Как мог бы выглядеть фашизм в России будущего? Ответ на этот вопрос попытались найти авторы короткометражного фильма "Дератизация", снятого независимой кинокомпанией Joker Interteiment из Хабаровска. На днях они выложили свою работу на YouТube.
Сегодня в Joker Interteiment работают четверо: диктор-фрилансер, специалист по логистике, фотограф и пиарщик. Кино для них – хобби, которым они занимаются вот уже 18 лет. Начинали, снимая на мыльницу, будучи еще детьми. Сегодня им около 30, и их "Дератизация" уже побывала на нескольких зарубежных кинофестивалях, а в России успела получить две премии. Фильм идет полчаса, в течение которого зрителя погружают в тревожную атмосферу тоталитарного государства, и завершается ужасающей кульминацией. Антон Соколов, автор сценария, и Роман Шерстнев, актер и помощник режиссера, рассказали в интервью редакции Сибирь.Реалии, что решили выложить его именно сейчас – в связи с событиями с родном городе и Беларуси.
"Хабаровчане могли бы оказаться на месте белорусов"
Антон:
– Идея фильма пришла мне и режиссеру фильма Дмитрию во время мозгового штурма. Мы были впечатлены романом "Человек в высоком замке" Филппа К.Дика и сериалом "Черное зеркало" Чарли Брукера. Нам стало интересно, насколько этот подход к изображению альтернативного будущего ляжет на реалии постсоветского блока. Мы начали снимать в 2017 году, этот фильм изначально не планировался как политическое высказывание или попытка сыграть на повестке дня. Мы избегали любых названий и временных рамок, чтобы нельзя было сделать привязку к конкретному месту и времени. Но уже тогда в общественном и медиапространстве велись дискуссии на тему фашизма – все эти лозунги "фашизм не пройдет" шли с голубых экранов. И нам показалось, что будет интересно сделать перевертыш – а что было бы, если бы он прошел? Это был эксперимент – мы переложили идеи, которые увидели в фантастических произведениях, на нашу российскую провинциальную действительность. Прошло три года, и нам начинает казаться, что происходящее в нашем фильме не совсем в области фантастики лежит.
– Что вы имеете в виду?
– Митинги в Хабаровске и то, что происходит сейчас в Беларуси. Это близкая нам страна – по духу и территориально. И глядя на то, что происходит у них и у нас, мы находим тенденции, которые нас пугают.
– Но еще буквально пару месяцев назад вы не хотели обсуждать протесты в вашем городе в контексте фильма "Дератизация"…
– Настроения тогда были другие, нам казалось, что обществу пойдут навстречу. Люди считали, что с ними несправедливо обошлись и к ним прислушаются. Ведь Фургала не назначили сверху, его выбрал народ, наделил его доверием. Но сейчас ситуация другая. Хабаровчане поняли, что их мнение не намерены принимать в расчет. Вот и белорусы ожидали, что их выслушают, а вместо этого их стали избивать и задерживать. У меня есть знакомый, правда, не в Минске, а в Гомеле, я получаю информацию из первых рук. Он боится выходить на улицу: ходит до магазина и обратно. И к нам пришло осознание, что это не частный случай, а часть общей картины, и хабаровчане могли бы оказаться на месте белорусов.
То, что происходит в нашем фильме, – это беспредел, грубо говоря. Но для наших героев это рутина, они свыклись с ним, привыкли жить в этих условиях и не отдают себе отчета, насколько эти условия бесчеловечны. В современной России это представить невозможно, но 20 лет назад никто не мог представить, что телевизор из средства досуга и источника новостей станет рупором ненависти и пропаганды, как это сейчас происходит на политических ток-шоу. И кто знает, в какой момент то, что изобразили мы, станет нормой? Просто для этого есть предпосылки определенные – в частности, отсутствие диалога между властью и обществом. В Беларуси власть с обществом не разговаривала, сразу вывела ОМОН на улицы, в Хабаровске власть протестующих тоже не слышит.
– Почему вы только сейчас выкладываете фильм?
– По нескольким причинам мы не могли этого сделать раньше. В сентябре прошлого года ушел из жизни актер театра "Триада" Василий Мухин, который сыграл в нашем фильме главную роль. Это стало для наших друзей и знакомых большим ударом. Поэтому мы свернули все мероприятия по продвижению фильма и сосредоточились на нашем новом проекте "Стена" о гражданской войне. К тому же в течение полутора-двух лет "Дератизация" демонстрировалась на разных фестивалях, участвовала в конкурсных программах, и по правилам мы не могли его выкладывать в свободный доступ. Но сейчас, посмотрев на события в Хабаровске и Беларуси, поняли, что наш фильм резонирует с ними, и решили, что пришло время его выложить в Сеть.
– Вы сами участвовали в протестах?
– Этого невозможно было избежать. Я живу в центре Хабаровска, выхожу из дома, а там – море людей, которые идут и по тротуару, и по проезжей части. Среди них и знакомые, и друзья. Естественно, я вливался, ходил на эти митинги.
– В чем для вас главная идея этих акций?
– В элементарном уважении. Мне кажется, у нас в Хабаровске и вообще на Дальнем Востоке особенный менталитет. Здесь живут потомки тех, кого Россия, сначала имперская, потом советская, считала преступниками. Сюда ссылали не только уголовников, но и людей интеллигентных, образованных, которые находили здесь свое место в жизни. И они оставались здесь, потому что эта суровая земля стала их новым домом. Мы – потомки этих людей и прежде всего ценим уважение к себе и право выбирать то, как мы хотим жить. Поэтому арест Фургала многие мои друзья и товарищи восприняли как личное оскорбление. Я помню, как еще до выборов в одном из детских учреждений какие-то люди из числа чиновников рассказывали детям, что за Фургала "голосуют уголовники из Комсомольска-на-Амуре". Мне это врезалось в память. Я думаю, он победил не благодаря, а вопреки, и для него победа, наверное, стала неожиданностью, поэтому он старался оправдать наше доверие, действительно работал. Он разобрался с дорожными проблемами, ввел бесплатное школьное питание, стал избавляться от излишков роскоши.
– Кому сейчас в Хабаровске доверяют больше, Путину или Фургалу?
– Фургалу, конечно.
"Медийные лица одобряют Краснова и Муссолини"
– В вашем фильме "Дератизация" жертвой режима показана вполне конкретная социальная группа – и этим сюжет напоминает утрированную версию германского нацизма. Если исходить из сегодняшней ситуации, как вы думаете, кто в России может стать объектом государственного насилия?
Роман:
– Тот, чья точка зрения не совпадает с позицией власти.
Антон:
– Любой, кого захотят сделать козлом отпущения. Оппозиционеры, представители какого-либо меньшинства. На меньшинстве легко выместить свои комплексы, свалить на них свои неудачи, обвинить их в том, что в стране ситуация такая, какая она есть. Мне кажется, у нас есть все предпосылки для того, чтобы общество начало отыгрываться на тех, кто слабее, кого меньше. Сейчас фашизм – это болевая точка в России, про него часто говорят с голубых экранов, с ним призывают бороться. А по сути то, что происходит в реальности, немного этому противоречит. Мы видим, что на парады детей одевают в кители и пилотки, как медийные лица одобряют Краснова и Муссолини, как количество политических заключенных растет. Косвенные признаки есть, и они ужасают.
– Как вы думаете, почему в России нет массовой поддержки Хабаровска и Минска?
Роман:
– Я думаю, проблемы на местах людей волнуют гораздо больше, чем то, что происходит где-то на Дальнем Востоке или в Беларуси. Это где-то далеко, напрямую их не касается. Люди рассуждают – "ничего себе, вот они прогремели… но у нас своя жизнь, свои хлопоты, и бог с ним". И, кстати, вот это безразличие может стать одной из предпосылок для изменений, показанных в нашем фильме. Когда люди даже не заметили этих перемен и живут, как будто все происходящее, – это норма. А дети, рожденные при новом режиме, даже и не представляют, что бывает по-другому.
– Что должно произойти, чтобы люди осознали важность своей гражданской позиции и солидарности друг с другом?
– По щелчку пальцев озарение вряд ли произойдет. Это постепенный процесс. Я считаю, то, что в Хабаровске так много людей вышло на протест, – явное свидетельство роста общественной сознательности.
Антон:
– Я читал, что с XX съезда КПСС, на котором разоблачался культ личности Сталина, нескольких людей увезли с сердечными приступами. Это момент выхода из собственной зоны комфорта, кто-то через это проходит рано, кто-то поздно. Молодежь по большей части раньше, у нее есть доступ к альтернативным источникам информации. Они могут сравнивать, анализировать ситуацию и приходить к своим выводам, которые зачастую не в пользу того, что происходит вокруг.
– Где вам удалось показать "Дератизацию"?
Роман:
– На нескольких фестивалях в России и за рубежом. На них заявляются тысячи работ, и попадание в отбор фестиваля для авторов и создателей – это уже победа. Потому что фильм будет показан тысячам зрителей, к чему мы и стремимся. Мы попали в главную конкурсную программу фестивалей Lift-Off, город Айверхит, Великобритания, Horror PIFF, города Парана, Аргентина, Prisma, город Рим. Мы стали полуфиналистами фестиваля "Новый урожай", Москва. Мы получили приз за лучшую операторскую работу и лучшее исполнение мужской роли на дальневосточном фестивале "Точка возврата". На этом фестивале мы присутствовали и видели, насколько живым был отклик на наш фильм. Не все его восприняли и поняли одинаково, но многих он задел, чего мы и хотели добиться.
"Мой прапрадед был расстрелян"
– Ваш следующий фильм "Стена" – о гражданской войне, где родные братья встают друг против друга с оружием. Чем эта тема сейчас актуальна для России, по-вашему?
Антон:
– Она резонирует с современными негативными тенденциями. Очень много ненависти, нетерпимости в медиапространстве. Насилие, отсутствие диалога. Люди это видят, чувствуют, поэтому тема гражданской войны не теряет актуальности. Это то, что может случиться со страной под грузом тех тенденций, которые копятся годами, десятилетиями, и потом их уже невозможно сдержать никакими силами. Если риторика вертится вокруг войны, если праздники завязаны на войну, рано или поздно это дает свой эффект, люди уже не могут представить разрешение конфликтов невоенным, ненасильственным путем. Никто не говорит про Ганди, про ненасильственный протест, у нас это не изучают. Для меня День Победы – это день памяти жертв войны, день скорби, его, наверное, стоит отмечать немного по-другому.
Во время Гражданской войны неплохие люди оказались по разные стороны баррикад, и когда ты изучаешь историю, то сочувствуешь и тем, и другим. Возникают вопросы, кому нужны были эти жертвы, почему все сложилось именно так? Мои ровесники до сих пор роются в архивах, ищут записи про своих прадедов, которые тогда воевали и пропали без вести.
– Как вы думаете, насколько интересны темы этих двух ваших фильмов публике, и в частности, молодежи?
– Это вопрос преемственности поколений. Наступает возраст, когда человек начинает интересоваться, кто были его деды и прадеды. Потом выясняется, что, например, прадед был белым офицером, погиб на фронте, а кто-то из семьи, как у меня, был расстрелян в связи с делом Амурского речного пароходства.
– Что это за дело?
– Это были 30-е годы, моя бабушка сама об этой ситуации знает мало. Потому что это был её дедушка, то есть мой прапрадед Носырев Иван Васильевич. Он был капитаном грузового судна в Амурском речном пароходстве, жил в селе Екатерино-Никольское. И история такая, что всем жителям этого села впаяли заговор против советской власти. Бабушка считает, это было из-за того, что в селе жили потомки казаков из Забайкалья. Их сочли врагами народа и нашли повод устроить террор. А поскольку большая часть мужского населения этой деревни работали в Амурском речном пароходстве, то и это дело неофициально называли делом Амурского речного пароходства.
Это призма, которая позволяет лучше понять страну, в которой ты живешь, через что она прошла, чтобы стать такой, какая она есть сейчас. Что в ней стоит сохранить, а что оставить на обочине истории. Это о Гражданской войне. А что касается фашистской антиутопии – она интересна, прежде всего, форматом. Как серия "Черного зеркала" – в ограниченных временных рамках исследуется некая история в мире, в котором что-то пошло не так. Но если в "Черном зеркале" что-то пошло не так из-за технологий, то у нас в фильме – из-за того, что сменился режим в стране. Мы часто сталкивались с такой реакцией – мол, мы бы хотели побольше узнать об этом мире, почему так произошло, что стало причиной?
–То есть зрители просят приквел? И что вы думаете об этом?
– Посмотрим на реакцию ютуба. Если людям действительно будет интересно увидеть истоки этого мира, то, по каким правилам он живет, я думаю, мы к этому прислушаемся.
