В ночь на 31 марта Верховная Рада Украины после долгих дебатов все-таки приняла закон о продаже земель сельскохозяйственного назначения. "За" это решение выступили члены правящей партии "Слуга народа" президента Владимира Зеленского, фракции "Европейская солидарность", "Голос" и группа "Довира". Против – все остальные. Официально закон еще не подписан президентом и не начал действовать. Его противники подали в Раду уже 5 постановлений, которые блокируют его вступление в силу, и закон не сможет двигаться дальше, пока депутаты эти постановления не рассмотрят. Но в правящей партии все равно расценивают принятие закона как победу и ждут, что он откроет дорогу для получения Украиной кредита от Международного валютного фонда (МВФ).
Согласно закону, формально продажа земли в Украина начнется 1 июля 2021 года. Но до 2024 года землю смогут покупать только физические лица – граждане Украины, а площадь приобретаемых одним покупателем участков сельхозназначения не должна будет превышать 100 га. С 1 января 2024 года сельхозземли в Украине смогут покупать и юридические лица, но лимит для них составит – 10 тысяч га. Приватизация государственной земли при этом будет запрещена, также землю не будут продавать иностранным гражданам-физлицам и лицам, которые находятся под санкциями.
Украинский экономист Сергей Фурса считает принятый закон лишь тест-версией земельной реформы и подчеркивает, что во время прохождения через Раду из него было многое убрано. Он также считает, что реально закон мало что даст украинской экономике или собственникам земельных паев, так как искусственным образом ограничивает спрос на землю.
– Можно ли сказать, что земельная реформа в Украине все-таки была успешной? Закон ведь принят.
– Нет, эта земельная реформа не может быть успешной, потому что, на самом деле, это не является реформой в нормальном выражении этого слова. Все то, что было там от реформы, все то, что было там от успеха, возможного экономического эффекта, было выхолощено за последние полгода.
В результате депутаты приняли тест-версию реформы, единственный плюс которой состоит в том, что моратория на продажу земли больше не будет, и Украина не будет одной из шести самых отсталых стран мира, у которой нет рынка земли. Но ожидать какого-то эффекта для экономики или для собственников паев – те семь миллионов человек, которые владеют землей, – к сожалению, не приходится.
– А этот эффект мог бы быть?
– Сначала была либеральная модель. Если бы мы ее внедряли, то, с одной стороны, были ожидания максимального роста стоимости земли, то есть в процессе в первые два-три года земля бы существенно подорожала.
– За счет того, что на этот рынок зашли бы иностранцы?
– За счет просто большого спроса. Цена определяется наличием спроса и предложения. В той модели, которая была принята, спрос на землю максимально ограничен. Насколько можно ограничить спрос, настолько он и ограничен, например путем того, что у вас есть ограничения только для физических лиц, то есть юридические лица не могут ее покупать Понятно, что ограничены и иностранцы, плюс в собственности покупателя может быть не больше 100 га – это практически как "шесть соток".
– То есть это очень мало для крупных агропредприятий, которые бы могли покупать эту землю?
– Это не только для крупных агропредприятий мало, даже и для средних агропредприятий в Украине, включая маленьких фермеров. Большие агрохолдинги сейчас арендуют и контролируют больше тысячи га. В итоге даже средняя температура по больнице показывает, что 100 гектар – вообще ни о чем.
Единственные, кому может быть достаточно 100 га земли, это фермеры, которые выращивают какие-нибудь ягоды – знаете, которые потом в супермаркетах Лондона продаются, которые отправляются самолетами: малина и какая угодно еще другая ягода. Они очень дорогие, очень рентабельные, и людям, которые их выращивают, возможно, достаточно 100 гектар. Для всех прочих для того, чтобы их бизнес был эффективен, 100 гектар – это ни о чем.
Один из самых больших эффектов от земельной реформы был в том, что ожидали прилив денег от банковского кредитования. Но когда мы говорим про 100 гектар, тут никакого банковского кредитования не будет.
– Принятие этого закона – это требование Международного валютного фонда, равно как и принятие закона, который не позволит вернуть олигарху Игорю Коломойскому национализированный несколько лет назад Приватбанк – крупнейший в Украине банк. Почему вообще МВФ выдвигает Украине такие требования?
– По поводу Приватбанка. Его национализация была частью программы МВФ. И, само собой, любой откат этой реформы является неприемлемым, поскольку это является откатом реформы. Более того, одним из требований, одной из целей программы МВФ [в отношении] Украины является деолигархизация. Поэтому борьба с Коломойским здесь укладывается, во-первых, в деолигархизацию.
В принципе, позиция МВФ какая – это не Коломойский должен получить какую-то любую компенсацию или контроль над банком, а бывшие собственники Приватбанка нанесли ущерб украинским налогоплательщикам больше чем на пять миллиардов долларов. И они должны: а) компенсировать этот ущерб своими активами; б) понести за это ответственность. Соответственно, это позиция МВФ, и он ее продвигает дальше, продвигая дальше банковскую реформу. Поэтому тут все полностью логично.
– А почему МВФ так настаивал на принятии закона о продаже земли?
– Земельная реформа в Украине последние пять лет была частью программы МВФ. С одной стороны, это несправедливо, когда у вас есть собственность, а вы не можете ей распоряжаться – это к вопросу моратория. А, во-вторых, потому что украинской экономике нужен драйвер роста, чтобы вырасти и больше не приходить к МВФ. А одним из основных драйверов роста или неэффективности текущей украинской экономики является отсутствие рынка земли.
Когда вы исправляете ситуацию, когда вы делаете экономику из неэффективной эффективной, вам нужно сделать рынок земли. Без рынка земли эта история будет неполной.
– А МВФ даст после этого большие деньги Украине? Без них страна не может обойтись?
– Во-первых, МВФ дает здравый смысл стране. Это, наверное, даже важнее, чем деньги. Но в данный момент финансирование критически важно, потому что сейчас кризис. Кризис приводит, во-первых, к увеличению потребности в финансировании. Украина реагирует, как и другие страны мира, увеличением расходов. Из-за кризиса падают доходы, в итоге растет дефицит бюджета. Этот дефицит бюджета надо как-то перекрывать.
Если мы не хотим просто печатать деньги и девальвировать национальную валюту, то есть чтобы инфляция съедала все, что мы напечатали, то единственный ресурс – это заимствование. Но тут мы упираемся в другое. Во время кризиса Украине в долг денег никто не даст. Сейчас все деньги убегают из таких стран, как Украина, в сторону Соединенных Штатов и других тихих гаваней. В итоге единственный источник финансирования, который на данный момент в этом году будет доступен Украине, это средства МВФ, и это средства других официальных кредиторов, которые тоже привязаны к МВФ.
– А, например, Россия разве не с удовольствием даст дешевый кредит Украине?
– Россия, безусловно, дала бы с удовольствием денег Украине для того, чтобы вернуть себе Украину. Но боюсь, что любого президента, который сейчас решится взять деньги у России, вынесут на вилах. Вернее, не боюсь – я радуюсь этому факту. Россия всегда давала деньги за то, чтобы мы не делали реформы. МВФ дает деньги за то, чтобы мы делали реформы, взрослели и становились лучше.
