Кто-то видит в них трущобы, кто-то – шедевры архитектуры. Их жгут, и их же защищают. Одни считают, что они портят облик города, другие – что именно в них дух Томска. Сегодня в городе осталось около 700 памятников деревянной архитектуры. Но и их могло бы уже не быть. О том, как горела история сибирского города, как теряли и воскрешали буквально из пепла бесценные памятники архитектуры, – в фильме Дениса Бевза и Ларисы Коноваловой "Деревянный Томск" из цикла "Хранители Сибири".

Пожары

Сибирский город Томск. Основан в 1604 году. В разное время сюда в ссылку с этапами попадали арап Петра Великого и прадед Пушкина Ибрагим Ганнибал, прозаик Александр Радищев, декабрист Гавриил Батеньков, анархист Михаил Бакунин, поэт Николай Клюев и философ Густав Шпет. Томский деревянный модерн включен журналом Форбс в "Список шести достопримечательностей России, которые скоро исчезнут". А район Татарская слобода даже претендовал на включение в список ЮНЕСКО.

Большинство томских памятников архитектуры – деревянные. А дерево, как известно, хорошо… горит. В конце 90-х Томск запылал.

– Это была искусственная руинизация нашего города, – рассказывает Ирина Евтихиева, искусствовед, участница общественного движения за сохранение деревянного Томска. –​ Дома поджигали вместе с людьми. А потом на месте уничтоженного здания начинается строительство элитного дома. У нас в центре – теперь одни элитные дома.

– Как сжигали дома, – рассказывает Никита Кирсанов, кандидат филологических наук, участник общественного движения за сохранения деревянного Томска. – Пускается бензиновая дорожка. Дом загорается с крыльца. Выйти невозможно, люди выпрыгивали из окон. Окна остаются открытыми, и дом превращается в мартеновскую печь. В этом доме жила девушка – Таня Новосельцева, ей было 23 года. У нее на окнах были решетки. Выпрыгнуть она не смогла и рванулась через горящий коридор – умерла уже в больнице. Там страшно было, очевидцы рассказывали, что когда она выскочила, с нее кожа слезала.

Деревянный модерн

В 2010 году журнал Forbes включил деревянную архитектуру Томска в рейтинг "Шесть достопримечательностей России, которые скоро исчезнут".

– Томск, столица деревянного модерна, – рассказывает Никита Кирсанов. – Вообще-то, когда мы говорим про модерн, то прежде всего подразумеваем каменные здания. Но в Томске сложилась уникальная ситуация, здесь развивался деревянный модерн. В течение многих веков наш город был аванпостом Российской империи, которая продвигалась вглубь собственной территории, которая ее колонизировала и цивилизовывала. Поэтому сюда и наезжали с разных сторон. Здесь, если покопаться, можно найти и московский стиль, и рязанский, и татарский, и скандинавский. В сибирской культуре, как в бульоне, перемешалось все и вся. Никто не поедет за сотни и тысячи километров, чтобы полюбоваться отдельным памятником. Любому туристу нужен город. Нужна среда, атмосфера, в которую он мог бы погрузиться.

– Смысл сохранения старых зданий в том и состоит, чтобы человек мог почувствовать, что он продолжает чье-то чужое дело, а значит, и его дело тоже будет продолжено. Там, где имеет место архитектурно-строительное хамство, насаждается мысль, что этот город неинтересен, что отсюда нужно уезжать.

​

Гнилушки

– В конце 90-х – начале 2000-х наш бывший мэр Александр Макаров запускает в обиходе следующую терминологию: гнилушки, завалюшки, засыпушки. Так называли эти прекрасные, статные деревянные дома, – рассказывает Ирина Евтихиева. – Подразумевалось, что дома эти надо сносить, а на их месте строить современные кирпичные. Тогда это называлось "развитием территории". Уничтожая свое прошлое, мы развивались. И что в итоге построено на месте этих домов? Огромные, агрессивные и одинаковые здания. Это же страшно, когда человек теряет свое лицо. А про Томск еще когда-то Виктор Астафьев говорил, что наш город отличается "лица не общим выраженьем".

– Так ведь многие дома и были гнилушками, я не стесняюсь этого выражения, – говорит бывший мэр Томска Александр Макаров. –Почему-то это слово – "гнилушки" – всех раздражает. Но если они действительно таковыми и были, чего глаза на это закрывать? Сейчас проще простого сказать, что Макаров полгорода сжег, а что не сжег – то развалил. Забывают, что деревянные дома начали сносить еще в 70-е годы прошлого века, при первом секретаре обкома Егоре Лигачеве. И когда Лигачева ругают за то, что он посносил столько деревяшек, забывают, что тысячи и тысячи семей в подвалах жили, девяносто с лишним процентов томичей в туалет ходили на улицу. Так кто был прав? Я считаю, что Лигачев прав, он о людях думал.

Самый известный деревянный дом Томска. Дом был построен в 1903 году для отставного фельдфебеля, а позднее купца 2-й гильдии Леонтия Желябо. Существует легенда, что это был его свадебный подарок дочери.

Этот дом входил в состав усадьбы. В одном из флигелей жил томский старец Федор Кузьмич, пожалуй, один из самых загадочных персонажей томской истории. По легенде, которая появилась еще в XIX веке, Федор Кузьмич был императором Александром I. Якобы в 1825 году российский царь не умер, а инсценировал собственную смерть, чтобы стать скитальцем. Таким образом он пытался искупить свою вину за отцеубийство. В 1984 году старец Федор был канонизирован православной церковью.

Сегодня дом в полуразрушенном состоянии. Несмотря на все усилия Томской епархии и общественников, восстановить здание до сих пор не удается.

Мифы деревянных домов

В 2005 году этот дом подожгли. Здание сильно пострадало от огня. Во время восстановительных работ, когда разбирали межэтажные перекрытия, обнаружили наградной клинок с вензелем Николая II, немецкие подсумки с винтовочными патронами и погоны времен Первой мировой войны. Все это было завернуто в газету, датированную 1938 годом. Судьба хозяина неизвестна.

– Много мифов, много легенд связаны с томскими домами, – рассказывает Елена Макарова, одна из жильцов "дома Юровского". – Когда мои мальчишки были маленькие, они были уверены, что где-то здесь Яков Юровский спрятал наган. В нашем доме огромная старинная печь. И вот где-то между печью и потолком дети искали клад. И действительно наш сосед, когда ремонтировал крышу, обнаружил сверток с "керенками".

– В двадцатые годы прошлого века в этом доме произошел пожар, – рассказывает Никита Кирсанов, кандидат филологических наук, участник общественного движения за сохранения деревянного Томска. – После того как из Томска ушли колчаковцы, владельцы усадьбы бежали из города. Жители дома на Водяной и сегодня из поколения в поколение передают легенду, что в 20-е годы старый хозяин вернулся, выкопал клад и поджег дом. Но так как дом сложен из лиственницы, здание не сгорело. Следы того пожара видны до сих пор.

Новый город

​В 2008 году был принят региональный закон, запрещающий строить на месте сгоревшего памятника что-либо иное, кроме точно такого же здания. Вновь возведенный дом должен полностью, до деталей повторять своего предшественника. После принятия этого закона поджоги прекратились. Строительным фирмам неинтересно заниматься реставрацией "деревяшек".

Всего в список охраняемых объектов в Томске сегодня входят более тысячи деревянных домов. Более половины из них не являются памятниками архитектуры или объектами культурного наследия. Это дома фоновой застройки. В комплексе они и должны создавать ту самую неповторимую атмосферу старого Томска. За пятнадцать лет были восстановлены более ста зданий.

– Удалось ли нам сохранить тот город, за который мы боролись? Нет, – говорит Никита Кирсанов. – И дело даже не в том, что снесли, а в том, что построили. Было утрачено ощущение города-ансамбля, ощущение единства среды. Представьте себе улицу деревянных домов. Тополя. Тишина. Это выглядит классно, это выглядит поэтично. Но стоит в этой линейке появиться хотя бы одной многоэтажке – все. Гармония нарушена. Деревянные дома выглядят как сараи.

– Но это не значит, что наша борьба была напрасной, – продолжает Кирсанов. – От старого Томска ведь все равно осталось что-то. И это что-то еще предстоит встраивать в новый город. Этот новый город будет очень сложным. Сочетание старых и новых домов негармонично. Но эта дисгармония иногда тоже придает некое своеобразие городу. Ведь безобразие – это тоже часть городской среды. И оно может быть вписано в общий ансамбль, как это ни парадоксально.

Будущее открыто, и мы участники этого будущего. Наше поколение, которое еще помнит старый город, обязано хоть что-то от этого старого города сохранить и передать будущим поколениям.