"К полям плотной толпой надвигался темно-зеленый лес, и казалось, приостановился он только на минуту, как будто присматривается к тому, что делают на поляне люди, а потом – вот-вот сдвинется и в своем неудержимом шествии поглотит собой и поляну с посевами, и серую, убогую деревушку".
Уход в лес. Сибирская гамсуниана: 1910–1920-е годы
Фрагмент этот напоминает шекспировскую историю о том, как Бирнам пошел на Дунсинан, но взят он из "Улыбки лета" Арсения Жилякова, опубликованной в 1913 году в Барнауле. Рассказ возрос на сибирской почве, но семена были в нее брошены, вероятно, из Скандинавии.
Литературных викингов равно ценили в России символисты и реалисты, декаденты и почвенники
В 1855 году край рыбаков, мещан и красавиц посетил лесной бог Пан, принявший обличие лейтенанта. Душа Томаса Глана была точно гнездо разоренное, а тело – экстравагантного поведения: пил из собственного разверстого брюха-чашки и стаканы колотил, барону плюнул в ухо, а дамский башмачок швырнул в воду. Собратом по несчастью – женской пристрастности – у Пана был пес: женщина обоих станет сечь и ласкать, за дело и без дела, и вконец испортит. Три любви было у лесного бога: сон, девушка и клочок земли. Жить он мог только в лесу: "Я подбираю засохший сучок, держу его в руке и смотрю на него, сучок почти совсем сгнил, у него трухлявая кора, мне делается его жалко. И когда я смотрю на него в последний раз, перед тем, как уйти, глаза у меня мокрые".
Как вы догадались, речь идет о герое знаменитого романа Кнута Гамсуна, изданного на родине в 1894 году. В России его перевели в 1901 году, и он сразу встал в один ряд с другими скандинавскими шедеврами – в первый ряд мировой словесности. Литературных викингов равно ценили в России символисты и реалисты, декаденты и почвенники. Особый отклик сочинения северян получили в суровых краях Сибири и Дальнего Востока. Прозаика Степана Исакова товарищи называли "сибирским Гамсуном". Георгий Вяткин рецензировал в сибирской прессе книги и инсценировки скандинавских авторов, сочувственно писал о призывном кличе гамсуновского лейтенанта Глана – уйти от этой фальши и лжи к простоте и невинной правде полей и лесов. В 1919 году неизвестный автор под псевдонимом "Лейтенант Глан" публиковался в Благовещенске. Поэт-клептоман Игорь Славнин (1898–1925) нередко упоминал в стихах Гамсуна и других писателей Скандинавии:
Нужно мир перекрасить заново,
Нужно новый расчислить план –
От картонных и глупых Иванов
Всегда родится Иван!
Жизнь тупым и тяжелым бременем
На дряблые плечи легла –
Засевайте священным семенем
Девические тела.
Ах, зачем Иван от Иванов,
Подножным кормом трава, –
Будем плодить Тицианов,
Ибсенов засевать.
В сборник короткой прозы, написанной сибирскими писателями в 1910–20-е годы с оглядкой на Гамсуна, вошли 12 рассказов 7 авторов. Поскольку их имена не очень известны, то начать лучше с портретной галереи.
Сибирь – это земля непрерывной охоты друг на друга
В 1910-е литературным центром Омска, а возможно, и всей Сибири, был дом 28 по улице Лермонтова. Там проживал писатель, художник и акционист Антон Сорокин (1884–1928). Он сочинил монодраму "Золото" (1911), роман-памфлет "Хохот Желтого дьявола" (1914), сборник рассказов "Тююн-Боот" (1918). Во вступлении к последнему заклятый друг Сорокина Вс.Иванов писал: "Сибирь хищников, ушкуйников, хитрая, знающая маленькие тропы (там, где вязнут другие), идущая с маленьким ножом на медведя, сильная и крепкая; и ничего нет удивительного в том, что и разбойник рассказывает, как убивал, как грабил, или как ему кого-нибудь жалко". Сорокин обладал лидерскими амбициями, пытался создавать литературные проекты – газету "Согры" (апрель 1918, один номер), журнал "Словосвет" (1919, один номер). Облик Сорокина запоминался сразу, поэт А. Оленич-Гнененко описывал неизменную черную пиджачную пару, крахмальный воротничок и манжеты, внешность врача или ученого, умного скептика Востока: лицо с выдающимися слегка скулами, косым разлетом бровей, жесткими темными волосами. А потом собеседник видел мальчишеский вихор на голове, Сорокин картаво произносил: "Соёкин" и протягивал маленькую ладонь.
Интерес вызывали и художественные его выступления. Весной 1919 году рядом с омской гостиницей "Европа" открылась заборная выставка. Прохожие видели на картинах человека, несущего крест над пропастью; руку, которая тянула в пучину цветок; смеющийся череп с воткнутым в него ножом; акварели по мотивам музыки Грига к "Пер Гюнту" и Чайковского. Самого Сорокина писали Д. Бурлюк и А. Громов. Через год известный советский деятель Емельян Ярославский парадоксально ставил именно Сорокина в пример официозным живописцам: "Антон Сорокин с его пылающими клизмами более талантлив, чем то, что дали омские художники к Октябрьской годовщине". Как бы сложилась судьба Сорокина в 30-е годы, остается гадать, а он успел умереть еще до великого перелома – в 1928 году от туберкулеза.
Тот же недуг еще раньше сразил Степана Исакова (1884–1921), редактора "Сибирского рассвета" (Барнаул). При этом журнале Исаков выпускал массовую библиотеку, в ней издан и его сборник рассказов "Там, в горных долинах" (1918). Но далеко не все местные литераторы были болезненными интеллигентами, например, Вс. Иванов упоминал иной типаж в письме 1917 года: "Павел Оленич-Гнененко, отец очень талантливого сына, но сам очень неталантлив. Поэт. Рост – 3 аршина 14 вершков. Грудь 240 километров, рожа с русыми усами и лысым лбом 1,5 аршина. Чемпион Западной Сибири по выжиманию тяжестей, дальше не идет". Впрочем, ахиллесова пята многих русских богатырей давно известна. Писатель Арсений Жиляков (1879–1921) погиб нелепо, как и жил: выпил и заснул у знакомых, ночью пытался выбраться из запертой комнаты второго этажа с помощью белья, упал, расшибся и умер в три дня.
Получил гонорары за перевод романа "Чураевы" на французский и датский языки – тотчас приобрел виллу на окраине Висбадена
Другим удалось большее. Георгий Гребенщиков (1882–1964) выпустил двухтомник рассказов еще до революции, повести его выходили в Петербурге, в 1919 году рассказы печатал в "Южном слове" (Одесса) редактор газеты И. Бунин. В 1921 году Гребенщиков перебрался во Францию и показал коммерческий дар. Получил в Комитете помощи русским писателям и ученым деньги для поправления здоровья, сразу же купил землю и начал строиться в Борме на юге Франции. В мае 1922 года Гребенщиков продал 6-томное собрание сочинений издателю Поволоцкому, вскоре получил гонорары за перевод романа "Чураевы" на французский и датский языки – тотчас приобрел виллу на окраине Висбадена. Русские писатели публично осудили Гребенщикова, тогда он с помощью Н. Рериха уплыл в США, поселился в Саутбери, Коннектикут, где построил деревеньку Чураевку, открыл издательство "Алатас" и выпускал свою бесконечную эпопею "Чураевы". Газета "Харбинское время" в ноябре 1934 года приписывала Гребенщикову и Рериху политические авантюры: экспедиции Рериха по Сибири и Алтаю преследуют цель их захвата и основания там масонского государства.
Исаак Гольдберг (1884–1938) родился и жил в Иркутске, там же был гласным думы в 1917–1920, редактировал журналы, издал 7 сборников рассказов (1914–1934), в апреле 1937-го арестован НКВД, осужден по 58-й статье УК РСФСР, убит 22 июня 1938-го.
Максимилиан Кравков (1887–1937) был писателем и геологом, жил в Новосибирске (ул.Челюскинцев, 34–11 – последний его адрес). В 1931 году находился под арестом ГПУ полгода, а 22 мая 1937-го его арестовали по обвинению в контрреволюции и расстреляли по приговору тройки УНКВД 12 октября 1937 года.
Георгий Вяткин (1885–1938) родился в Омске, работал учителем и корреспондентом в Томске, во время Мировой войны служил в санитарных отрядах. В 1918–1920 годах литератор служил в информбюро сибирских антибольшевистских правительств, за что был приговорен 5 августа 1920 Омским военно-революционным трибуналом к 3 годам лишения избирательных прав и общественному презрению (первый раз Вяткина судили в 1905 году за призыв к ниспровержению государственного строя). В 1920–1930-е годы Вяткин сотрудничал в газетах и журналах Омска и Новосибирска, издавал сборники, состоял в сибирских организациях писателей и географов, входил в редколлегию Сибирской советской энциклопедии. В 1937 году издание энциклопедии было прекращено, в декабре Вяткина арестовали и обвинили в сотрудничестве с выдуманной оппозиционной Трудовой крестьянской партией. 8 января 1938 года его расстреляли.
Тайга исторгает из своей невидимой груди жуткий вой; река кипит, словно котел; мохнатые лапы тайги тянутся к домикам
В рассказах сибирских Гланов отношения людей, вещей и природы основаны на причудливой взаимной проницаемости. Материальный мир приобретает человеческие черты: мельница злобно жует зерна пшеницы, она похожа на лицо с одним глазом и плохо расчесанными на две стороны желтыми волосами ("Водяной" Г. Гребенщикова). Тайга исторгает из своей невидимой груди жуткий вой; река кипит, словно котел; мохнатые лапы тайги тянутся к домикам, которые вцепились в глинистые выступы, чтобы не свалиться в овраг. Люди в пейзаже гармоничнее людей в городе: в лесу заимщик напоминает перелетную птицу, а девушка – синий цветок, в городе сослуживцы героя похожи на бильярдные шары ("Горный дух" С. Исакова).
Сибирь – это земля непрерывной охоты друг на друга: мужчины бьют глухаря, белку, горностая, оленя; старик (медведь) разрывает женщин и детей; леса и реки поглощают людей. В рассказе Сорокина "О чем пели провода" живность радуется, что люди убивают себе подобных на войне: им некогда истреблять природу!
Сибирь – это земля отчаянных людей – авантюристов, добытчиков, каторжников, изгнанников: Да неужели нет уголка, куда бы не высылали? ("Улыбка лета" А. Жилякова).
Почти половина авторов книги была расстреляна во время советского террора
Норвегия Гамсуна и Глана была колонией Швеции, а Сибирь была колонией России. Поэтому в рассказах Гольдберга тунгусы всегда честны и простодушны, а русские (челдоны) жадны и преступны: "Селентур с семьей ловили рыбу, били зверей и копили пушистый мех, на который так жадны и Кирила Петрович, и другие, чужие друзья. Потом однажды в год приезжал друг, потчевал водкой, оставлял свинец, порох и муку" ("Последняя смерть").
Уверен, вы заметили, что почти половина авторов книги была расстреляна во время советского террора. Революционная стихия в Сибири с самого начала была подозрительна красной метрополии: "Мужицкий мятеж, вспыхивает внезапно, от мелкой искры, разрозненно, нередко жестокий в своей беспощадности" (Л. Троцкий). Вблизи, из тайги революция выглядела так: "Примет деревушка трескучий столб разорвавшегося снаряда, смолчит, да запомнит. А наутро, глядишь, и слетел на повороте с рельс какой-нибудь воинский поезд. И опять мечутся по линии беспомощные броневики, опять на телеграфных столбах висят трупы, опять безумно хлещет граната в какое-нибудь на пять верст от дороги ушедшее село" ("Таежными тропами" М. Кравкова). В Сибири зародилось и самозванство: на Алтае обнаружили якобы уцелевшего царевича Алексея Романова. Молодого телеграфиста Алексея Пуцято в октябре 1919 году арестовала контрразведка Колчака.
Сибирские Гамсуны в большинстве своем критически приняли большевистскую диктатуру. Прочтем прокламацию Георгия Вяткина в "Сибирской речи" от 13 сентября 1919-го:
"Что большевики обещали и что дали
Обещали: Мир, хлеб мякину, конину, волю, крестьянам - землю, рабочим - фабрики и заводы
Дали: Такую войну, какая никому и не снилась. Картофельную шелуху, гнилую овсянку, собачину, говядину с сапом да пулеметный горох. Тюрьму, виселицу, расстрелы без всякого суда, повсеместный грабеж и мордобойство. Безработицу, голод, комиссарский кулак под нос да пару мадьяр или китайцев по бокам".
Красная птица жадными лапами выхватила из земли русской лучшие куски
Не менее категоричным был и более ранний омский Манифест 1918 года: "Мы, Божией милостью и человеческим признанием, Антон Сорокин, национальный Сибирский писатель, Кандидат на премию Нобеля, с прискорбием видели, как красная птица жадными лапами выхватила из земли русской лучшие куски, сильными лапами выжимала сок и кровь. Много сожрала она городов, много вреда сделала культуре".
Но советская власть победила, частично перебила сибирских Гланов, частично их вышколила – Гамсуна еще в 1937-м комплиментарно упоминал А. Фадеев. Сквозь тайгу протянулись щупальца железных дорог, на вечную мерзлоту посадили миллионы подданных тюремной империи – ГУЛАГа. Боги тайги затаились, но не исчезли: "Добрый дух обитается в глухой курье под дряхлым ломом и похож на бревно, користое, как спина крокодила, без ног и без рук, с усатой головой выдры. С того берега смотрится в затон шишковатый, лысеющий хребет. Нет добра и нет зла, бесстрастно говорят его молчаливые сыновья-деревья и спокойно гибнут от времени, заменяясь другими" ("Таежными тропами" М. Кравкова).
