В ночь на 28 мая 1995 года, с субботы на воскресенье, в поселке Нефтегорск Охинского района на Сахалине произошло сильнейшее землетрясение. Поселок полностью был разрушен. Из 3197 человек, живших в Нефтегорске, погибли 2040.
От поселка ничего не осталось. Официально он перестал существовать на карте России в октябре 1995-го. Там, где раньше стояли блочные пятиэтажные дома на 80 квартир, установлены надгробные плиты с указанием номера дома: 17 домов – 17 надгробий. Сейчас бывший поселок называют городом мертвых.
Публикуем репортаж Сибирь.Реалий из Нефтегорска.
"Рюмочки иногда звенели"
Поселок Нефтегорск в 1960-е строили ударными коммунистическими темпами. Сюда переселяли тех, кто жил и работал вблизи нефтяных и газовых сахалинских месторождений – Малое Сабо, Большое Сабо, Нельма, Мухто, Паромай, Кенига.
"Это был поселок городского типа, все дома пятиэтажные, благоустроенные, большой клуб, столовая городская, где очень вкусно готовили, детские сады, школа, магазины, музыкальная школа (я ее там окончила), ледовый каток, – рассказала Ольга Слепухина, которая сейчас живет в Москве. – Я жила в Нефтегорске практически с рождения и до окончания 7-го класса. Мне на момент трагедии было 33 года, моя семья уже уехала с Сахалина".
Предвестников катастрофы не наблюдалось, считалось, что эта часть Сахалина не подвержена землетрясениям. К тому же обширная сеть сахалинских сейсмостанций, построенная в советские времена, к 1995 году практически развалилась.
"У нас никогда не было сильных землетрясений. Правда, иногда чуть рюмочки позвенят, и все, – рассказал бывший водитель Вячеслав Мисенко, который живет сейчас в Краснодаре. – В Нефтегорске прошли мои самые лучшие, бурные молодые годы. Котельная, хлебопекарня! Столовая была замечательнейшая, ее заведующий Виктор Корнеев всегда еду проверял. А все повара стоят, смотрят: если он покушал и сказал спасибо, то все хорошо. А если молча положил ложку и ушел, то берегитесь, плохо приготовили. Моя жена работала поваром. На 1 рубль 20 можно было поесть вдоволь. В день, когда случилось землетрясение, жена была на вахте и осталась жива".
Сам Вячеслав в ту ночь был в Краснодаре и вылетел домой первым же рейсом.
"Выжившие иногда вспоминают и рыдают…"
Землетрясение началось в 1:04 по местному времени. Эпицентр находился примерно в 20–30 километрах от Нефтегорска. Сила подземных толчков достигала 7,1–7,2 балла по шкале Рихтера, что было самым сильным за всю историю наблюдений: в земле образовалась многокилометровая трещина.
Пятиэтажные дома, построенные в 1969–1970-х годах, буквально рассыпались на куски за считанные мгновения. Устояли лишь два кирпичных пятиэтажных дома, магазин, памятник Ленину на центральной площади поселка и сараи, в которых жители держали живность.
Живые девочки под завалами юбки одергивали, чтоб сраму не было, если их найдут мертвыми
Этой ночью в местном клубе проходил выпускной бал. Из 26 выпускников в живых осталось восемь человек.
"Дети были в клубе на выпускном вечере, и пора бы им расходиться, но они снова и снова просили поставить музыку, чтобы танцевать. А что поделаешь – молодежь. Кто мог знать. На них сверху рухнула огромная плита, – рассказал Вячеслав Мисенко. – Живые девочки, которые остались под завалами, разговаривали между собой и юбки одергивали, чтоб сраму не было, если их найдут мертвыми. Только мертвые сраму не имут. И вот теперь выжившие иногда вспоминают это и рыдают, это невозможно описать словами, сколько свалилось на их голову горя, и многие из них не хотят ничего рассказывать".
Телефонные провода были оборваны. Единственный мост, ведущий в поселок, рухнул.
Доложил, что поселка нет. В ответ услышал обвинения, что он напился или обкурился. Ему не поверили
"Наш участковый Андрей Глебов остался живой и добрался до соседнего поселка Сабо, где жил на даче начальник нашего отделения милиции Виктор Новоселов. Когда раздался взрыв (многие очевидцы описывают произошедшее как взрыв), он сидел за столом. Воздушной волной его перекинуло через стол, но его дом уцелел, так как был деревянный и одноэтажный, и телефонная связь работала. По телефону Новоселов, в свою очередь, доложил своему начальнику милиции в городе Охе, что поселка нет. В ответ он услышал обвинения в том, что он напился или обкурился. В первый момент ему не поверили", – говорит Вячеслав Мисенко.
Участковый Андрей Глебов выжил чудом: он с семьей жил на пятом этаже и вместе с дочкой сумел выбраться из развалин. Квартира его родителей в том же доме находилась на первом этаже – и мать, и отец погибли. Жена с сыном в ту ночь были в Южно-Сахалинске.
В своих воспоминаниях Андрей пишет о том, что они выдвинулись из Нефтегорска в пятом часу утра и добирались по разрушенной дороге до поселка Сабо еще как минимум час, так как пришлось зайти на газораспределительный пункт и перекрыть газ, чтобы не допустить распространение пожаров: под руинами разрушенных домов уже началось горение.
Основная подмога пришла только на третий или четвертый день
Ночью и в первую половину следующего дня выжившие помощи не получили и пытались справиться со свалившейся на них бедой самостоятельно. Температура в это время года ночью опускалась до минус 10–15 градусов, а днем могла подняться до плюс 20.
"На помощь первыми приехали из Сабо, потом из города Охи простые жители, крановщики, родственники. Основная подмога пришла только на третий или четвертый день. Нельзя было проехать, мосты были поломаны, а потом по мелкому броду через реку сделали дорогу, и пошли краны, уже начали спасать людей. Мой брат Александр Николаевич был дома, а его жена на вахте – это ее спасло, – рассказал Вячеслав Мисенко. – Их дочь спала на двухэтажной самодельной кровати, которая была сделана из железных штырей. Эта кровать девочку спасла. Потолок упал на первый, верхний ярус, а дочь спала внизу. Эти штыри не согнулись даже. А вот брат Александр сильно пострадал – ему придавило ноги. Когда он очнулся, стал шарить в темноте. Ничего не мог понять, нашел телефон – а там тишина. Брат был начальником автоматической телефонной станции. Поначалу он и не понимал, что лежит в завалах. Начал кричать.
Многих пытались на свой страх и риск спасти, бульдозерами расчищали завалы и людей давили
Его услышал электрик, который жил в этом же доме, его волной выкинуло с третьего этажа – он упал и ничего себе не повредил. Электрик сбегал в сарай, притащил ножовку, выпилил полы, которыми сдавило брату ноги, и вытащил его. Брату повезло, а ведь многих вот так пытались на свой страх и риск спасти, бульдозерами расчищали завалы и людей давили. Обычные же люди спасали, а не профессионалы.
Они слышали крики из-под завалов и не могли стоять, спасали как могли. Там нужны были домкраты. Но люди до крови разрывали руки, чтобы достать своих. Коля Харин взял домкрат и поднял плиту, под которой лежала его жена Галя, у нее ноги придавило, но спасти ее не удалось – она умерла в больнице от заражения крови.
Моя сестра Ольга погибла сразу. Видно, у нее сердце не выдержало – когда мы ее раскопали, она лежала целая, неповрежденная, а это очень редко было, ведь я видел много трупов. Я искал своих друзей. Смог только опознать троих. Люба Аляева, она работала "челноком", летала в Хабаровск и оттуда возила вещи на Сахалин. Володя и Люда Ярош собирались переезжать, уже контейнер собрали с вещами, но решили отпраздновать день рождения Володи 28 мая и погибли в его день рождения. Юрий Андрианов, Валерий Лазарев и его жена Галина заживо сгорели в доме, когда пошел газ".
Тела погибших сначала укладывали возле развалин домов, а потом отвозили в холодильник, который находился рядом с профессионально-техническим училищем №6.
Я был в таком шоке, как пришибло меня. Я молчал. И про меня забыли и закрыли в холодильнике
"Это был торговый холодильник с огромными морозильными камерами. Людей свозили туда. Я пришел, чтобы помочь опознать своих друзей. Там лежали одни мышцы, без ног, без головы. Я был в таком шоке, что стоял долго. Не могу описать это состояние. Как пришибло меня. Я молчал. И про меня забыли и закрыли в этом холодильнике. А я все стоял и стоял, не мог прийти в себя, зачем я там и где я нахожусь, до тех пор, пока обо мне не вспомнили и не вывели оттуда. Это очень тяжело", – вспоминает Вячеслав Мисенко.
Хронологию событий можно проследить по рабочей тетради начальника управления администрации Сахалинской области Валерия Белоносова, которая была опубликована в книге "Нефтегорск: трагедия и боль Сахалина". К 12 часам дня был проведен телефонный провод из Охи в Нефтегорск, а первое заседание комиссии по ликвидации чрезвычайной ситуации под руководством Игоря Фархутдинова было только в 17 часов 28 мая. Штаб развернули в Нефтегорске, в уцелевшей квартире Олега и Надежды Дьяковых.
Первое – сахалинское – подразделение МЧС было на место через 22 часа после землетрясения. Следующие – только через три дня, так как потребовалось время, чтобы собрать поисково-спасательные отряды и доставить их из Москвы на Сахалин. От помощи японских спасателей, которые могли добраться до места землетрясения примерно за час, российская сторона отказалась, так как вопрос о статусе Курильских островов, на которые претендуют японцы, был не решен.
Во второй половине дня 28 мая из Охи прилетели вертолеты, на которых эвакуировали раненых в центральную районную больницу. Командир вертолета Ми-8 Александр Каспирович снимал на камеру то, что происходило в Нефтегорске, с 28 мая по июль. В итоге получилось любительское видео на час с небольшим. Сюда же попали съемки праздничных гуляний 9 мая и последнего звонка, что отзвенел за несколько дней до трагедии. На кадрах – процесс эвакуации, развалины затянутых дымом пятиэтажек, пострадавшие, работа хирургов в операционных. Разорванное полотно железной дороги – торчащие из земли на несколько метров рельсы и провалы под ними. Тысячи гробов, сваленных в кучу. Попытки достать людей из-под завалов – сначала вручную, затем, спустя пару-тройку дней, на кадрах появляются башни кранов.
Ближе к концу записи в кадре на фоне вырытых братских могил, больше похожих на траншеи, появляются женщина и ребенок.
Я его мочой же его и поила. Только так и выжили
"Средний сын у меня был в спальне, его плитами придавило. Он лежал не двигаясь. Неживой, – рассказчица замолкает. – А этот (показывает рукой на белокурого мальчика лет 3–4) лежал на диване. На него подушка упала, а потом сверху плита. Я его за ножки вытащила. И вот я его вытащила, и в считанные секунды – и плита, и диван, и все, – женщина махнула вниз рукой, показывая, как обрушилась плита. – А потом мы лежали. Он на спинке лежал, а я – на животе. Пить просил постоянно. У нас ваза хрустальная стояла. Вот он пописает в эту вазу, остынет, и я ему давала. Я его мочой же его и поила. Только так и выжили, что я его отпаивала мочой".
Александр Каспирович в 1995 году получил медаль "За спасение погибавших".
"Моя двоюродная сестра Лена уехала из нашего поселка Мишелевка в Хабаровск учиться, там она познакомилась с Володей Шишлениным. Они поженились и уехали работать в Нефтегорск. В тот день Володя уехал на вахту в другой поселок на целые сутки, была его смена. Он услышал этот взрыв. И вместе с другими вахтовиками они рванули в Нефтегорск", – рассказала Елена Сластная, жительница поселка Мишелевка Усольского района Иркутской области.
Он бегал по городу, кричал, ему ничего не помогало, ни таблетки, ни водка
Когда Владимир Шишленин приехал, никого из своей семьи в живых уже не застал. Посреди руин дома стоял их холодильник – пол под ним остался целым. Шишленин стал искать жену с детьми. Она обычно спала с младшей дочкой в одной кровати. Он нашел их останки: опознал дочь по сережкам, она их все время теряла, и Владимир как-то по-особому переделал замочек. От жены Лены остался фрагмент щеки с родинкой. Ей было 33 года.
"Там власти установили правило: если человек находил труп, то нужно было обязательно сообщить в штаб, который там работал по ликвидации последствий землетрясения. Люди сами искали – МЧС не справлялось. Володя пошел в штаб, а в это время у его дочки кто-то сдернул эти золотые сережки, крошечные такие, с камушком.
Сына Димку Володя раскопал на третий день, его придавило плитой, он остался практически невредимый, – говорит Елена Сластная. – Володя похоронил своих родных в Южно-Сахалинске, в качестве компенсации ему дали однокомнатную квартиру в Хабаровске. По постановлению правительства всем пострадавшим гражданам выделялось жилье, выдавались жилищные сертификаты либо компенсация. Он там сделал музей, развесил там все вещи, что нашел: школьный ранец, любимый халатик сына, шубу своей жены. Ему было очень плохо, он бегал по городу, кричал, ему ничего не помогало, ни таблетки, ни водка".
"Моя жизнь – душевный ад"
У Марины Мининой (в замужестве Жигинас) погибло четверо детей: Алена, Маришка, Тимофей, Егор.
"Моей старшей дочери было 15 лет, средней – 12, третьему сыну – 4,5 года, младшему сыну – 2,7, – рассказывает Марина Минина. – Вечером мы пришли, поужинали, помылись, я вышла из ванной, стояла в коридоре. Я ступила шаг, и в это время все произошло. Я была у порога. Я успела увидеть, как разорвался линолеум, как расщепились полы. Грохот. Пыль. Запах газа. И стоны. Я почему-то подумала, что рухнул только наш дом. Муж увидел, как над средней дочерью сломалась дверная коробка и ударила ее по голове. Старший сын Игорь был в этой же комнате, его завалило спортивной лестницей, он жил еще сутки".
Марине прищемило две ноги. Она попыталась выбраться, но стало еще хуже. Четверо с половиной суток пролежала она без воды, еды и медицинской помощи. На пятые сутки ее достали спасатели.
"Меня снимали на видео, я не понимала, для чего. Потом меня повезли на старой скорой помощи зеленого цвета, их еще называли "буханками", – говорит Марина Минина.
Она получила тяжело ранение – ей ампутировали раздробленную ногу.
Марина долго лечилась в больницах Охи, Южно-Сахалинска, Хабаровска. И все писала записки своему мужу, чтобы он собирал детей, вещи, контейнер для отправки из Нефтегорска. Она никак не могла понять, что этого ничего у нее больше нет.
"Меня повезли в Оху, а потом – в Южно-Сахалинск. Там мне ампутировали одну ногу. Я даже не знала, что у меня будет ампутация. Мне было 33 года. Насчет детей я тоже была спокойна. Я ничего не почувствовала. У меня пошло газовое отравление организма. Врачи говорили, что я умру", – вспоминает Марина.
Землетрясение в Нефтегорске, 1995 год
Муж тем временем похоронил троих детей. Старшую дочь Аленку он не нашел, она в этот день отпросилась на ночевку к бабушке и дедушке. Они оба погибли, а девочку найти не смогли.
Марину перевезли из больницы Южно-Сахалинска в Хабаровск, где пытались сохранить вторую ногу, но не получилось. Она согласилась на операцию.
Жизнь мне стала безразлична. Я не верила, что у меня нет детей
"Я думала, что у меня было мое счастье – мои дети. Мне этого было достаточно в жизни. Единственное, что меня настораживало и не нравилось, – ко мне в палату не пускали соседок и родственников. Главный врач приказал ко мне никого не пускать, так как он боялся, что я буду сильно плакать, и это повлияет на мое выздоровление – двух ног не было, раны не затягивались, – говорит Марина Минина. – Я уже начала догадываться, понимать, но все равно не сильно до меня доходило, что поселка нет, что погибли люди. Однажды ко мне пришла соседка и дала мне записку, где было написано, что мое горе безутешно. Я сжимала ее руку до боли. Жизнь мне стала безразлична. Я не верила, что у меня нет детей. У меня были нехорошие мысли. Лежали на пятом этаже. Зачем мне было жить? Но потом я подумала, что должна сохранить память о своих детях, рассказать о них. Около года мы выпивали. Старались залить горе. Мне не было известно, где похоронена моя Аленка".
Когда Марина научилась ходить на протезах, они с мужем поехали в город Оху в отделение милиции, где им дали на опознание видео и фотографии неопознанных останков, но они ничего не нашли. Только в следующий раз в куче фотографий Марина нашла одну – по ней невозможно было ничего понять, но она решила, что это Алена.
"У нее была перебито лицо, грудь. Я вцепилась в эту фотографию, где на обороте было написано, что это девочка 1982 года рождения. Я шла с этой фотографией и радовалась так сильно, как будто я ее живую нашла. На кладбище под номером 038 мы нашли Аленкину могилу.
Муж отбил этот номер, повесил фото дочери, – говорит Марина Минина. – Дальше жили без детей. Я не могла смотреть на других детей. Когда мы прожили года полтора, решили рискнуть – попробовать родить без ног. И через два месяца я забеременела Матвейкой. Сыночка родился 3600. Мы с Юрой ругались, кто его будет носить на руках. Одна гуманитарная помощь у нас была – простынь в полосочку. Я все думала разорвать ее на четыре части, чтобы было четыре пеленки. А когда пришли к нам из общества инвалидов, то принесли пеленки, распашонки, стали присылать посылки, деньги. Я очень благодарна всем людям за помощь. А потом появилась Дашенька. Они погодки. Сейчас Даше 21 год, Матвею – 22 года. Они хорошие дети. 28 мая я скорблю, стараюсь ни с кем не общаться, уже не кричать, не плакать, а просто в душе помянуть".
"Моя жизнь – душевный ад, – написала Марина Минина в своей первой записи в "Живом журнале" полгода назад. – Мне тяжело будет описывать те моменты, которые мне придется все-таки написать. Писать я буду не для радости, может, кому-то и помогу не пасть духом".
"Мы чудом спаслись. Но боль всегда в душе"
Многие семьи успели уехать из Нефтегорска до трагедии. Сегодня они вспоминают своих одноклассников и друзей.
"Там погибли мои одноклассники Ирина Тищенко, Нелли Филимендикова, Римма Зайнетдинова, Виталий и Инна Булахтины. Виталий и Инна еще с шестого класса дружить начали. Сразу же после школы поженились. Двое сыновей у них было – Руслан и Олег. Они всей семьей погибли", – рассказал Виктор Вороненко, который окончил школу в Нефтегорске и уехал оттуда в 1987 году, сейчас он работает врачом в Невинномысске Ставропольского края.
Тамара Трофимчук вместе со своей семьей уехала из Нефтегорска в Украину за год до землетрясения:
"Мы дружили с Ниной и Алексеем Белоус. Они погибли, и их дети тоже. Только остался жив их внук Ваня. Его на воспитание забрали сваты Евгений и Наталья Чепиги. Они остались живыми благодаря тому, что жили в двухэтажном доме, – рассказала Тамара Трофимчук. – А нам повезло. Мы чудом спаслись. Но боль всегда в душе".
В ту ночь в соседних поселках Охинского района тоже были жертвы и разрушения, но не такие значительные, как в Нефтегорске.
"В 1995-м мне было 11 лет. Мы с родителями жили в городе Охе. Это за 98 километров от Нефтегорска. Папа – геолог. Поэтому в ночь землетрясения он очень помог нам избежать ненужной паники. Основной толчок произошел глубоко ночью, когда все спали. Помню много костров. Толпы перепуганных соседей. Никто уже не спал, и многие еще долго боялись заходить домой. Некоторые ночевали в гаражах. Помню одну семью, их отец пригнал на пустырь за домами огромную машину Урал, "вахтовку", и сам вместе с семьей там провел несколько ночей, – рассказала Надежда Шаинян, которая сейчас живет в американском городе Лиг-Сити, штат Техас. – Папа нам сразу сказал, что второго сильного толчка землетрясения уже не будет, поэтому на улице мы оставались совсем недолго. Пошли досыпать в квартиру. В момент землетрясения у нас в квартире упал шкаф с посудой и хрусталем. Почти все разбилось вдребезги. А пес после этого прятался под кровать – в ночь землетрясения его засыпало книгами из второго упавшего шкафа.
В ту ночь нас тряхнуло с той же силой, но, в отличие от Нефтегорска, нам повезло с более качественно построенными домами. В нашем городе обошлось всего двумя смертельными случаями: людей задавило плитой или упавшим козырьком подъезда. В некоторых дворах, как в нашем, на улице Цапко после толчков сильно перекосились защитные козырьки на подъездах. Помню, как страшно было выходить из подъезда той ночью, когда увидели эти полуупавшие стены и сам козырек позади нас".
"Пили и воровали цемент"
На Сахалине бывают подземные толчки и посильнее, чем те, которые в 1995-м фактически уничтожили Нефтегорск. Но в других районах острова, южных, считавшихся сейсмоопасными, к ним привыкли и строили жилье с учетом высоких рисков землетрясения, тогда как в Нефтегорске качество домов оставляло желать лучшего.
"Мы пили и воровали цемент", – рассказал пожелавший остаться неназванным один из жителей Нефтегорска, принимавший участие в строительстве жилья в поселке.
При строительстве объектов не особо учитывались противосейсмические стандарты
Андрей Данелия живет в Сахалинской области 34 года, сейчас работает учителем на острове Шикотан, дважды избирался депутатом Южно-Курильска. Он считает, что Нефтегорск строили, совершенно не думая о возможной сейсмической опасности.
"Вся Сахалинская область входит в сейсмический пояс, который идет от Камчатки через Курилы до островов Юго-Восточной Азии. При строительстве объектов не особо учитывались противосейсмические специальные стандарты. А качество строительства кирпичных или блочных зданий традиционно низкое. Поэтому два сильных землетрясения на Сахалине – нефтегорское и невельское – привели к серьезным последствиям, – рассказывает Андрей Данелия. – Наше шикотанское землетрясение произошло за 8 месяцев до нефтегорского. Землетрясение 5 октября 1994 года называют шикотанским, так как его эпицентр был ближе всего к Шикотану.
Пострадали три острова – Шикотан, Кунашир и Итуруп. По силе нефтегорское землетрясение было слабее нашего. Из-за того, что в Нефтегорске не предполагали таких серьезных землетрясений, там строили многоэтажные каменные жилые здания, не имевшие сейсмозащиты. А у нас дома в основном деревянные и максимально двухэтажные. Поэтому на Шикотане всего три погибших. На Кунашире жертв не было. На Итурупе были погибшие в развалившемся каменном госпитале. В принципе, людей можно было бы спасти. Но в той неразберихе, вызванной всеобщим шоком, в отсутствие запасов крови, электричества, воды, медики не смогли их спасти".
По факту землетрясения в Нефтегорске была создана государственная комиссия. Ее возглавил Виктор Черномырдин, глава российского правительства. Комиссия постановила строить жилье с повышенной сейсмоустойчивостью, создать сейсмический центр на Сахалине, а поселок Нефтегорск ликвидировать: 6 октября 1995 года он перестал существовать на карте России. Расследование в отношении должностных лиц, под руководством которых было построено непригодное жилье в сейсмоопасной зоне, проведено не было.
Единый сейсмический центр создан не был. И многие сахалинцы все еще живут в домах, признанных сейсмоопасными.
"Не могу сказать, чтобы эффективная работа шла, – рассказывает журналист Любовь Барабашова, живущая в Южно-Сахалинске. – И уж точно работа недостаточна и не соответствует масштабу проблемы. Например, один из первых жилых кварталов пятиэтажек в Южно-Сахалинске признан сейсмоопасным. Но стоит. Его не сносят. Проблема по-прежнему актуальна. Новое жилье возводят по стандартам сейсмозоны, а старое ей не соответствует."
"Хозяин жив. Не убирать"
К июлю 1995 года около Нефтегорска появились длинные ряды общих братских могил. На деревянных колышках с табличками были указаны фамилии похороненных. По улицам тогда еще бродили коровы и другая живность. Разрушенные дома равняли с землей экскаваторы. Чтобы уберечь свое имущество от сноса, на сохранившихся гаражах белой краской стояли предостерегающие надписи: "Хозяин жив. Не убирать".
31 мая 1995 года президент России Борис Ельцин объявил в России день траура, а сменивший его Владимир Путин почти через четверть века поручил правительству Сахалинской разработать до 1 декабря 2019 года программу переселения из ветхого жилья других жителей Охинского района, дома которых также пострадали от того землетрясения. С 2020 по 2024 год властям региона предстоит расселить порядка 162 тысяч квадратных метров поврежденного жилья, где проживают более 7 тысяч человек.
Тем временем родственники погибших в Нефтегорске пять лет тому назад попросили Путина разрешить им бесплатный проезд к месту гибели их родных. Ответа они пока не получили.
Там, где раньше был Нефтегорск, много безымянных могил с надписью на надгробии "неопознанный мужчина" или "неопознанная женщина" и указанием порядкового номера. Грунтовая дорога к двум нефтегорским кладбищам постепенно зарастает ольхой и кустарниками.
Оригинал материала – на сайте Сибирь.Реалии
