Юрия Шевчук и группа ДДТ гастролируют по стране с ретроспективной программой "История звука", премьера которой состоялась осенью 2016 года. В Томске на концерт ДДТ собрался полный зал местного Дворца зрелищ и спорта – 4 тысячи человек. После концерта Юрий Шевчук дал интервью "Агентству новостей ТВ-2".

Первым интервью начинает сам Шевчук:

– Как вам концерт? – с ходу спрашивает нас Юрий.

– Потрясающе.

– Нормально?

– Слово "нормально" не очень отражает, как это было. Было круто!

– Эмоционально рваный такой концерт был. Многие музыканты, я замечаю, держат эмоциональное равновесие. Одно, два настроения. Не богато. Нет разброса эмоций. Театрального. От трагедии до эйфории. А это ведь очень важно – человека, который пришел на концерт, раскачивать эмоционально. Чтобы он был неравнодушный, сопереживал.

​– Вы заранее выстраиваете всю драматургию концерта?

– Да, конечно! Чтобы был не просто веселенький рок-н-ролл, а чтобы был театр. Есть сквозное действие. Безусловно, все продумано. Рок-н-ролл тоже держит на себе этот груз, эту эмоциональную радугу так же, как и любая другая музыкальная форма. У нас появились литавры, и у них какой-то такой звук реки – весенней, ломающей лед. Это очень красиво.

– Лет двадцать назад, когда вы были в прямом эфире ТВ2...

– Да (перебивает Юрий Шевчук). Телекомпанию вашу закопали. Бюрократия закопала. Им вы не нужны. Им надо, чтобы ровно было. Я сегодня говорил, о рок-н-ролльщике, о поэте, о художнике, который стоит над бездной, между светлым и темным, холодным и горячим, на сквозняке на этом. Сквозняки рождают насморк творчества… риски понимания, а чиновники ничего этого не хотят. Зачем, чтобы человек там думал что-то, сомневался?

– Да, и вот одна из зрительниц ТВ2 тогда вас спросила: "У вас есть слава, вас обожают миллионы людей, а чего вам в жизни не хватает?" Вы немного задумались и ответили: "Любви. Нам всем не хватает любви". А сейчас как вы бы ответили на этот вопрос?

– Абсолютно так же ответил бы на этот вопрос. Любви всегда не хватает.

– Почему?

– Не знаю. Такой родился. Я окружен любовью, конечно, родных и близких. Да, света много. Но, мне кажется, можно было бы больше вырабатывать этого невесомого вещества. Чтобы любовь все время тебя тащила по жизни. Я и сегодня на концерте много говорил о ней. Ведь сейчас мало говорят об этом чувстве. Леннон, Битлы – Can't buy me love... Все любовь. Я же старый хипан! Вот те же 1960-е, на которых я еще дитем вырос – я тащу те лозунги по жизни, очень они мне нравятся.

– А могли бы вы объяснить – чем рок-н-ролльная любовь отличается от попсовой?

– Рок-н-ролльная – живая! Со всеми минусами и плюсами, с какими-то провалами, разводами, но живая. А попсовая любовь – она механическая. Она идеальная. Там струны не рвутся. Там фонограмма. У них любовь такая припудренная. Все холодное, роботизированное. Это не любовь, это подмена. Вот как вы сделали "Бессмертный полк". Это было живое движение. Я когда узнал, я обалдел. А теперь все это превращается в плакатную любовь. Где нет жизни. Остается формальность, а внутри человеческого насыщения настоящим прошлым нет. Трагичным прошлым. Трагедия убирается, а остается только пафос. Так и здесь.

– Вы на концерте сказали, что пора бы уже заканчивать петь социальные песни, однако они по-прежнему актуальны…

– Это о чем говорит? Что идем по кругу. Об этом. Песни 30-летней давности актуальны до сих пор. Очень тяжело на самом деле, что ничего не изменилось, по большому счету.

– Ваша музыка изменилась …

– Музыка, да, изменилась. Она более современные формы приобретает. Музыка – она ведь как вода. Ее не поймать. Налей ее вот в этот стакан, она одна будет, в бутылке она будет другая. Плесни на пол – будет третья форма.

– Во время концерта вы сказали: "Пропаганда войны – отстой". И весь концерт вы возвращались к песням о войне. Чувствуете, что что-то такое в воздухе витает?

– Меня очень сейчас волнует милитаризация населения, пропаганда войны. Народ отвлекают от внутренних проблем придуманными врагами, которые нас окружают. И это меня страшно бесит. Поэтому я на каждом концерте говорю о мире, что Родину защищать – это безусловно почетная обязанность мужика и не только. Но пропаганда войны, когда многие политики настраивают население биться со всем миром, лишь бы сохранить свою власть, – это отвратительно.

– Вам кажется, что это только российская тема или мировая?

– Мировая, конечно. Но в России она слишком уж педалируется. До победного конца. До всеобщего рая! Почему на каналах российского телевидения не говорится о многочисленных недостатках, которые нужно исправлять, а все о врагах и врагах? Я последнее время уже не смотрю телевизор. Настроение портится страшно. Думаешь, ну почему нам о самих себе не поговорить? Нам есть что делать и строить. Нужна демилитаризация. Спасет творческий подъем в стране, но разве коррупционерам это нужно?

– А вы не слышали, что написала Тина Канделаки по поводу последнего послания нашего президента?

– Нет, я не слушал послание, не было возможности, но я обязательно послушаю его. Чтобы понимать, что происходит у них в головах, хотя… это вряд ли (смеется). Какая-то темнота впереди. Хочется знать, куда мы движемся. Стратегии у нас никакой нет, кроме мелких тактических ходов. Не живем, а все выживаем…

– Так вот, Тина Канделаки сказала, что это "по сравнению с прошлогодним посланием прямо смена курса. От милитаризации к национал-социализму". Как вам такая смена курса? В России возможен национал-социализм?

– Ну, нет. Национал-социализма у нас не будет. Я знаю нашу страну неплохо, много мотаюсь по ней. У нас много национальностей. Возьмем Татарию, Башкирию и т. д. Нет, такого, чтобы одна нация доминировала – этого не может быть. Слава Богу, хоть это нам не грозит. А тетенька, конечно, молодец. (Смеется.)

– На концерте вы часто передаёте инициативу другим участникам группы. Это очень освежает. Расскажите, а как вы нашли Алёну Романову, например?

– В Фейсбуке. Сейчас ведь все в Фейсбуке. И Алену там нашли. Была группа такая "Zventa Sventana", Алена пела там с Тиной Кузнецовой. У них дуэт был, Тина в программе "Голос" участвовала. Они мне очень понравились. Я вообще люблю женский вокал. Народный, джазовый, но не эстрадный. От эстрады меня с детства ломает. Алена согласилась с нами поработать, а Тина занимается своей сольной карьерой. Хотя и у Алены сейчас выстраивается . Наш Костя Шумайлов делает ей интересные аранжировки в стиле арт – рок. Она поет свой репертуар с нашими ребятами. Сейчас собирается в Германию на фестиваль.

– У вас в команде сейчас много новых молодых парней. Как их вы подбирали?

– Ребята подбирались к программе "Иначе". Это был 2011 год. Программа была у нас музыкально-радикальная, мы решили с Костей Шумайловым и Лешей Федичевым играть другую музыку. Ушел великий Доца, который любил ритм-энд-блюз и хард-рок. Музыкант он был классный, но мы хотели новые формы. Это как в театре. Справляется человек с "Королем Лиром", а на Ромео уже не хватает тестостерона (смеется). У нас все по дружбе, кто-то уходит, кто-то приходит. Вот пришла молодежь: Тема, Рома, Антон.

– Ваш сын Петр сейчас тоже работает в вашей команде.

– Вообще он у меня программист, но ему захотелось какой-то живой работы, и он ездит с барнаульцами-аппаратчиками, грузчиком работает, монтажером сцены. Качается, короче. Сейчас будет сцену разбирать. Потом – в следующий город и будет там ее собирать.

Я Петра, конечно, редко вижу. Он у меня неплохой парень. Не злой. Ему тридцатник. Армию отслужил. В морской пехоте. Два года. Я его после армии спрашиваю: ну что, сынок, в институт? Он мне говорит: папа, можно я немного отдохну? Я – скрепя сердце. Сам то я работоголик. А он развлекался. И что, говорит, я свой долг Родине отдал, и с этим не поспоришь. Очень важно, когда кого-то чему-то учишь, что-то советуешь, самому при этом соответствовать своим словам.

– Ваш концерт называется "История звука", и в нем прослеживается история страны…

– Да, вы заметили, что сначала такие буги-вуги были, частушки начала восьмидесятых. Свет даже специальный сделали, в стиле тех времен. Потом жесткий, альтернативный саунд, индастриал, джаз… Разная музыка. И песни в концерте у нас идут по годам. "Ленинград" – это 1988 год, о Чечне песня 1995 года – "Умирали пацаны", 1992-93 "Новые блокадники" – это ельцинская революция, разгром Белого дома. Песня "Свобода" родилась в 2011 году во времена Болотной. Много исторических отсылок. Раньше мы пели "Правда на правду". Но это очень тяжелая вещь, четыре модуляции, и я не всегда ее исполняю. Мы в Москве сняли эту программу два года назад в Олимпийском, и сейчас мы ее доделываем и скоро выложим в ютьюб.

– Вы как-то сказали, что при всех тяготах нынешнего времени нельзя поддаваться унынию. Какой ваш рецепт?

– Меня спасают люди. Только люди. Нельзя сидеть дома. Иногда, кажется, что все, хватит концертов, пора сесть за какой-нибудь эпохальный роман, типа "Война и мир" (смеется). На худой конец тиснуть еще одну книгу стихов. Заняться чем-то высоким. Поднять пару интеллектуальных гантелей… Но ты начинаешь дуреть в этих стенах, на тебя начинают наползать какие-то нездоровые предчувствия, страхи. Наезжает типичная для интеллигенции рефлексия. Включишь телевизор – тошно. Интернет – бывает еще хуже. А вот когда ты ездишь по стране, ныряешь в живое общение, то настроение лучше. Я вывел для себя рецепт – обязательно книги, одиночество размышления за письменным столом, но совмещать надо все с динамикой жизни. Вот я сейчас выйду на улицу и буду разговаривать с пацанами, смотреть глаза в глаза, и это очень важно. Мне важен диалог. Я вижу прекрасных людей, и это придает мне оптимизм. Особенно молодежь. У них глаза горят, и ты думаешь, не так уж все и плохо.

– Это был рецепт от уныния, а поделитесь, пожалуйста, где вы черпаете энергию? Почти трехчасовой концерт, вы танцевали, играли на барабанах и много чего еще делали.

– (Смеется.) Даже пытался петь… Маме спасибо, Фании Акрамовне. Родила Илью Муромца или Кощея Бессмертного. (Хохочет.) Я зимой на лыжах бегаю, не гнушаюсь зарядки, люблю пробежаться. Короче, cтараюсь не лежать на диване, хотя очень это люблю.

– В одной из ваших песен есть такие слова: "Не будем излишне тактичны на нашем коротком пути". В каких ситуациях вы не думаете о такте?

– Да, это песня того времени, черно-белого. В 90-е годы я рубил с плеча. Сейчас я стал видеть полутона и в жизни, и в людях. И больше стал прощать. Я себя воспитываю. Быть грубым, вламываться в чужую жизнь со своими какими-то принципами, воззрениями, всех поучать – это не хорошо. Был, конечно, у меня дурацкий период, свойственный молодости. Как сейчас для молодежи – это отстой, а это клево. И я уже не смогу сказать, допустим, что все менты плохие. Это неправда. Потому что есть хорошие. Есть настоящие служаки, которые любят людей. У меня был случай в Хабаровске, я подписывал свои диски, и ко мне подходит мужчина и говорит: "Я опер, а вот вы на концерте сказали, что все менты козлы. А я честно работаю, и вы меня обидели". И мне прямо не по себе стало. И начальники разные бывают, и рок-музыканты не все орлы, все разные. И демократы, как люди, такие, блин, бывают сволочи. Все разное. И это надо видеть.

– А что сегодня вас может вывести из себя?

– Цинизм. Циничное отношение к людям. Хамство. После меня хоть потоп. Очень меня ломает отношение к природе, культуре. Вот Томск – какой город, какие у вас деревяшечки. Это же надо ценить! Надо беречь! С одной стороны, нам талдычат о патриотизме, а с другой – варварское отношение к старине. Для меня патриотизм в этих старых зданиях. Они – письмена предков! А мало кто этим занимается, везде это рушится. И в Питере тоже… Вот и получатся, что у нас плакатный патриотизм соседствует с наплевательским отношением к тому, что создавали наши предшественники. Вот это меня ужасно раздражает.

В материале использованы фотографии Антона Харина.