Жители Таймыра направили обращение в адрес президента РФ Владимира Путина. Люди жалуются на то, что не могут похоронить усопших родственников и оформить положенные в таких случаях документы. И просят президента помочь им.
Отсутствие возможности нормально похоронить родных люди связывают с изменившимся статусом Таймыра
Все, что остается людям, – это самим везти покойных из дальних поселков в Дудинку или Норильск, кому как ближе
– Когда в середине 2000-х годов Таймыр потерял статус автономного округа и вошел в состав Красноярского края как район, из его населенных пунктов постепенно были выведены все государственные структуры, за любой справкой, за паспортом, любым другим документом теперь надо ехать в Норильск, – рассказывает "Сибирь. Реалиям" Стэлла Кох, одна из авторов обращения. – Это касается и справок о смерти. Раньше у нас работали свои патологоанатомы и судмедэксперты, выезжали в том числе и в дальние поселки. Теперь их нет: они изредка бывают в командировках в Дудинке, нашем райцентре, – приезжают из Норильска. Поэтому все, что остается людям, – это самим везти покойных из дальних поселков в Дудинку или Норильск, кому как ближе.
А расстояния между населенными пунктами на Таймыре огромные: 27 поселков раскиданы на территории почти в 900 тысяч квадратных километров. В Красноярском крае принято говорить, что Таймыр по площади – две Франции. Вот только, в отличие от Франции, с дорогами здесь туго. Да и с транспортом беда. Поэтому отвезти покойных за сотни километров, чтобы получить заключение судмедэксперта и справку, а потом обратно, чтобы похоронить, под силу далеко не всем. Вот и хоронят местные своих близких просто так, без положенных документов. Формально эти покойные так и числятся живыми.
Зимой покойников местные держат в сараях, дома нельзя, там тепло, – надеются, что все-таки удастся до судмедэксперта как-то усопшего довезти рано или поздно
– Вот возьмем, к примеру, Волочанку. От нее до Дудинки на вертолете два с половиной часа. Борт летает 4 раза в месяц, причем рейс объединенный для двух поселков – Волочанки и Усть-Авама, – рассказывает жительница Таймыра Нина Бетту. – На обычных рейсовых вертолетах вывозить покойников нельзя. А если заказывать отдельный борт, так это еще до всяких кризисов стоило 350 тысяч рублей в час. Слетать туда-обратно между Волочанкой и Дудинкой – пять часов. Вот и считайте. Откуда у людей такие деньги? Зимой покойников местные держат в сараях, дома нельзя, там тепло, – надеются, что все-таки удастся до судмедэксперта как-то усопшего довезти рано или поздно. А весной или летом что делать? Специальных морозильных камер в поселках нет. Поэтому хоронят побыстрее безо всяких документов. У нас в Волочанке за последний год похоронили (Нина Афанасьевна перечисляет имена около десяти односельчан, от самых юных до глубоких стариков) без вскрытия. И в Усть-Аваме такая же ситуация, и в Карауле. По документам все эти люди считаются живыми.
Это значит, что родственники не могут оформить ни пособие на погребение, ни пенсию по утрате кормильца, ни вступить в наследство, ни элементарно выяснить причины смерти.
– Тела покойных, которые лежат в сараях, становятся добычей грызунов: животные объедают их потихоньку, – рассказывает Стэлла Кох. – Это и для родных моральная травма, да и опасно. Возможно, человек умер от серьезного инфекционного заболевания, и возникает угроза его распространения через животных.
И это не единичные случаи – подобные вещи происходят в большинстве таймырских поселков. Жители говорят: все началось с того, что Таймыр перестал быть автономных округом и вошел в состав Красноярского края.
В поселках нет материалов, чтобы даже сколотить гроб для доставки тела в город: ни досок, ни гвоздей, ни даже брезента. Не завозят к нам это – дорого
– У нас в поселках раньше работали больницы, а не ФАПы, были приспособленные помещения для работы патологоанатомов. Сейчас сельские больницы уничтожены, да и ФАПы закрываются, и все потому, что мы потеряли самостоятельность, – считает жительница Таймыра Елена Желтякова. – Вот пример – мой родной поселок Воронцово. Он находится неподалеку от Диксона, а от Дудинки – в 400 км. Ну и каково это – на такое расстояние доставить покойного? И это при полном отсутствии дорог. У нас их вообще нет на Таймыре, только 100-километровая федеральная трасса между Норильском и Дудинкой. И все! Остается водный транспорт. Сколько времени уйдет на то, чтобы согласовать с "Норильским никелем" перевозку покойника на его судне? Это ведь надо загрузить, потом вывезти тело с территории порта – строго охраняемой зоны, оформить кучу документов в Роспотребнадзоре, СЭС. Затем довезти тело до морга, дождаться проведения всех процедур, а потом заново договариваться, чтобы вернуться обратно. А в Воронцове все грузы и пассажиров выгружают прямо на лед. До поселка 9 км надо добираться на снегоходах. К слову, в поселках нет материалов, чтобы даже сколотить гроб для доставки тела в город: ни досок, ни гвоздей, ни даже брезента. Не завозят к нам это – дорого.
Пока ответом нам остается молчание
Вот об этом и написали таймырцы федеральным и краевым властям. Но, конечно, у территории эта проблема не единственная. Таймырский национальный округ был образован в 1930 году. В 1934-м в этом статусе он вошел в состав Красноярского края. В 78-м был переименован в автономный округ. А в 2007-м статус был упразднен. За два года до этого на Таймыре состоялся референдум о вхождении в состав Красноярского края в качестве обычного муниципального района. Как рассказывает Стэлла Кох, это привело к полной утрате Таймыром независимости – законодательной, финансовой, управленческой, организационной. Люди не могут получить госуслуги, оказываются лишены нормального здравоохранения, образования, транспорта.
Весной и летом 2017 года инициативная группа жителей Таймыра трижды подавала заявление в территориальную избирательную комиссию с заявкой на проведение референдума о возврате статуса автономного округа, и трижды под разными предлогами активистам отказывали.
Провели они и опрос, тема которого звучала так же, как должен был звучать вопрос на референдуме: "Согласны ли вы, что Таймырский Долгано-Ненецкий муниципальный район должен быть реорганизован в Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ с возвратом всех видов федеральных государственных услуг, которые население получало на территории Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа до вхождения в состав объединенного Красноярского края?" Из 1200 участников опроса "за" высказались 1197, рассказывает Стэлла Кох. Но и это местные власти не убедило.
– Пока ответом нам остается молчание. Как мне кажется, краевые власти ждут реакции федеральных, – говорит Геннадий Щукин, президент местной ассоциации общественных объединений коренных малочисленных народов Севера Таймырского Долгано-Ненецкого района. – Но ведь если по справедливости разобраться, когда в 2005 году Таймырский автономный округ был присоединен к Красноярскому краю в качестве района, еще не было федерального закона, который бы позволял это сделать, его приняли конкретно под эту ситуацию. Сейчас нам говорят, что якобы невозможен референдум, который бы дал обратный ход происшедшему. Но почему нельзя изменить законодательство теперь уже в эту сторону? Люди всегда хотят жить хорошо, а если по вине власти этого не происходит, почему не попытаться исправить ситуацию?
Геннадий Кириллович рассказывает: таймырцы надеются, что на них обратят внимание хотя бы накануне выборов – президентских, а затем и губернаторских в Красноярском крае. Но, подчеркивает он, никакой политики в действиях активистов нет – люди просто хотят жить по-человечески. "Если дать людям такую возможность, они, честное слово, успокоятся", – говорит Щукин.
– У нас, когда мы были округом, был свой губернатор, свои представители в Совфеде и Госдуме. И все вопросы с Москвой решались быстро и напрямую, причем теми людьми, которые знали нужды территории. Сейчас мы все решаем через посредника – Красноярск. А там не понимают нашей жизни, – говорит Геннадий Щукин. – Не знают, что такое наши расстояния, зачем северянам-охотникам оружие, как они в тундре должны выживать, лечиться, учиться, детей рожать. Мы не можем решить никакие вопросы – с землей или жильем, например. Раньше у нас была своя Регпалата, теперь нет, и нам предлагается документы оформлять в электронном виде, через интернет. Да какой в тундре интернет? Его и до Норильска-то недавно дотянули. Любой документ – проблема. Вот наши охотники или оленеводы вывозят мясо на материк, чтобы продать, самолет уже вызван, груз транспортируется, но ведь нужны ветеринарные допуски. А их невозможно оформить. В итоге груз просто арестовывают. А заодно и его владельцев. Теперь и такое новшество появилось: у нас сейчас общинам, в которых есть и охотники, и рыбаки, и оленеводы, земельные участки через аукционы дают. Недавно были торги – цена участка дошла до 108 млн рублей. Откуда у нас такие деньги?
Чем в бубны стучать, вы бы людям в глаза посмотрели хоть раз
Щукин говорит: в Красноярске просто не представляют, как живут северяне. И рассказывает о таком случае. Нескольких местных охотников и рыбаков уже три года таскают по судам. В поселках работы нет, поэтому люди живут только охотой и рыболовством, плюс по закону "на пропитание" положено каждому по 8 оленей. И вот в 2014-м несколько членов общины повезли на продажу в город мясо и рыбу, чтобы на вырученные деньги купить то, что в поселках в дефиците: топливо, новую одежду, какие-то продукты, отличные от оленины. Все, что они привезли, изъяла полиция. Возбудили уголовное дело. Потом прекратили, а арестованное вернули хозяевам. А потом дело завели вновь... По судам, следователям и прокурорам те охотники ходят уже три года.
– Вот сейчас много говорят о том, чтобы люди оставались жить и работать на Севере. Но для этого условия людям надо создавать. Надеемся, нас услышат. Дальний Восток ведь услышали. Туда и инвестиции пошли, и землю вон раздают бесплатно, – говорит Геннадий Щукин. – Надо только, чтобы чиновники поняли, как мы живем.
Пока, однако, до такого понимания, кажется, далеко:
– О каких-либо новых обращениях к Путину или Уссу (губернатор Красноярского края) я не слышал. Знаю, что, кажется, весной была какая-то заявка на референдум. Думаю, это какая-то мелкая несистемная оппозиция, и вряд ли их заявления соответствуют действительности, – сообщил в беседе с "Сибирь.Реалиями" Павел Воробьев, заместитель руководителя краевого агентства по развитию северных территорий и поддержке коренных малочисленных народов. – У нас постоянно вводятся новые меры по поддержке малых народов. На следующий год принято три новых закона по этому направлению. Так что не думаю, что там какие-то серьезные проблемы. По-моему, наоборот, – заключил Воробьев.
Жители Таймыра говорят: законы по поддержке северян принимаются, деньги выделяются, только, видно, идут не на то, на что надо.
– Вот сейчас 10 декабря будет отмечаться День Таймыра, 87-летие национального округа. Наверняка много денег пошло на праздник: чиновники скачут с бубнами и водят хороводы, вместо того чтобы что-то сделать для людей, – говорит Елена Желтякова. – Чем в бубны стучать, вы бы людям в глаза посмотрели хоть раз. Ну да, после наших заявок на референдум край начал как-то реагировать, какие-то чиновники к нам прилетают, оправдываются. Но пока это лишь слова. Я год отслеживаю ситуацию – ни одно из данных таймырцам обещаний за это время не выполнено. А мы тоже хотим жить хорошо. Я бы, например, с удовольствием вернулась в родное Воронцово. И мужу моему, хоть он и с материка, там нравится. Но вы создайте условия, чтобы людям было тепло, сыто, безопасно. Тогда и суровый климат можно пережить, и остаться на Севере работать, как нас сейчас все призывают.
"Руководителям Красноярского края, похоже, по-прежнему, не до нас, и в этой связи огромная просьба к федеральным структурам, к главе государства – предоставить возможность гражданам России – жителям Таймыра право самим эффективно и оперативно управлять территорией, вернуть все федеральные государственные структуры и услуги, которые предоставлялись населению до объединения с Красноярским краем, вернуть Таймыру статус Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ", – говорится в обращении, которое сейчас направлено Владимиру Путину, а также председателю Совета Федерации Валентине Матвиенко, спикеру Госдумы Вячеславу Володину, генеральному прокурору Юрию Чайке и руководству Красноярского края.
