81 год назад, 3 февраля 1938 года, во Владивостоке были расстреляны горожане, принадлежащие местной католической общине. В основном это были поляки. Их обвиняли в создании контрреволюционной религиозной организации и шпионаже в пользу Японии.
Татьяна Шапошникова, архивист прихода Пресвятой Богородицы во Владивостоке, уже много лет занимается изучением судеб католиков, которые стали жертвами борьбы с "японскими шпионами".
– Я и сама из семьи таких вот репрессированных прихожан. В 1937–38 годы, в ходе так называемых "национальных операций" во время "Большого террора" поляки истреблялись семьями, – рассказывает Татьяна Шапошникова. – Подробности мы узнаем из документов, из семейных воспоминаний, из рассказов очевидцев тех времён. По некоторым данным, за три месяца было расстреляно 120 поляков. Основные обвинения звучали таким образом: "Польская религиозно-националистическая контрреволюционная организация, которая занималась шпионажем в пользу японской разведки".
– Какие именно документы – свидетельства тех событий вам удалось получить?
– Прежде всего, делались запросы в ФСБ, поскольку в базе данных этого ведомства содержатся документы о репрессированных. И вторая группа источников, которая не менее важна, это рассказы очевидцев, детей репрессированных, то есть тех, кто непосредственно столкнулся с этими трагическими событиями. Почти в каждой польской семье были репрессированные. А в некоторых семьях репрессиям подвергались не только взрослые члены семей, но и их дети. Вот только три истории.
История первая. Сундук епископа
Регина Станько родилась в католической семье во Владивостоке. Её отец, Станислав Станько, приехал из Витебской губернии во время Русско-японской войны. До Октябрьской революции 1917 года состоял на воинской службе в качестве писаря, после установления советской власти устроился на работу на железной дороге, а в тридцатые годы уже работал в Главном управлении Северного морского пути. Геновефа Иосифовна, мама Регины, родилась в Ковенской губернии. В 1908 году, в результате Столыпинской реформы, вместе с родственниками она уехала в Западную Сибирь, а спустя два года переехала во Владивосток, где познакомилась со своим будущем мужем. В 1922 году у супругов Станько родилась Регина.
Когда в последний раз я оглянулась на дом, в котором родилась и выросла, то было такое чувство, что всё в жизни рушится, а впереди – чёрная стена
Революцию Станислав Станько встретил восторженно. Будучи выходцем из низов, он искренне верил, что впереди – перемены к лучшему. Но скоро настроения в семье Станько стали меняться. Ворота их усадьбы выходили на шоссе.
"По этой самой дороге, чаще летом, шли колонны заключённых. Мы с братом бежали смотреть на несчастных людей, которые прямо в колоннах падали, умирая, не дойдя до бараков. Смотрели, нет ли среди них знакомых лиц. Картина была ужасная. Заключённые шли понурые, измождённые, еле передвигая ноги. По обеим сторонам колонны – вооружённые винтовками конвоиры, через каждые пять метров с овчарками".
Из воспоминаний Регины Станько.
Соседи, знакомые, сослуживцы отца отвернулись от нас, как от "врагов народа"
В 1937 году Станислава Станько арестовали. Арест сопровождался обыском. Сотрудники НКВД изъяли сундук недавно скончавшегося епископа Кароля Сливовского, который был передан на хранение семье Станько. В нём находились реликвии их прихода.
"Аресты проходили всегда по ночам, отца увезли, а дом перевернули вверх дном. Рылись в вещах, бумагах, доставали все фотокарточки из альбомов. Самое главное, был открыт ящик епископа, всегда закрытый на ключ. Что-то валялось на полу, но часть вещей изъяли – серебряная статуэтка, пишущая машинка, альбомы, тетради. После ареста отца мы с братом несколько раз ходили к ГУЛАГу на Второй речке – забор, три ряда колючей проволоки, охранники с собаками, вышки с вооружёнными солдатами. Но отец был в тюрьме. Соседи, знакомые, сослуживцы отца отвернулись от нас, как от "врагов народа". Как же мы, дети, боялись, что арестуют маму. В чемоданах на огород выносили книги – русские, польские, французские и английские. Через несколько дней арестовали мамину сестру Павлину, и её дочь Манечка осталась одна. За что же тётю Полю – беднее её с Манечкой трудно было найти во всём Владивостоке".
Из воспоминаний Регины Станько
Тётю Регины, Павлину Бернадскую, освободили в 1939-м. Даже спустя годы она не любила вспоминать о том, что ей довелось испытать в заключении, о многом из пережитого могла говорить лишь намеками. Но родственники догадались, что Павлина прошла в том числе и через пытки.
Вскоре после ареста отца семье Станько сообщили, что проживание на Дальнем Востоке им теперь запрещено. На сборы выделили 10 дней, в их родной дом сразу вселился какой-то военный с семьей. А семья Станько была оправлена в Томск.
Отец приехал в Томск поседевшим, худым, в тяжёлой депрессии. Даже мама иногда боялась с ним разговаривать
"Мы прибыли в Томск 20 октября, а там снег лежит по колено. Одеты же мы были в летнюю одежду, ведь в октябре во Владивостоке ещё тепло. Сильно простыли, а вещи прибыли только в январе. Первое время остановились у родственников отца, хотя понимали и чувствовали, что приезд преследуемой семьи был для них крайне нежелателен. Жена моего троюродного брата была из семьи ярых революционеров, она работала врачом в НКВД, так что мы были под надёжным "семейным надзором".
Из воспоминаний Регины Станько
О судьбе своих арестованных во Владивостоке родственников семья ничего не знала. Станислава Станько обвинили в шпионаже в пользу Японии. В лагерях он пробыл до начала 50-х.
"Отец приехал в Томск поседевшим, худым, в тяжёлой депрессии. Даже мама иногда боялась с ним разговаривать. Этого жизнерадостного, прочно стоящего на ногах человека, НКВД сделало неузнаваемым".
Из воспоминаний Регины Станько
Станислав Станько скончался в 1957 году в Томске. Регина Станько стала врачом. Она прожила долгую жизнь. Её не стало 16 марта 2016 года.
История вторая. Человек, который дал показания
Ян Струдзинский родился в Варшавской губернии 5 апреля 1872 года, в молодости был призван в царскую армию и отправлен служить на Дальний Восток. После окончания службы остался во Владивостоке, женился. С 1906 по 1927 год он работал досмотрщиком на владивостокской таможне, а спустя два года устроился дворником при общежитии работников консульства Японии.
После закрытия католического костёла верующие стали собираться в частных домах прихожан для совместных молитв. Чаще всего они встречались в просторном доме семьи Герасимук. Ян Струдзинский также иногда там бывал. Однако властям даже такая активность католической общины не нравилась. В июле 1937 года органы ОГПУ арестовали отца и сына Герасимуков, а уже в сентябре, в рамках этого же дела, был арестован и Ян Струдзинский. Его обвиняли в создании контрреволюционной религиозной организации. Помимо этого, вменяли шпионаж в пользу Японии, якобы он через своих знакомых католиков, членов той же организации, собирал шпионскую информацию, которую ему "заказывали" сотрудники японского консульства Мимура и Ямада.
Не выдержав пыток, Ян Струдзинский признал свою вину и дал показания, что "бывшая активная деятельница костёла полька Валерия Герасимук после закрытия костёла устраивала у себя дома нелегальные религиозные собрания, которыми она и руководила. Эти собрания продолжались до весны 1937 года".
"Сотрудничество со следствием" не помогло Струдзинскому. Он был расстрелян 3 февраля 1938 года вместе с пятью другими католиками. Долгое время после вступления приговора в силу семьи жертв не знали, что случилось с их родными. В городе ходили страшные слухи о том, что в тюрьме была вспышка тифа, в результате которой часть заключенных погибла, а других скинули в бухту Золотой Рог ещё живыми.
В 1959 году жертв расстрела реабилитировали. В их числе был и Ян Струдзинский.
История третья. "Возможно, он хотел донести до нас, что он ничего на допросах не сказал"
Отец Георгий Юркевич родился в Минской губернии 5 апреля 1884 года, образование получил в Петербуржской духовной семинарии. В 1910 году был рукоположен в священники. Изначально его отправили служить в приход Красноярска, но вскоре перевели в Хабаровск. Впервые он приехал во Владивосток в 1921 году по случаю освещения нового каменного храма. Там познакомился с предстоятелем владивостокского прихода отцом Каролем Сливовским. Отец Кароль, приятно удивленный образованностью и энтузиазмом молодого священника, пригласил его стать викарием владивостокского храма. Официальный перевод отца Георгия Юркевича произошёл в 1923 году.
В результате антирелигиозной кампании у храмов к тому времени уже были отняты приходские дома, и священнику выделили одну из комнат в частном доме, куда подселили соседа из бывших уголовников, который выполнял функции "наблюдателя".
Пожилого епископа Кароля Сливовского вскоре отправили в пригород Владивостока под домашний арест. А Георгия Юркевича арестовали, обвинив в шпионаже. Молодому священнику вменяли связи с японскими и польскими дипломатами – в частности то, что он был знаком с секретарём польского консульства и его супругой. Священник на допросах это знакомство и не отрицал. Точно так же, как и то, что он знал поляков, которые работали в "Доме Польском".
Еще один пункт обвинения касался "систематической работы" против советской власти. Заключалась эта работа, по мнению органов, в неодобрении тех католиков, которые поддерживали советскую власть. Кроме того, священника обвинили в спекуляции золотом и валютой: во время обыска дома у отца Георгия были обнаружены царские золотые и серебряные монеты, а также йены и доллары.
На допросах отец Георгий сначала отрицал все обвинения, но затем, не выдержав пыток, во всем "признался". Однако не оговорил никого из своих прихожан.
Следствие закончилось 6 февраля 1932 года. Отец Георгий Юркевич был осуждён "тройкой" на 10 лет.
"Мы тяжело переживали арест отца Юркевича. Он живёт в моей памяти все эти годы. Родители несколько лет пытались найти связь с ним. И только, живя уже в Томске, году в 1939, моя мама встречалась с одним ксендзом, они подолгу разговаривали о Владивостоке, о священниках, по всей видимости, у него была "ниточка" к ГУЛАГу, и именно эта "ниточка дотянулась к отцу Юркевичу. В том же году Юркевич прислал вежливое коротенькое письмо с просьбой прислать ему солёного сала и шерстяные носки. Из этого письма мы узнали, где он отбывает срок – это было в Кемеровской области Мариинского района. Мама сразу же такую посылку послала. Более писем от страдальца-духовника не было, но до нас дошли слухи, что в заключении Юркевич лишился одного глаза. Теперь-то мы знаем, как это могло быть. Возможно, он хотел этой фразой донести до нас, что он ничего на допросах не сказал".
Из воспоминаний Регины Станько
Недавно католический приход города Владивостока отправил запрос в МВД Кемеровской области о судьбе отца Георгия Юркевича. В ответном письме региональное ведомство сообщило, что заключённый Георгий Людвикович Юркевич скончался в лагере Ново-Ивановского отделения в Мариинском районе Кемеровской области 4 июня 1942 года. А значит, по истечении срока, указанного в приговоре, священник не был освобождён. Сведений о причине смерти, месте захоронения получить не удалось.
В католическом храме Пресвятой Богородицы во Владивостоке есть специальный стенд, посвящённый репрессированным прихожанам и духовенству – людям, которые, пожертвовав жизнью, не отступили от своей веры.
