Я очень давно понял суть нынешнего режима: его агрессивную бесчеловечность и бесперспективность и одним из первых сформулировал лозунг "Пора валить!" – правда, не в том значении, которое последние годы стало основным, а в более интересных коннотациях и контекстах… Но я привык жить по принципу "делай что должно, и будь что будет", поэтому изо всех своих скромных сил пытался действовать против собственного прогноза. Потому что слишком много для меня связано с Россией, слишком не хочется мне отдавать ее без боя мерзавцам. И, главное, я до последнего надеялся достучаться до умов и сердец таких же свободолюбивых людей – рассчитывая убедить их не пропадать поодиночке и не пытаться приспособиться, совершая одну за другой невынужденные уступки произволу, а перейти к более осмысленному, решительному и консолидированному сопротивлению разрастающейся мерзости. Доказывал, что одним лишь внешним давлением на авторитарный режим трудно добиться его позитивной трансформации – непременно нужно организовывать умное давление изнутри, планомерно выстраивая альтернативу. Думал, буду последним, кто, покидая Россию навсегда, выключит свет…
И вот я уже не в Омске, из которого, как гласит известный мем, "даже не стоит пытаться вырваться". И даже не в России – а в Украине, в Киеве.
Кратко о том, почему я все же решился на внезапную эвакуацию (да, я настаиваю, что это не эмиграция и не беженство, по крайней мере пока, а именно экстренная и вынужденная эвакуация) и можно ли из моего частного кейса делать какие-то общие выводы.
Дело "правозащитника-террориста"
Для понимания ситуации напомню ключевые моменты абсурдного дела, которое СКР завел против меня по пресловутой ст. 205.2 в мае прошлого года. Номинально расследованием девять месяцев занимались сотрудники отдела по особо важным делам управления СКР по Омской области, а реальным заказчиком этого дела является ФСБ. Они начали готовить его еще в 2017 году и не скрывали, что основным мотивом моего преследования был мой правозащитный статус – как координатора Международного комитета защиты Бориса Стомахина. В уголовном деле, в котором я пока еще числюсь подозреваемым, меня обвиняют в том, что я якобы "умышленно, с целью пропаганды и оправдания терроризма" разместил на сайте "Патриофил" несколько материалов (ключевыми стали расшифровка выступления радикального публициста с т.н. последним словом на третьем процессе в апреле 2015 года, а также публицистическо-литературоведческий материал "Убей его! или Три поэта", в котором сведены три знаменитых стихотворения Симонова, Нестеренко и Стомахина). Абсурдность этого обвинения никого, разумеется, не смущала: ни следователей, ни прокуроров, ни "судей", раз за разом признававших "законными и обоснованными" и само возбуждение уголовного дела, и бессмысленный и беспощадный обыск с изъятием огромного количества личных вещей членов моей семьи. Продажные эксперты изготовили целый набор исследований и заключений, в которых умудрились обосновать даже… мое авторство текстов, написанных и произнесенных Стомахиным. И все это ради того, чтобы дискредитировать независимую правозащитную деятельность как таковую, заклеймив журналиста и правозащитника как пособника терроризма.
Давно понятно, что режим не будет организовывать ни философских, ни блогерских, ни каких-либо иных пароходов, чтобы дать возможность всем диссидентам спокойно покинуть страну. А значит, спасение погибающих от невозможности жить в этой системе – дело их собственных рук
Дело Корба признали очевидным актом политических репрессий ряд авторитетных российских и международных правозащитных организаций, в том числе: Amnesty International, Human Rights Watch, "Репортеры без границ", Профсоюз журналистов, ПЦ "Мемориал". Под требованием немедленно прекратить уголовное преследование поставили подписи тысячи людей. Далекие и близкие друзья помогли мне и моей семье справиться с трудностями из-за внесения меня в список Росфинмониторинга, потери работы, изъятия всех гаджетов и компьютеров и блокирования всех счетов. Коллеги-правозащитники помогли с адвокатом и гарантировали всемерное содействие на стадии "суда". Я сам был вполне готов защищаться и сделать все возможное, чтобы сделать этот процесс показательным. Морально я был готов даже к самому неблагоприятному итогу (отлично зная, как заканчиваются в современной России все дела, заказанные ФСБ). Но к февралю 2019 года я остро осознал, что все это потеряло смысл. Что я с высокой вероятностью стану всего лишь очередной жертвой в длинном списке. Буду отмечен в нескольких правозащитных мониторингах. Получу статус политзаключенного и т.п. Но это все никого особо не будет волновать, кроме самого узкого слоя близких и активных людей. А самое печальное – не заставит встряхнуться и вырваться из порочного круга обреченного приспособления к все ухудшающейся российской действительности и начать действовать хотя бы чуть более систематично, а не в формате клиповых шоу или однодневных новостных поводов...
И, хотя для меня сама перспектива "бросить все" и вынужденно, внезапно, без подготовки переместиться в совершенно иную среду казалась (и все еще кажется сейчас) не менее тяжелым выбором, чем заключение, я все же уступил доводам друзей и близких и решился сделать этот шаг.
"Спасти генерала Корба"
Так в шутку, перефразируя название известного голливудского фильма, в коммуникациях с друзьями я назвал операцию по экстренному перемещению моего тела из Омска в Киев.
Основная сложность этой операции была вызвана практически полным отсутствием у меня навыков самостоятельного перемещения по более сложной схеме, чем покупка авиабилета и регистрация на рейс через интернет, вызов такси и аккуратное следование указателям. Стрессовое состояние усиливалось и высочайшей неопределенностью ситуации, неизвестностью сценариев, которые могли бы разыграть силовики, если бы поставили задачу не выпустить меня из страны. С одной стороны, у меня формально был один из самых мягких режимов ограничения свободы (обязанность явиться по первому вызову следователя). С другой – никто не мог дать гарантии, что ФСБ полностью сняло негласный надзор и не задержит меня в любой точке маршрута, как они это сделали в мае 2018 года, когда у меня вообще не было никакой меры пресечения, но это не помешало им снять меня с рейса Омск – Москва.
И в этот раз в Москву я летел абсолютно легально, с разрешения следователя (последняя его реплика в СМС: "хорошо, Виктор Владимирович, летите спокойно, а когда вернетесь в Омск, договоримся о встрече"), но все равно психологическое напряжение было предельным.
Все детали этой спецоперации, в которой в разных ролях было задействовано около полутора десятков человек, я по понятным причинам раскрывать не буду (о том, как можно использовать этот опыт, см. в конце публикации). Скажу лишь, что перемещаться пришлось в обход российско-украинской границы, с "незасвеченным" телефоном, паспорт я впервые предъявил белорусской пограничнице, которая поставила штампик без лишних вопросов (как стало известно буквально через день после моего успешного трансфера, скоро российские и белорусские базы будут объединены и ситуация резко изменится), и с украинской стороны тоже особых проблем не возникло, но, видимо, лишь потому, что меня встречали друзья и у меня были приглашения от резидентов Украины. В общем, в Украине меня ждали с добром, а из России я выбрался без любви, но и без явных проблем, не считая жуткого нервного состояния...
Новая жизнь. Начало
Итак, в 54 года я внезапно и вынужденно оказался в совершенно непривычной обстановке. Если знать, что я "бытовой консерватор" крайней степени, а с собой взял лишь небольшой рюкзачок и сумку в пределах жесткой нормы ручной клади, легко представить, что несколько первых дней в Киеве я был, что называется, разобранным. И почти уверен, что полностью собраться мне удастся нескоро, несмотря на то, что помощь в адаптации мне предлагают не только мои многочисленные френды, но и многие совершенно незнакомые люди. Так что пока в этом компоненте я, если и могу делиться, то лишь своими планами, надеждами и… страхами. Нет, ладно, страхами делиться не буду – попытаюсь их преодолеть самостоятельно и, наоборот, передавать эстафету оптимизма :-)
Несмотря на очевидность моей ситуации, я пока не хочу просить политического убежища. Но и не исключаю такого варианта, если это станет вынужденной мерой (следователь мне уже сообщил, что готов объявить меня в розыск). Рассчитываю получить статус ВНЖ как журналист независимого СМИ. Если не получится, буду смотреть другие возможности легализации своего статуса. Ну, или путинский режим таки рухнет вскоре и внезапно, как предсказывают безнадёжные оптимисты, и мы все сможем вернуться и с новыми силами строить ПРБ ("Прекрасную Россию Будущего". – СР) или Свободную Сибирь... Здесь должен стоять смайлик "грустный сарказм".
Конечно, я хотел бы найти возможность реализации в том, в чем я наиболее силен: в творчестве, в медиа, в управлении проектами, в аналитической или правозащитной сфере. Но я понимаю все сложности и ограничения, связанные с моим теперешним статусом, и не питаю никаких иллюзий.
Делайте с нами. Делайте лучше нас
Бытует мнение, что российские силовики вовсе не такие кровожадные и довольно часто сами намекают на то, что фигуранту очередного политического дела лучше покинуть страну. Есть даже такой термин "выдавливание", и есть немало подобных примеров (из самых известных можно вспомнить Гарри Каспарова и Андрея Пионтковского). Но есть и масса примеров обратных: когда людей хватают, месяцами и годами держат в СИЗО, а потом сажают в лагеря и тюрьмы на много лет. В системе узаконенного произвола невозможно усмотреть ясную логику, и именно этим она страшна: своей бездушностью, случайностью и кажущейся абсурдностью насилия.
Давно понятно, что режим не будет организовывать ни философских, ни блогерских, ни каких-либо иных пароходов, чтобы дать возможность всем диссидентам спокойно покинуть страну. А значит, спасение погибающих от невозможности жить в этой системе – дело их собственных рук.
С 2005 года я пытался убедить друзей, коллег и соратников сделать одним из главных приоритетов решение задачи гражданской самозащиты. Предлагал разные подходы, пытался сам инициировать создание и продвижение эффективных образцов (самыми успешными были "Собрания Свободных Граждан" и "Омская гражданская коалиция"). На учредительной конференции Национальной Ассамблеи России была принята единственная, предложенная мной, резолюция – именно об этом, о необходимости не пытаться переиграть режим по его правилам и на его поле, а выстраивать собственные формы и институты гражданской самоорганизации… Не удалось достучаться... Между тем репрессии нарастают, жертвами уже давно становятся не лидеры, а "рядовые", активисты среднего звена или даже случайные люди. Но все силы "оппозиции" по-прежнему год за годом тратятся на исполнение бессмысленных ритуалов, а средства – на "адвокатское сопровождение" подлоохранительных процедур и многочисленные "мониторинги нарастания мерзости". Не удаётся даже удерживать внимание общества на этой проблеме – даже самые острые сюжеты в клиповом восприятии живут лишь несколько дней, уступая новым инфоповодам. Тема общественной и личной безопасности размазывается среди сотен менее значимых или, еще хуже, полностью отдается на откуп самой репрессивной государственной машине.
Мой личный опыт многолетнего сопротивления внутри страны и экстренной эвакуации из нее лишний раз подтвердил эти общие оценки, добавив к ним новые яркие детали. И я готов им делиться и в частном порядке, а лучше – совместно выстраивая надежную систему гражданской самозащиты. Во всех компонентах и на всех стадиях противостояния свободных граждан и авторитарного Молоха.
Виктор Корб – социолог
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
