Широко издававшийся, переводившийся, считавшийся живым классиком Юрий Рытхэу (08.03.1930–14.05.2008) оказался у нас почти напрочь забыт после 1991 года. Много писал, но его книг никто не видел. Всем стало как-то не до них.
…Именно Рытхэу, родившийся в Уэлене и учившийся в Ленинграде, стал главным певцом Чукотки (хотя она не была литературным белым пятном – ещё до революции выходили "Чукотские рассказы" Тан-Богораза, в советское время – "Алитет уходит в горы" Сёмушкина и "Быстроногий олень" Николая Шундика, позже пришло новое поколение "северян", от Олега Куваева до Михаила Вальгиргина и Антонины Кымытваль). Рытхэу окончил филфак ЛГУ, писал по-русски. Сохранив малую родину, обрёл большую. Вспоминал: "Я с известной опаской входил в русскую речь… Было такое ощущение, что у меня в руках опасный, острый, мощнейший инструмент, с которым надо быть очень осторожным… Эта излишняя осторожность несколько ограничивала меня… прошло много времени, прежде чем я стал смелее и свободнее".
Русские имя и отчество сын зверобоя попросил в посёлке Провидения у метеоролога, которого звали Юрием Сергеевичем. Родное имя стало фамилией. "Рытхэу" значит "неизвестный"; тоже своего рода провидение.
Хемингуэй прислал ему телеграмму: "Так держать!"
Первый сборник рассказов "Люди нашего берега" вышел в 1953 году. Через год Рытхэу приняли в Союз писателей СССР. Писал и печатался много: "Чукотская сага", "Время таяния снегов", "Когда киты уходят", "Прощание с богами", "В долине Маленьких Зайчиков", "Самые красивые корабли", "Нунивак", "Метательница гарпуна", "Полярный круг", "Белые снега", "Конец вечной мерзлоты", "Сон в начале тумана", "Остров надежды"… Его перевели на три десятка языков. Хемингуэй прислал ему телеграмму: "Так держать!". В 1960-х годах "чукотский Маркес" стал звездой: ездил по миру, читал лекции на английском, работал в ЮНЕСКО… Дружил с Мариной Влади и Франсуа Миттераном. Получал международные премии, публиковался в таких изданиях, как National Geographic. Композитор Эдуард Артемьев написал по мотивам его текстов сюиту "Тепло Земли"…
Одна из главных тем Рытхэу – столкновение старого и нового, традиционного и прогрессивного. Можно провести параллель с Василием Шукшиным, родившимся на другой – алтайской периферии большой страны, или с северянином Фёдором Абрамовым. С поправкой на географию творчество Рытхэу, как ни странно, можно отнести к "деревенской прозе".
Рытхэу всю жизнь отбивался от слухов о том, что будто бы это он сочиняет анекдоты о чукчах
Его герои сложно относятся к прогрессу: "…Чукотская земля… изображалась суровой, неприветливой, без ласки и тепла. Её покоряли, преодолевали с трудом, обживали с проклятиями и хотели переделывать… Маюнна Кайо читала об этих фантастических проектах, и сердце сжималось от горестного предчувствия, словно у неё собирались отнять самое дорогое". А вот герой отказывается продать ярангу в музей: "Это всё равно что продать честь свою".
Рытхэу всю жизнь отбивался от слухов о том, что будто бы это он сочиняет анекдоты о чукчах: "Не придумал ни одного, да и почти все они не нравятся мне своей глупостью". Позже успокоился: "Быть персонажем анекдотов – скорее высокая честь, чем оскорбление". Говорил: "Для меня было главным подчеркнуть то, что мы – обыкновенные люди с такими же достоинствами и пороками, как у всех людей на Земле".
Одни упрекали его в лакировке советской действительности, другие выдвигали претензии с обратной стороны: когда Рытхэу фотографировал израненную техникой тундру и искал поддержки в международных "зелёных" организациях, кое-кто смотрел на него, как на американского шпиона. Третьи заявляли, что Рытхэу оторвался от проблем родной Чукотки…
Юрий Сергеевич не был ни конъюнктурщиком, ни диссидентом. Он видел, сколько советская власть сделала для народов Севера. В начале уже нового, XXI века сказал: "Я благодарен советской власти. Мой выход на мировую арену произошёл только через прекрасный русский язык, через нашу классику, тех людей и учителей, которые помогли мне впитать всё это". В СССР у каждого народа появился свой классик: Санги у нивхов, Ходжер у нанайцев, Кимонко у удэгейцев… Чем был поражён Фарли Моуэт – канадский биолог, этнограф, эколог, писатель, которого Рытхэу в 1960-х возил по советским "северам".
В то же время Рытхэу не закрывал глаза на беды. Ещё в СССР занимался вопросами экологии, поднимал проблему северного пьянства.
После перестройки увидел: недостатки советской северной политики несопоставимы с послесоветской катастрофой. Север оказался брошен, поставлен на грань гибели. "Тогда всё же мой северный мир как-то держался на плаву, а сейчас он просто ушёл на дно", – говорил Рытхэу. Его тревожили судьба малых народов, растущий разрыв между богатыми и бедными, "асоциальность" олигархов… Он сохранял независимость в суждениях.
Его выручил швейцарский издатель Люсьен Лайтис: "Пиши, не дам тебе умереть с голоду"
С крахом СССР стало можно писать без оглядки на цензуру, но вместе с ней исчезло нечто более важное. Всё стало можно – но ничего стало не нужно. Рытхэу после 1991 года перестали издавать – рынок в этом смысле оказался хуже цензуры. Позже он напишет в автобиографической исповедальной книге "В зеркале забвения": "Собрание сочинений… вычеркнули из плана… Наступило время… больших быстрых денег, которые издатели зарабатывали на выпуске порнографии, эротической литературы, ранее запрещённых антисоветских книг, произведений эмигрантских писателей… Новые, так называемые демократические власти, громогласно декларируя грядущий расцвет новой культуры в новых свободных условиях, равнодушно смотрели на то, как деляги захватывали издательства, наводняли прилавки… откровенной халтурой…"
Читатели гадали: почему Рытхэу молчит? А он не молчал – просто его не слышали. Наречённый "Неизвестным" думал об эмиграции. Его выручил швейцарский издатель Люсьен Лайтис: "Пиши, не дам тебе умереть с голоду". Новые книги Рытхэу выходили в Европе, Америке… – но не в России. Почему-то на западном рынке они по-прежнему были востребованы. У нас выходили позже – негромко, незаметно… А ведь прозаик Рытхэу не иссяк – он развивался, стал писать смелее и свободнее. Литературовед Ефим Роговер писал о романах Рытхэу 2000-х: "…Они имеют… черты, свидетельствующие о возросшей художественной зрелости их автора".
Этот поздний Рытхэу нами почти не прочитан. "Под созвездием Печали" о судьбе чукотского народа; упомянутая "В зеркале забвения"; "Скитания Анны Одинцовой" о коллективизации на Чукотке; невесёлый "Чукотский анекдот" о перестройке, 1990-х, выборах губернатора… – неожиданно остросюжетный, памфлетно-публицистичный, с угадывающимися прототипами.
"Последний шаман" – художественная родословная Рытхэу, замешенная на чукотских преданиях и жизни его деда, шамана Млеткина. Шаманизм в СССР клеймили как мракобесие и дикость – а Рытхэу изобразил шамана хранителем национальной культуры, целителем, помогающим своему народу выжить физически и духовно (здесь писатель созвучен проницательному Владимиру Арсеньеву: "Вера в шаманство если и не излечивала больных, то… облегчала их страдания… Как только от инородцев стали отнимать шаманство, они… почувствовали пустоту, и в душе их произошёл раскол…").
Последней книгой – тёплой, наполненной лиризмом и добрым юмором – стал "Дорожный лексикон": словарик, эссе, воспоминание…
Поделюсь ощущением-надеждой: Рытхэу – из тех писателей, что способны преодолеть забвение и вернуться к уже новому читателю. Его тексты заряжены каким-то надёжным магнетизмом; период полураспада изотопов его таланта и мудрости рассчитан не на одно поколение. В одном из последних интервью Рытхэу говорил: "На заре перестройки в Россию повалил ширпотреб: фанты, пепси-колы и прочая ерунда. А сегодня самая популярная вода – родниковая без газа. В литературе происходит нечто подобное. Настанет время родниковой словесности".
…На днях критик Галина Юзефович, откликаясь на выход в США сборника Рытхэу, написала в своём фейсбуке: "…Как легко и органично… полувековой выдержки тексты Юрия Рытхэу встраиваются в актуальный запрос на cultural diversity, экологическую проблематику, сильных женщин… Что называется, кто бы мог подумать".
Действительно: что Америке до Рытхэу, если мы сами его забыли? А вот – издают, читают, рецензируют… Не пришло ли время и нам собирать наши драгоценные камни?
Василий Авченко – писатель
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
