вперёд. История этой "самой неизвестной войны в российской истории" (хотя и другие её колониальные войны не сказать, что известны) сама по себе выламывается из привычной многим как бы естественно-патриотической линии "добровольного присоединения" народов. Об этом тоже интересно было бы поговорить, но ведь для этого нужен контекст. Например, что вообще привело российских вооружённых людей в этот далёкий и неуютный край? Но чтобы на такой простой вопрос ответить, нужно по-хорошему начинать издалека, и тут опять всё какие-то "не те" слова. Наш язык обсуждения прошлого Сибири похож на однопутную узкоколейку в тайге: куда-то доехать по ней, конечно, можно, но возможности такого перемещения очень ограничены. Чем больше сибиряки будут говорить о своём положении, тем важнее будет понимание прошлого, тем сильнее будет потребность в обновлении этого языка, превращении в узкоколейки в полноценный интеллектуальный путь. И это интересно. Сколько впереди открытий!
Михаил Немцев – философ
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
