26-летнюю активистку из Комсомольска-на-Амуре Юлию Цветкову на 2 месяца отправили под домашний арест по делу о распространении порнографии. По этой статье ей грозит от 2 до 6 лет – других санкций статья не предусматривает.
С самой Юлией связи сейчас нет: ей разрешено общаться только с мамой и адвокатом. Весной этого года она пыталась провести у себя в городе детский театральный фестиваль, в рамках которого планировалось поднять ряд остросоциальных тем, среди которых подростковый буллинг и гендерные стереотипы. Фестиваль не состоялся: организаторам отказали все площадки, а потом к детям-актерам в школу пришла полиция. Вскоре Цветкову стали приглашать на беседы в правоохранительные органы, а затем возбудили в отношении нее дело о распространении порнографии. Что именно силовики сочли порнографией, Юлия не знает. Есть предположение, что дело связано с одним из феминистских пабликов во "ВКонтакте".
О подробностях дела корреспонденту сайта Сибирь.Реалии рассказала мама Юлии Анна Ходырева.
– Юля, с одной стороны, художник, она пишет с 11 лет, у неё только в России прошло семь персональных выставок, её работы проданы в 17 стран мира. Юля ещё и режиссёр. За год, когда существовал детский театр "Мерак", она поставила больше 10 спектаклей. А еще Юля ведет феминистский паблик, потому что она феминистка. А еще Юля вегетарианка, еще она экологией занимается и ведет просветительскую деятельность. А ещё она поёт, танцует, а ещё она инструктор по паркуру. Её в Комсомольске называют "золотой ребёнок". А еще ей нравится спектакль "Монологи вагины", и она создала паблик, где выкладывает произведения искусства (вышивка какая-то, аппликация), связанные с вагиной, клитором. Там было 100 подписчиков, после хайпа – 300. Это все смешно. И это очень странная ситуация, такое впечатление, что правоохранительные органы сами запутались: статья ей вменяется – распространение порнографии чуть ли не среди детей, а спрашивали её на допросах про театр "Мерак", которого больше не существует, и про спектакль "Розовые и голубые".
– Из-за которого весь скандал?
– Да, был скандал, хотя на самом деле это очень наивный, детский спектакль. По сути, мы дали высказаться нашим детям. Не мы его даже ставили, его ставили дети.
– А детям сколько лет?
– Дети были от 6 до 16 лет. Они столкнулись с проблемой буллинга, с проблемой того, что ты нетипичная девочка, ты не должна быть сильной и так далее. Например, у нас директор одной школы говорит всем выпускницам: "Вы пойдете на панель и будете проститутками". Им обидно. С тем, что мальчики пишут на футболках "Без баб" и начинают девочек мучить. Или мальчикам, наоборот, не разрешают плакать и говорят: "Ты что, баба? Ты что, слюнтяй?" Дети говорили о себе. Это дети из моей Спартанской студии.
– А что за студия?
– Частная студия альтернативного воспитания, где я 24 года учу детей, как выглядит окружающий мир, что такое мифы Древней Греции, где живут люди на Земле и так далее.
– И родители этих детей были в курсе, не было никаких претензий?
– Естественно! Родители тусили с нами, мы до сих пор все общаемся, мы любим друг друга. Они все помогают, вот, сейчас мне родители купили мобильный телефон, потому что у нас все телефоны изъяли, а мой кнопочный был в непотребном состоянии.
– Соответственно, и по поводу спектакля родители также были в курсе?
Это было ужасно, это было за гранью! Я никогда не представляла, что два цвета могут вызвать такой ажиотаж. Для меня это был абсолютный шок!
– Они не играли, но они знали про этот спектакль, они видели репетиции. За день до показа 15 марта у нас отобрали помещение со сценой, на которой мы готовились, дети были в истерике. 16 марта мы показали в маленьком ужасном помещении. Пригласили по одному родителю и журналистов. Мы хотели, чтобы его увидели люди и поняли, что мы не занимаемся растлением малолетних. Это было ужасно, это было за гранью! Я никогда не представляла, что два цвета могут вызвать такой ажиотаж. Для меня это был абсолютный шок! И когда люди стали говорить, что вы сами этого хотели, я сказала, что, нет, мы этого не хотели. Название спектакля придумал 11-летний мальчик, а нам не хватило мозга подумать, что мир извратился за это время. Мы думали, что это цвет пеленок: девочек пеленают в розовое, а мальчиков – в голубое.
Когда в сентябре хайп не утих, мы детей распустили и сказали им: "Дети, мы вас любим, но мы хотим вас оберечь, потому что иначе вы попадете под какую-нибудь нехорошую историю опять. Опять вас будут на допросы водить и так далее", особенно после того, как стали вызывать на допросы подписчиков страниц. Всем детям лично сказали: "Извините, но театра больше не будет". А дальше поступило предложение в октябре повезти видео спектакля на [феминистский] фестиваль "Ребра Евы" в Питере. Она едет туда, и [Тимур] Булатов поднимает хайп. Булатов – это который написал на нее донос. У нее на странице есть и угрозы, которые он ей посылал лично, он снимает видео, что у него к Юле джихад: "расстреляю, убью". Дальше Юля летит в Комсомольск домой. Летит она сложно – трасса закрыта, Комсомольск закрыт, она летит почти 2,5 дня, потом едет на поезде. 20 ноября я её встречаю на вокзале, подходят два добрых молодца с бумажками и говорят: "А вы поедете с нами". Я говорю: "С чего вдруг?" Они говорят: "А вот ее слишком долго не было". Их манера – они все время шутят, а учитывая, что я ее мать, могли бы уважать мой возраст, как минимум они были младше меня. Я говорю: "Я поеду с ней". Они говорят: "Нет". – "Хорошо. Я возьму ее чемоданы". – "Нет!"
Юля – нейронетипичная девочка, у неё было несколько нервных срывов, она все губы себе обкусала, она все подушечки пальцев себе обкусала, когда у неё брали отпечатки
На допросе они ей показывают видео ее спектакля "Розовые и голубые". "А какое вы имели право везти этот спектакль? А у вас есть письменное разрешение родителей на съемку? А кто дал вам право снять этот спектакль и его тиражировать?" Она говорит: "Не знаю". Она им объясняет, что театр закрыт, что с детьми она не контактирует. Её называют свидетелем, потом говорят, что вы уже не свидетель, а подозреваемая и обвиняетесь по очень тяжелой статье – в распространении порнографии. Юля – нейронетипичная девочка, у неё было несколько нервных срывов, она все губы себе обкусала, она все подушечки пальцев себе обкусала, когда у неё брали отпечатки.
А дальше они говорят: "Сейчас вы поедете домой, а мы поедем с вами". И дальше очень странный обыск. Их было очень много, мне зачитали постановление и попросили выдать всю технику. У нас не очень богатая семья, и техники у нас очень мало. Юлин ноутбук – просто убожество, ему лет 15, он страшный, ломаный. У нас телефоны-печеньки. Они все это забрали. Единственное, что оставили, – мой убогий телефон. У меня забрали рабочий компьютер, к которому Юля не имеет доступа. Я, например, веду паблик "Спартанская студия". И паблик "Мерака" вела не Юля, а я: я и фотографировала, и видео снимала, и заливала, и подписывала. У нас дом странный – это дом-мастерская, то есть там нет стульев, нет дивана, там не очень чисто. Они ходят, все это снимают, фотографируют. Потом они спрашивают: "А кто владелец помещения в Айти-центре? (где находится Спартанская студия. – Прим. С.Р.)" – "Я". – "Тогда мы едем к вам". У меня вопрос: "А какого фига?! Эта студия к Юлиной деятельности не имеет вообще никакого отношения!" Они говорят: "А театр "Мерак" был здесь. Поэтому мы едем к Меракам". Что за безобразие?! Они едут сюда. Я их умоляю надеть хотя бы бахилы, потому что у меня ковер и годовалые дети. У меня здесь плохой компьютер, проектор и фотоаппарат, и они мне говорят: "Мы сейчас все заберем". Я говорю: "Ребята, вы с ума сошли?!" Мы смотрим на каждом уроке мультики, смотрим учебное видео. Тогда они пошли мне навстречу – они отсмотрели каждый мультик и разрешили мне оставить мой убогий комп и фотоаппарат. Заглянули во все коробочки, в которых лежат ракушки, альбомы, бумажки и так далее. Помимо прочего у нас во время обысков сбежала кошка. Она с нами жила 17 лет. Мы объявления расклеили по всему району, но никто не откликнулся пока.
– У вас же и холодно ещё сейчас...
– И холодно, и голодно.
Сейчас ей сказали очень четко: "Будут свежие сведения появляться – ты закроешься в СИЗО"
С Юли берут подписку о невыезде. Мы спрашиваем юристов: "Она может ездить в гости?" – "Да, может". – "То есть эта подписка – серьезно?" – "Да не очень серьезно". Они ничего толком не объясняют. Она поехала в гости в Хабаровск, там её задержали, привезли снова в Комсомольск, тут был суд. Следователи требовали отправить её в СИЗО, прокурор просил домашний арест, и ей назначили домашний арест, завтра к нам придут домой, повесят на нее браслет. А сейчас ей сказали очень четко: "Будут свежие сведения появляться – ты закроешься в СИЗО". По сути, я сейчас рискую её жизнью и своей жизнью, когда с вами разговариваю. Но с Юли взяли подписку о неразглашении, с меня такой подписки не брали.
– Адвоката нашли?
– Нам дали телефон адвоката по уголовным делам, его зовут Константин Адамович Гончарук. Он нам с самого начала помогал. Он ходил с Юлей на допросы, со мной на допросы, консультировал нас и так далее. Но к этой ситуации мы не были готовы, а он на эту неделю взял отпуск, отключив телефон. Юлю задерживают на перроне, я ему звоню, а он не отвечает. Ему звонят из полицейского участка – он не отвечает. Вызвали дежурного адвоката. Он ехал к ней почти час, подписал три бумажки, и все. Московский комьюнити центр нам очень помог, я им очень благодарна.
– Как вы думаете, почему Юля стала объектом преследования?
– Я могу только предполагать. Все неприятности у нее начались после попытки организовать и провести независимый театральный фестиваль. У нас в городе не принято выделяться, не принято поднимать проблемные темы – даже такие, как школьные буллинг или навязывание гендерных стереотипов. Название спектакля, заявленного в этом фестивале – "Розовые и голубые", – привлекло внимание властей. Нас лишили одной площадки, мы нашли другую, и когда пошла реклама, к детям из нашего театра в школу пришла полиция. Я предполагаю, что если бы Юля после этого ушла в тень, перестала общаться с журналистами, писать в соцсетях о том, что ее вызывают на 4-часовые допросы, давать советы тем, кто оказался в подобной ситуации, возможно, ее бы оставили в покое. Но она не перестала. Я не знаю, кто стоит за возбуждением уголовного дела и преследованием моей дочери. Знаю лишь, что человек за это дело уже получил очередное звание. Я в этом городе давно живу, со многими знакома, я пыталась выяснить, но единственное, что мне сказали, – тебе лучше не знать, вы попали в очень крутой замес, уезжайте из этого города!
