"Лишние люди": инструкция по выживанию

19 декабря в мире отмечается учрежденный ООН в 1995 году Международный день помощи бедным, о котором в России упоминают нечасто. Корреспонденты "Сибирь. Реалии" –​ о тех, кто не по долгу службы помогает нуждающимся в самых разных регионах Сибири.

Мы им не судьи (Омск)

В сумрак городской окраины из дверей социальной гостиницы, поеживаясь и позевывая, нехотя вываливаются мужчины. Никуда, кажется, не торопятся – дружно усаживаются на скамейку, закуривают на крылечке.

– Сорок лет на зоне, такого не видел, – возмущается с крыльца худой мужчина без возраста в аккуратной дубленке. – Это что ж такое: в 6 утра подъем, позавтракали, а в 8 надо, чтоб никого в ночлежке не было. На улицу выгоняют до пяти. Что тут делать? Ни туалета, ни воды. Толчемся в "предбаннике", друг другу мешаем, ругаемся, деремся. Пенсию забирают, полторы тысячи рублей остается. На лекарства не хватает, а у меня астма. Рука вся в чирьях, забинтовали и в аптеку иди. Плати за все! Государство на всех деньги выделяет, все бесплатно должно даваться. А не дается. Вот и идут многие снова на трубы.

Теплотрасса проходит рядом со зданием Центра социальной адаптации для граждан без определенного места жительства, в том числе освободившихся из мест лишения свободы. По данным областного министерства труда и социальной защиты Омской области, в регионе официально зарегистрировано около 3,5 тысячи лиц без определенного места жительства. Реальная цифра, конечно, больше: регистрируются те, кто попал одну из семи социальных гостиниц. Областной бюджет выделяет субсидии по 14 тысяч рублей на каждого бездомного в месяц сроком до полугода. В это время желающим предоставляют жилье и питание, но услуги бесплатны только первые два месяца. Затем в стационарном отделении на втором этаже, где люди находятся круглосуточно, за проживание, кормежку и медицинское обслуживание "снимают" 75 процентов пенсии. В "ночлежке" на третьем этаже гость платит 87 рублей за ночлег и сам выбирает, завтракать ли кашей за 30 рублей или сэкономить на сигареты. Пенсии у большинства социальные – 8300, приходится считать каждую копейку.

– Даже за трубочку платить заставляют, – вздыхает 63-летний Владимир Тимонин. – Возвращаешься в 5 часов, сначала на алкоголь проверяют. Покажет – не пропустят, а деньги отдай.

Сам Владимир, за пазухой которого отчетливо прорисовывается чекушка, на трубах не ночует – если что, снимает угол у товарища, благо пенсия позволяет: он бывший офицер, служил в Афганистане, работал токарем-универсалом, получил медаль "За трудовую доблесть". Его ровесник Олег Фелькер строит планы:

– Летом дом в деревне отремонтирую, мне там комнату сожгли. И в суд обязательно подам на коновалов – ноги лечили, инфекцию занесли, вот и обкорнали по самое "не балуй".

Ноги Олег потерял уже здесь, рассказывает 37-летняя предпринимательница Ольга Рудина, которая вместе с подругами добровольно взяла "шефство" над приютом. Напился, в Центр не пустили, уснул на трубах в 25-градусный мороз… Может, и есть у него наполовину сожженный дом, только вряд ли Олег, проведя полжизни за колючей проволокой, сумеет жить самостоятельно.

– Мужчины тут в основном, – объясняет Ольга. – Много сидельцев, но немало и тех, кто квартиру пропил, у кого ее сроду не было, кого дети выгнали. Игорь, вон тот в сереньком пуховичке, хвастает, что сын обещает его забрать к лету. Жена умерла, ухаживать за ним некому стало, а сын сам с женой и маленьким ребенком комнатушку снимает в городе. И понять их можно. Как-то бросился ко мне: "Оля, помоги, мальчики кровавые снятся".​ Допились уже до чертиков. Я все думаю договориться, привезти им нарколога, но, боюсь, не готовы они еще. Половина бы точно смогли работать. Дедушка один все просил поначалу бабушку ему найти хорошую. Ну, кто тебе будет искать-то, езжай в деревню, там мужские руки ценятся, куча бабушек набежит. А если работать не хочешь, да пьешь, кому ты нужен? У единиц получается встать на ноги, устроиться на работу, найти жилье.

Ольга Рудина начала приезжать к Центру адаптации с июня прошлого года. Не с пустыми руками – каждую субботу вместе с подругами привозит еду: рис с овощами, оладушки, блинчики, гречку.

– Очень хотелось помогать бездомным, – рассказывает. – Детишкам-то всякий может, а эти ж себе не нужны, не то что другим. Общественных организаций, которые ими занимаются, не нашла. Купила крупы, булочек, пошла сначала в социальную гостиницу рядом с домом, на улице Панфилова. А там все закрыто, как на режимном предприятии, по телефонам не дозвонишься. Два дня караулила, вышел какой-то начальник, я к нему – так и так, с кем поговорить. Назвал какой-то номер, но так и не дозвонилась. Здесь, на Семиреченской, на территорию тоже не пускают, хотя мы просимся – в стационаре ведь и лежачие есть, которые выйти не могут. Но хоть не гонят.

Присоединиться к ней Ольга предложила подругам, а также знакомым и незнакомым в социальных сетях. В основном отзывались женщины 30-40 лет.

– Некоторые приходили и уходили, – признается Рудина. – Олеся Че, Юля Решетняк, Оля Коробейникова задержались. Ваня Воскобойников – просто удача. Мужчина!

Все-таки подопечные наши разные. Некоторые норовят использовать ситуацию: телефоны наши просят, фото. А мы всех тогда к Ване посылаем, он большой! Сейчас выбыл на месяц по семейным обстоятельствам, труднее без него. Тяжелое дело, не слишком приятное. Детей своих мы поначалу брали: Олеся дочек, Алиса Тимошина даже с маленьким приезжала. Но охранник вышел: сами вы, мол, ладно, а детей пожалейте, тут же разные люди с разными болезнями. Алиса теперь не ездит, дома с маленьким сидит, но готовить помогает. И наши дети стараются, чистят, режут, фасуют.

На еду девушки скидываются, и выходит не так дорого: накормить четыре десятка человек легко можно на 1200 рублей, причем главные затраты – на одноразовую посуду. Сами они не из богатых. Ольга – мама двоих детей, юрист и предприниматель: занимается торговлей, не шикует. У экономиста Олеси трое детей. Обе уверяют, что времени их необычное хобби занимает немного. В субботу утром надо встать в пять утра и все приготовить, а на процесс кормления уходит полчаса:

– Поначалу как-то осторожно брали, по порции. А сейчас раскусили, налетают махом, – смеется Олеся Че. –

​И из Центра приходят, и со всей округи. Мы еще к церкви ездим иногда, там бедных много. Женщина пожилая, например, ходит, чистенькая, трезвая, просит с собой – внучке, одна ее воспитывает. Ну и тырят про запас. Я сначала удивлялась: по головам посчитаю – 40 человек, а 56 порций разлетаются в секунды. А они то у одной возьмут, то у другой. Значит, есть в них хорошее, раз за товарищей переживают? Один мужчина тут, в стационаре, вроде общественного завхоза. Напрячет в коляску, потом своих подкармливает, которые не выходят. Плиточка даже вроде есть. Он и подрабатывает у магазина с протянутой рукой, снабжает друзей сигаретами.

Одеждой своих обитателей должен обеспечивать приют, но большинство ходят в своем или подаренном девушками.

– С вещами нечаянно получилось, мы не планировали, – Ольга словно оправдывается. – Смотрю, Игорь выезжает на коляске в одной олимпийке, а холодно уже. Говорит, нет больше ничего. Я клич кинула: пуховик нужен, пусть не новый. Через знакомую попросила ее родственника, он миллионер. Пока думал, уже пять пуховиков нашла. Он расстроился, предложил перчатки, 20 пар. Потом еще шесть, потом два мешка кабачков привез, потом ботинки, штаны. А с мужскими ботинками и штанами вечная проблема – они ж до дыр изнашивают, отдавать нечего. Закон жизни: ты помогаешь Вселенной, она помогает тебе. Не все просто знают, как помочь. На государство все время надеяться? Да что оно тут может-то? Внимание нужно, может, больше, чем еда и одежда.

Они ведь помощи просят, но не ждут ее, привыкли быть ненужными. А ведь тоже душевности хочется. Нас теперь трезвыми стали встречать. Знают, что не любим, терпят из уважения. Недолго, правда... Но мы им не судьи! Свою жизнь пропивают. А мы для себя это делаем. Потому что жестокости в мире много. Бьют их, глядишь – то один с фингалом, то другой. Лена была, красивая девчонка, если отмыть. Лет под 40. Приезжаю как-то – у нее лица нет, одно месиво. Подростки поглумились, на улице спала. А ведь с каждым может случиться. Кто его знает, что дальше? Думаю, Бог один – милосердие. И других рук, кроме наших, у него нет.

Зачем отталкивать "Руку помощи"? (Новосибирск)

У жительницы Новосибирска Веры Деньщик два сына. 8-летний Егор инвалид, а у двухлетнего Семена тоже большие проблемы со здоровьем. Уже два года их семью поддерживает фонд "Рука помощи".

– Я регулярно езжу к ним на гуманитарный склад – рассказывает Вера. – Помогают вещами, обувью, весной дали обои. Последний раз приехала 3 недели назад, взяла абсолютно новые джинсы, пять вещей на семью. Постоянно дают зубную пасту, гель для душа и другие предметы гигиены. Они никогда не отказывают, когда к ним обращаешься.

Новосибирский благотворительный фонд "Рука помощи" активно работает пять лет, помогает многодетным и малоимущим семьям, одиноким старикам, воспитанникам детских домов – в общей сложности ведут более 10 проектов. Помощь получают не только жители Новосибирской области, но также и Абхазии, и даже Африки.

Сергей Зайков, руководитель фонда, пришел в него в конце 2011 года. До этого "Рука помощи" существовала несколько лет, но, скорее, чисто формально – раз в год собирали подарки для детей из детдомов. Однако в 2011-м даже этим уже некому было заниматься. Руководили фондом знакомые Сергея. Узнав от них, что в этот раз дети могут остаться без новогодних подарков, Сергей решил взять все в свои руки.

– В детдомах администрация не дарит подарков детям, так как надеются на фонды, которые подарят. Договорился с продуктовым гипермаркетом, чтобы у них встать, раздавать листовки, поставить баннеры. Чтобы люди могли купить какие-то подарки и передать все это в детдома. Акция прошла успешно, несмотря на то что у меня не было никакого опыта, было только желание помочь, – рассказывает Сергей. – А когда получилось, мне так понравилось! Внутренне как-то понял, что это мое. Как-то само собой появилось это желание, может, потому что христианин, в Бога верю. Семь лет этим занимаюсь и не могу оставить.

Первое время Сергей был рядовым волонтером, а через год, когда ему предложили взять управление "Рукой помощи" на себя, согласился.

– Сейчас, под Новый год, работы много, трудимся почти круглосуточно. Делаем проект "Подари ребенку Рождество", – рассказывает Сергей. – Он для ребят из детдомов, приютов, малообеспеченных семей. У нас 600 детей, от каждого письмо, для каждого нужно найти подарок. А потом их нужно подписать, приготовить, развезти, подарить, отфотографировать, сделать отчеты.

По словам Сергея, за эти годы фонд помог тысячам людей в Новосибирске и области. "Рука помощи" ведет как разовые, так и постоянные проекты, вроде сбора одежды или бытовой техники для нуждающихся. Например, собирают медикаменты для одиноких стариков из сельской местности.

А у 13-летнего колясочника Ромы Малышенко благодаря фонду сбылась заветная мечта.

– Мой ребенок мечтал побывать в палеонтологическом музее в Москве, они помогли все это сделать, нашли человека, который все оплатил, – рассказывает мама Ромы Ольга Малышенко. – Сын был в восторге. Кроме того, Рома два раза ездил в лагеря для детей-инвалидов, которые организует "Рука помощи". Это очень важно для нас. Потому что хоть сын учится в обычной школе, но общения ему не хватает.

Однако деятельность этого благотворительного фонда приветствуют не все. Местные власти, говорит Сергей, не только не помогают, но и вставляют палки в колеса:

– Например, я прихожу к чиновникам мэрии или регионального минсоцразвития, приношу какой-то проект, предлагаю сотрудничать, объясняю им, что от них ничего не требуется, просто "добро" и открытые двери в детских домах. Но они отказываются. Есть и такое, что подшефные им учреждения уклоняются от работы с нами, потому что им запретили. Причем все это происходит устно, неофициально. Формально, на бумаге, никаких запретов нет.

Зайков пытался наладить сотрудничество фонда с социальными службами, чтобы людей, которые состоят на учете как нуждающиеся, отправляли на гуманитарный склад "Руки помощи". Власти отказались без каких-либо объяснений.

И все же фонд продолжает работать и развиваться. В этом году сотрудники летали помогать детям Уганды и жителям Абхазии, а в январе отправятся на Кубу.

– Мы несколько недель там были, ездили по отдаленным деревням, джунглям, по местам, где нет воды и света. Там стоят только маленькие кругленькие домики с соломенной крышей, – рассказывает Сергей о работе в Африке. – Возили детям еду, одежду, лекарства. Там ты смотришь на малышей, которые болеют, им нечем лечиться. Они умирают от малярии, ходят голодные, рваные. Эти дети едят как будто в последний раз, они могут съесть гораздо больше тебя. Из-за этого, конечно, меняется мировоззрение, меняется сердце.

Сергей Зайков считает, что благотворительное движение в России несмотря на все проблемы развивается. Люди начинают все больше доверять благотворителям и жертвовать.

"Я очень хочу жить" (Абакан)

– Дочка у меня все просит сходить на каток, а ей говорю: Полина, мы пока коньки не можем себе позволить. Но мы стараемся, чтобы дети не чувствовали себя обделенными...

У Галины Гордюковой из Абакана девять детей. Муж много лет работал токарем, пока фактически не ослеп: сейчас на инвалидности, слегка видит одним глазом. Четверо детей живут самостоятельно, а "старший из младших", как выражается Галина Павловна, недавно пошел в армию. Двое сыновей учатся в восьмом классе, сын Кирилл – в училище олимпийского резерва, самая младшая – пятиклассница Полина.

– Новогодние подарки? Для Полинки сделали мы с мужем подарок: на новый год поедут они в Усть-Каспу (стоимость путевки 900–1200 рублей. – СР) классом на три дня. Подарок нынче только ей, Полине, потому что, сами понимаете, всем мы подарить не можем...

Ежемесячный доход Гордюковых – 30 тысяч. Прокормить пятерых детей на такую сумму невозможно, поэтому третий год все Гордюковы, кроме отца, обедают в социальной столовой фонда "Кристалл".

– Тут первое, второе, третье, еще и постряпают что-то, сегодня вот оладушки. А дома где ты такое получишь... Я не скажу, что нам дома нечего есть. Фруктов у нас нет, а элементарное есть: крупа, рожки. Поросенок у нас был, поэтому мы зимой с мясом. Ребятишки козлят набрали, с надеждой на то, что молочко у нас будет. Правда, живем в городе, поэтому пасти трудно, так, по частному сектору водим...

Обратиться в частный фонд Галине Гордюковой посоветовали в управлении социальной защиты.

– Государство нам платит детское пособие, около 200 рублей в месяц. Еще есть какая-то доплата к пенсии, но небольшая... Ну, этот фонд тоже же от государства! Частный? А я думала, государственный… Понятно. Значит, хотелось бы желать лучшего от государства.

Муж Галины Павловны и теперь пытается прокормить семью: собирает металлом, нанимается разнорабочим, грузчиком. Сама Гордюкова не считает свою семью обделенной.

– Ладно, я, многодетная, мне трудно. Но у меня же много родственников. Я не вижу, чтобы кто-то жил богато. Бывает, даже к нам обращаются, мол, выручите, не хватает до пенсии. Получается, мы им займем, а под конец месяца у нас как раз деньги заканчиваются. Тогда они нам занимают. Так вот друг друга и выручаем. Сейчас трудно всем...

В 2014-м частный благотворительный фонд "Кристалл" в Абакане открыл столовую для бедных и одиноких стариков, а затем – досуговый центр, где бабушки и дедушки посещают творческие кружки, ездят на экскурсии, проходят курсы компьютерной грамотности.

– Каждый раз, когда у меня спрашивают, почему мы этим занимаемся, я не нахожу ответа. "А просто так", – хочется сказать, но журналистам такой ответ обычно не подходит. Наверное, мы занимаемся этим, потому что знаем, что такое жить без денег, что значит нуждаться, – говорит директор фонда Наталья Зубарева. – Возможно, мысль родилась во время поездки в США, где мы увидели так называемые детские сады для бабушек и дедушек. Их туда привозят на весь день, занимаются, играют, кормят, а вечером – домой. Мы посмотрели на это и подумали, что наши старики проводят свободное время в очередях в больницу. И не потому, что им в эту больницу надо, а потому что общаться не с кем.

80-летняя Анна Степановна Прохожева похоронила двоих детей: сыновья умерли молодыми, а девять лет назад в ДТП погибли трое внуков. Сейчас Анна Степановна помогает другой бабушке заботиться об оставшейся сиротой 10-летней внучке, а от одиночества спасается в досуговом центре.

– Видите, сегодня песни поем. Поем, вяжем, рисуем тут. Единственное, на компьютере я не смогла, руки уже не попадают... Да у меня его и нет! Если бы не фонд, я бы сидела дома. Правнуки редко навещают, только внучка... Я всем говорю: жизнь прекрасна. Я не хочу умирать. В этом году исполнится 40 лет, как у меня обнаружили онкологию. Делали операцию. В больнице многие плакали, а я говорила: "Я жить буду!" И стала жить.

Зинаида Степановна Шадрина половину пенсии, 14 тысяч, отдает банкам. Несколько лет назад ее племянник неудачно нырнул и сломал позвоночник. Чтобы помочь юноше встать с койки, Шадрина взяла в банке кредит.

– Нам пообещали, что можно его определить в Томск на операцию. Впопыхах я взяла кредит, быстро-быстро. Кредитами никогда не пользовалась, не поняла, что там проценты капают. Ну и в итоге вложила эти деньги в одну из компаний, пирамиду, в общем. Деньги потеряла... В одном брала 70, в другом 80. Вроде и немного, но с процентами выплачивать очень тяжело. А племяннику так и не помогли, остался лежать...

– За каждым из наших подопечных стоит какая-то история. Кого-то дети выгнали на улицу, кто-то платит кредиты, чтобы дети смогли прожить. А сам на еде экономит, – говорит Наталья Зубарева.

По ее словам, фонд был основан по инициативе ее мужа — известного в Хакасии предпринимателя. Изначально благотворители хотели помогать только пожилым, но вскоре поняли, что нуждающиеся есть не только среди пенсионеров. Так что после открытия столовой и досугового центра "Кристалл" начал устраивать праздники для детей-инвалидов и просто помогать людям в самых сложных жизненных ситуациях.

Женский "Ковчег" (Владивосток)

Трехэтажный красивый коттедж, скрытый от посторонних глаз в промзоне пригорода Владивостока. Это "Ковчег надежды" – центр, где готовы приютить женщин, попавших в тяжелую жизненную ситуацию, разумеется, вместе с детьми. Здесь помогают восстановить документы, получить материнский капитал, оказывают психологическую помощь. Другого такого в Приморье нет.​

Центр возник из благотворительного проекта, который создала еще в конце 1990-х новозеландка Рейчел (Пирс) Хьюз. Она, будучи волонтером одной из Церквей, приехала во Владивосток преподавать английский, но однажды познакомилась с беспризорником – тот украл у нее в магазине кошелек. Накормила его, расспросила обо всем, а потом стала приходить к тому магазину подкармливать его беспризорных и голодных приятелей. В 1999 году была зарегистрирована благотворительная организация "Живая Надежда", которая занялась помощью беспризорникам. Затем, когда с появлением государственных реабилитационных центров ситуация с ними стабилизировалась, а те дети из конца 90-х подросли, "Живая Надежда" сосредоточилась на адаптации выпускников детских домов, а впоследствии было решено помогать самым уязвимым из них. Так был создан приют для попавших в сложную ситуацию молодых мам с детьми до 3 лет. Проект существовал на деньги иностранных благотворителей. Но когда его создательница вышла замуж и вернулась на родину, дальнейшая судьба центра была под большим вопросом.

Тогда "Ковчег" спас нынешний директор центра Александра Витальев. Педагог по образованию, он работал в нескольких школах Владивостока, в начале двухтысячных перешел в социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних "Маяк", где стал директором. Затем работал в центре детского творчества во Владивостоке. Именно он после отъезда Рейчел предложил себя в качестве ее преемника и взял дело в свои руки. С тех пор к нормальной жизни, благодаря "Ковчегу", сумели вернуться около сотни женщин.

У каждой из тех, что попадают в центр, своя непростая история. Здесь принимают всех, но в большинстве эти женщины – бывшие детдомовки, которые не смогли адаптироваться к миру за стенами детского дома и, наделав ошибок, в результате оказались без денег, документов, крыши над головой и с ребенком на руках. В "Ковчеге" они задерживаются в среднем на год-два.

Татьяна попросила не называть ее настоящее имя. В центре она уже второй раз. Сама из Приморья, но некоторое время жила в Армении. После рождения первенца отец ребенка начал пить и распускать руки. Тогда она с двухмесячным малышом вернулась в Россию и пришла в "Ковчег" – с собой не было ни денег, ни документов, ни одежды, кроме той, в которой приехала. Приютили, помогли, обогрели. Спустя какое-то время Татьяна решила воссоединиться со своим гражданским мужем, но история повторилась, и в центр она вернулась, уже будучи беременной вторым сыном. Сейчас она уже ищет работу и готовится к самостоятельной жизни.

Сегодня в центре живут 9 женщин и 13 детей. Еще двое поступят на днях. Одна из них – сразу из роддома. Самой младшей – 17 лет, старшей – 37. Живут "постоялицы" в просторных светлых комнатах по двое, у каждой дети. Все они должны соблюдать строгий распорядок: подъем в 7.30, отбой в 22.00. Сигареты, алкоголь и мужчины – строго под запретом. Мобильные телефоны на ночь сдаются – мамам и детям нужно высыпаться. Конечно, нарушительниц никто за порог не выгонит, администрация действует уговорами и убеждениями, привлекает психологов.

– Здесь не тюрьма: нет колючей проволоки и охранников, но правила строгие. Некоторые не выдерживают и уходят сами. Те, кто готов меняться, строго их придерживаются. За территорию может выйти любая женщина – уехать в город или прогуляться к морю. Надо просто предупредить кого-то из администрации и записать в журнале время ухода и возвращения, – говорит директор.

Поваров и уборщиц в "Ковчеге" нет. Каждый день назначаются дежурные по кухне и по помещению. Одна готовит еду для всех, другая занимается уборкой. Ни один ребенок не остается без присмотра, если мама занята – о нем позаботятся другие женщины.

Государство центру не помогает, спонсоры – частные лица, которых директор называет "добрыми людьми". Их, по словам Александра Витальева, не много, но все же есть.

– В начале года у нас была катастрофа: долг за электроэнергию скопился более 80 тысяч, – добавляет директор. – Погасили благодаря одному отзывчивому гражданину. Сейчас надо ремонтировать помещения, чтобы можно было больше женщин приютить. Не хватает питания, медикаментов. 18 тысяч долга за воду висит…

По данным Росстата, на конец 2016 года уровень бедности в России достиг 13,5% – это 19,8 млн человек, что на 300 тысяч больше, чем насчитывалось годом ранее. А в январе-сентябре 2017 года уже 13,8% населения имело денежные доходы ниже величины прожиточного минимума. Более половины россиян считают себя бедняками.