“Воду воруем и все равно горим”

В Омской области введен особый противопожарный режим: ограничивается посещение лесов, запрещено разведение костров, проведение "горючеопасных" работ, выжигание сухой травы: велика опасность пожаров. Только каждый год, несмотря на все эти меры, деревни все равно горят. И тушить пожары вовремя не удается. В большинстве деревень уже давно просто нет воды.

"Воруем воду не один десяток лет"

Все дороги в деревне Андреевка Омского района ведут к помойке. Она находится между детским городком и памятником погибшим воинам, а по площади больше их обоих, вместе взятых. Это не контейнеры для мусора – просто длинный барак с пустыми проемами окон, бывшая столовая совхоза. Окна, впрочем, давно засыпаны гниющими отходами, обломками мебели, осколками бутылок, грязной бумагой.

– Кто знает, в какую реакцию все это вступит, как подсохнет? – рассуждает 50-летняя местная жительница Татьяна Малыхина. – В Таре вон мусорный полигон загорелся недавно, потушили, но весь район дышать не мог. Была у нас четыре года назад управляющая компания, но у сельской администрации с нею конфликт вышел, а с новой контракт не заключили. Ходили с мешочками за деревню, а в прошлом году несанкционированную свалку вывезли, но место под мусор нам не определили. Наказывают нас так, может, за то, что против мусорного полигона бунтовали?

Два года назад, когда омские власти решили свозить в Андреевку твердые бытовые отходы со всего города, деревня встала на дыбы: люди писали во все инстанции, пикетировали областное правительство, возили письма президенту и в Госдуму. Полигон на окраине построить не дали, но на борьбу со свалкой в центре села сил уже не хватило. Куда ни пойди – в среднюю школу, Дом культуры или церковь – все мимо нее. Старый клуб постройки 60-х годов с трещинами в стенах насквозь, правда, еще осенью закрыли на резервацию. Его заведующая Ольга Павлова говорит, что работ до сих пор никаких не ведется и надежды на ремонт у нее уже нет. Храм Святой и Животворящей Троицы еще старше клуба – построен в 1910 году. Был он тогда, по данным Омского архива, "просторен и вместителен, и проходило в нем до 120 крещений новорожденных ежегодно". Теперь от него осталось не больше трети – притвор да алтарь со средней частью, завешанной современными иконами. Настоятель из города приезжает нечасто, посетителей тоже немного – отопления в храме нет. Крыша покрыта новым железом, но купол стоит на земле рядом с крыльцом.

– Крышу-то сделал, но епархия со мной до сих пор не рассчиталась, – жалуется бывший священник Вячеслав Гаврилов. – Восстанавливать до меня еще начали, я пять лет работал, и то три года почти бесплатно. Что церкви, что властям люди не нужны.

Вячеслав, напрочь разочаровавшись в церкви, год назад завербовался на северную стройку, подработал и вернулся обратно. Теперь живет поблизости, носит драные джинсы, слушает рок и сажает вокруг храма яблони.

– Ну а кто еще, если сельской администрации на все наплевать? – спрашивает сам себя, одной рукой придерживая тележку с землей, другой поправляя серьгу в ухе. – Зимой возле церкви каток заливаю, весной траву кошу, осенью сухостой убираю: сигарету кто бросит –займется храм, жалко трудов-то. На днях пошел просить главу поселения, чтоб хоть тысячу рублей подкинул на саженцы. На свои же покупаю, а какие свои, если я безработный? А он давай шуметь, что земля не моя, права никакого не имею тут сажать. Тут как раз какой-то мужик подошел, мусор ему на машину высыпал. Вот и все права наши, живем в помойке, прости господи.

Еще в 2013-м администрация Андреевского поселения получила предписание от Госпожнадзора обеспечить меры первичной безопасности: привезти песок, развешать по домам багры и огнетушители. Дали срок – три года. Но стоило это примерно столько же, сколько составляет годовой бюджет поселения, в которое входит шесть деревень: около 9 миллионов рублей. Он ведь складывается из налогов жителей – земельных, имущественных, а также 13 процентов с каждого работающего на этой территории. Увы, работающих на территории немного: электромеханический завод и совхоз развалились еще в 90-е. Теперь "крупнейшие" налогоплательщики – бюджетники: психоневрологический интернат и школа. Поэтому новый глава Игорь Катаев, которого назначили в 2015 году, в ноябре 2018 года отчитался перед пожнадзором, что все выполнено. Но уже в декабре случилось два страшных пожара. За отсутствие мер первичной безопасности поселковая администрация выплатила два штрафа.

– Мало того что трагедия у людей, так при нашей нищете еще и бюджетные деньги бездарно тратятся: на штрафы за невыполнение предписаний, – машет рукой Малыхина, сама бывший сотрудник администрации поселения. – А они не копеечные – десятками тысяч исчисляются. Все, что Андреевская администрация для людей сделала, – это генплан с мусорным полигоном, опять куча денег впустую. Да вон Патриотический центр перенесли из школы в пустующее здание, две комнатки капитально отремонтировали, а отапливается-то все помещение – 150 тысяч рублей в год отдай и не греши. А кому это надо? Бабушкам, которые мимо этого Патриотического центра чистую воду покупать ходят по три с половиной рубля за литр?

Ржавую жидкость с черной взвесью, текущую из колонок Андреевки, трудно назвать водой. Стиральные машинки она разъедает за три года, кранам хватает и одного. Согласно заключению Роспотребнадзора, санитарно-техническим нормам вода давно не соответствует, к тому же три скважины не обеспечивают потребность полутора тысяч жителей. Четвертая забилась илом напрочь – никто их не чистил с 70-х годов, времени постройки.

– Воруем, причем не один десяток лет: из города канистрами возим, благо всего 17 километров, – Татьяна наливает местную и городскую воду в две банки для сравнения. – Еще ж при советской власти водопровод обещали, хоть мы тогда и не просили – скважины не забитые грязью были. Теперь сложнее стало – в городе начали замки ставить на уличные колонки. Говорят, тот-то батюшка, что взялся в 1997 году восстанавливать храм, от нас сбежал, потому что обиделся на баб. Решил, что все ведьмы, раз детей не рожают, только благословение на аборты ходят получать. А как рожать, если греемся печами, моемся химией, на работу в город ездим, друг друга не видим? Посуда у всей деревни в соляных пятнах, белье желтое. Хотя по сравнению с жителями 18-го Партсъезда нашего же поселения мы, можно сказать, с жиру бесимся. Случись что, у нас хоть Иртыш под боком. Плохая вода, но есть.

"Дайте нам наши деньги, и мы помаленьку справимся"

Вода в деревне 18-го Партсъезда, дважды горевшей перед новым, 2019 годом, плещется в глубине двух колодцев в разных концах единственной улицы. Есть и третий, такой же, как остальные: ведро на цепи, валик с ручкой… Только воды в нем нет: пересохла.

– Летом нигде не будет почти, – объясняет Оксана Грабцова, возле дома которой устроена одна из криниц. – Это сейчас снег тает, грунтовые воды подошли. В июне-июле, чтоб ведро набрать, надо очередь отстоять, да с соседями переругаться. Снег топим, дожди ловим, за питьевой в город ездим, благо дорогу сделали в прошлом году.

Реконструкции пяти километров дороги до трассы, не ремонтировавшейся с того самого съезда КПСС в 1939 году, в честь которого названа деревня, добилась местная пенсионерка Раиса Алеева. Без нее здесь жить было трудно. Молодых в деревне много: покупают дома по материнскому капиталу поблизости от города, потому что на большее денег нет. А работают, конечно, в Омске: из всех учреждений в 18-м Партсъезде – магазинчик да начальная школа. Рейсовый автобус заходит нерегулярно. Маршрут невыгодный: утром людей много, вечером – никого. Дела в городе у всех заканчиваются по-разному, и даже старики предпочитают после посещения больницы вернуться домой на попутке или пешком: пять километров до дома – расстояние для них уже привычное.

– Мы в городе жилье снимали, немного добавили, на дом и хватило, – рассказывает Наталья Коркина, 30-летняя мама четверых детей. – “Жигуленок” с рук купили, не новый, конечно. И так в долгах как в шелках. Да у нас полдеревни в кредитах. Тут выживать легче. Муж на стройке в городе, огород большой держим, летом грибы-ягоды. И ребятишкам хорошо: все время на свежем воздухе, а у меня голова за них не болит.

На 78 дворов в деревне – 80 детей разного возраста. Болеют редко: вирусы здесь не приживаются, как говорит заведующая фельдшерско-акушерским пунктом Яна Чигринская, медсестра по образованию, врач по необходимости. За 14 лет работы она и роды принимала, и инсультников от смерти спасала, и везла на попутке мальчишку, придерживая салфеточкой его вываливающийся глаз.

– Мне кажется, я уже все могу: и с операцией справилась бы, – смеется доктор Яна, как ее зовут в деревне. – Только вот ФАП (фельдшерско-акушерский пункт. –​ С.Р) жалко, у меня всякое оборудование там было. Сгорел перед Новым годом, 23 декабря. Сотовая связь у нас только в конце деревни берет, но дозвонились, приехали пожарные из Андреевки и даже из Омска. А воды в колодцах – на донышке. Муж поехал показывать прямую дорогу в соседнее село. Пока катались, сгорело подчистую. Слава богу, дети живы.

В одной половине здания, где находился ФАП, жила семья доктора: она, муж и четыре дочки. Загорелось уже в 11-м часу вечера, выскочили в чем были, успев прихватить только документы.

– Люди помогли, – прижимает Яна руки к сердцу, – и по деревне вещи собрали, и из города везли – тут же многие летом гостят, тоже лечу всех. Пока у тестя живем, домик купили на материнский капитал, ремонтируем. Просила помощи в районной администрации, а мне говорят, что я и так незаконно жилплощадь занимала. Хотя еще 10 лет назад просила: не надо мне землю, как многодетным полагается, запишите на меня жилье, ведь для сельских медиков госпрограмма помощи есть. Не подпадаю под нее, оказывается – надо, чтобы я три года до деревни в городе прожила. Обидно. Сейчас вообще все три тысячи Андреевского поселения обслуживаю. Каждое утро в Андреевку езжу, там фельдшер в город уехала, вечером свою деревню обхожу. Только присяду, а вот кажется, что надо к соседям сходить, у них ребеночек недавно народился. И точно – мама с папой пьяные, мальчишка голодный, кричит.

Пьяниц в деревне, впрочем, немного – основали ее в 1939 году сосланные с Поволжья педантичные немцы. И хоть многих из них, убывших в 90-х на историческую Родину, сменили "новенькие", традиции сохранились. Даже десяток цыганских семей, поначалу пытавшихся навести свои порядки, присмирели: нет ни скандалов, ни воровства. Правда, за землей они ухаживать не любят, и огороды зарастают бурьяном.

– В обязанности администрации сельского поселения входит и следить за использованием земель, – говорит Раиса Алеева. – Ну ведь круглый год стоит этот сухостой. Но плохой урожай – еще полбеды. Мы горим! Перед пожаром в ФАПе сгорел дом вместе с женщиной, одну только косточку ее похоронили. Больше воду искали, чем тушили, – с 4 утра до часу дня. Уж сколько пишем и в сельскую администрацию, и в областное правительство, просим меры противопожарные принять, а все без толку.

Просят жители 18-го Партсъезда немного: хотя бы устроить пожарный резервуар для воды. В прошлом году, когда строили дорогу, уговорили экскаваторщика углубить низинку за деревней: получилось крошечное озерцо. Андреевская администрация приказала закопать его обратно:

– Чтобы пожарный надзор не придрался, надо по правилам обустроить берега и мостки, подъезд проложить, – объясняет Игорь Катаев, глава Андреевского сельского поселения. – Мы подсчитали – дороже, чем наш бюджет, выйдет. К тому же оборудовать – полдела, этот пруд еще содержать на что-то надо.

Тогда же, еще по теплу, придумали врыть бочку на 4 кубометра воды возле школы, единственного благоустроенного здания: там своя, отдельная скважина. Только напор слабый – пожарной машине воды не набрать. Но чтобы скважина самоочищалась, воду периодически сливают на землю. А можно было бы в емкость. На благое дело из депутатского фонда выделили 30 тысяч, сварили бочку, но вкопать никак не получается: земля то не оформлена была, то вдруг стала мерзлой – зима, как водится, наступила внезапно.

– Мы и сами, вообще-то, все можем! – возмущается Алеева. – Кладбище вот наше превратили в образцовое: просто поставили трехлитровую банку в магазине для сбора денег и 80 тысяч набрали. Поклонный крест соорудили. Каждую весну чистим, ровняем, староста свой трактор запрягает, мусор вывозим. Дорогу по деревне наши мужики сами утрамбовывали, нам только асфальтобетонную смесь привезли. Только ведь на содержание дорог Андреевского поселения ежегодно выделяется 760 тысяч рублей. Немного, но куда они идут-то, если мы сами все делаем? Бюджет поселения, конечно, маленький, но 6 миллионов из 9 уходит на содержание аппарата администрации. Так дайте нам наши деньги, и мы помаленьку справимся: сегодня одно сделаем, завтра другое. Зачем нам такая власть, которая только наши налоги проедает?

По официальным данным, с 2016 по 2018 год в области произошло 4 пожара и 6 возгораний, которые были своевременно потушены. “Тушение вышеуказанных пожаров производилось достаточным количеством воды и бесперебойной ее подачей”, – написали из администрации в ответ на запрос Алеевой. Глава поселения Катаев утверждает в отчетах: “Деревня 18-го Партсъезда обеспечена наружным водоснабжением”, ссылаясь на наличие скважины возле местной школы. Писать отчеты в вышестоящие и надзорные инстанции местные власти научились. Но на деле 500 из полутора тысяч населенных пунктов региона зависят от подвоза воды из города. Это значит, что в них есть только такие же полупустые колодцы и скважины, как в деревне имени 18-го Партсъезда.

– Понятно, что сельские “правительства”, на которые уходит основная часть сельского бюджета, существуют не для того, чтобы сделать лучше жизнь людей, – говорит предприниматель, депутат Омского районного совета Татьяна Лукина. – Они делают лучше свою жизнь, и задача у них одна – обеспечить выборы президента. А Сибирь – с нашими расстояниями, раскиданным на сотни километров жильем, суровым климатом – государству не нужна. Оно тратит деньги на столицы, Сочи и Крым, как бы намекая нам: Сибирь – не место для жизни, ее надо стереть с лица земли.