Президент Украины Владимир Зеленский вновь сказал, что российские военные установили на энергоблоках Запорожской АЭС предметы, похожие на взрывчатку, и предупредил о том, что Россия готовит провокацию на захваченной станции. То, что эти предметы действительно существуют, подтвердили украинская служба Радио Свобода и расследовательский проект "Схемы": на спутниковых снимках Planet.com, сделанных утром 5 июля, на крыше 4-го энергоблока действительно видны новые объекты, которых там не было еще два дня назад. Именно о минировании этого блока российской армией во вторник сообщал Генштаб ВСУ. По данным штаба, заминирована также и крыша 3-го энергоблока станции.
Российская сторона, а именно представитель "Росэнергоатома", при этом заявил в эфире федерального телеканала "Россия-24", что станция может быть атакована Украиной в ночь на пятое июля. Украинские власти это намерение категорически отрицают и сравнивают нынешнюю ситуацию с той, что возникла в связи с подрывом Каховской ГЭС 6 июня. Тогда Россия также заминировала дамбу, но обвиняла в ударе по станции Киев.
Что происходит на Запорожской АЭС и какова вероятность ядерной катастрофы? Настоящему Времени об этом рассказал экс-замминистра топлива и энергетики Украины, бывший главный инженер Чернобыльской АЭС Николай Штейнберг.
– На спутниковых снимках на крыше четвертого энергоблока видны некие объекты. Если вы видели эти снимки, понимаете ли вы, что это может быть?
– Я же не специалист в этих делах. Все что угодно: кусок материала, ведро, окрашенное в белую краску.
– Разрешение снимков не очень высокое. Поэтому действительно разобрать, что это, очень сложно. Но, так или иначе, если Зеленский и украинская разведка правы и если это взрывчатка, что находится под крышей этих энергоблоков? Что внизу?
– Это машинные залы, внизу находятся турбины: турбинный зал четвертого блока, турбинный зал третьего блока. Это на крыше турбинных цехов. В этих помещениях радиоактивных материалов нет.
– Если украинский Генштаб говорит о минировании этих крыш двух энергоблоков, взрывы на крышах – это опасно с точки зрения радиационной безопасности?
– Я еще раз говорю: конкретно в этих помещениях радиоактивных материалов нет. Но там достаточно масла, сотни километров кабелей, которые будут гореть. Совершенно бессмысленно обсуждать, что, где заминировано или не заминировано.
В соответствии с законами Украины, с Конвенцией о физической защите ядерного материала и ядерных установок – это общемировая Конвенция, которая подписана почти 200 государствами, – станция с 4 марта 2022 года находится в состоянии непрерывного террористического акта. Как только нарушена физическая защита станции и на территории появился хотя бы один человек, который не допущен туда в соответствии с определенными процедурами, это называется террористический акт. На сегодня уже почти полтора года станция находится в этом состоянии. И она будет находиться в этом состоянии, независимо от того, есть там взрывчатка или нет, до тех пор, пока станция опять не будет поставлена в полном объеме под физическую защиту Украины.
– МАГАТЭ может этого добиться?
– Надо выиграть войну, чтобы этого добиться. Другими путями добиться этого невозможно. Вот реальная ситуация.
Самая опасная ситуация была, с моей точки зрения, с 4 марта по середину сентября прошлого года, когда блоки работали на полной мощности, несколько раз теряли внешнее энергоснабжение, и тогда блоки находились на грани тяжелой аварии. Вот тогда мы могли иметь сценарий типа Чернобыля или Фукусимы. Сегодня таких сценариев быть не может. Да, сегодня могут быть тяжелые последствия, если где-то подорваны хранилища радиоактивных отходов, хранилища топлива и так далее. Это возможно, но это радиус в километры, а не в десятки и сотни километров. Какой-то объем радиоактивных продуктов может пройти вниз по течению Днепра, вытечь в Черное море. Но это все не те величины, которые надо относить к катастрофическим последствиям. Но сама по себе станция находится в перманентном состоянии террористической атаки.
– Если вдруг действительно украинская разведка не ошибается, с точки зрения опасности для энергоблоков, какую опасность представляют действия российских военных? Подрыв самих энергоблоков возможен?
– Я не знаю, что у них в тех грузовиках, которые стоят в машзалах. С технической точки зрения возможно все. Кто там им что помешает делать? Каждый человек с оружием на территории станции, если он не относится к службе физической защиты, – это террорист по определению. И что он с собой таскает – никто не знает. Там стоит тяжелая техника. Что в этой технике?
– Мы в том числе видели кадры с техникой прямо сверху энергоблоков, в машзалах.
– Нет, сверху энергоблоков я не видел, а вот в машзалах стоят КамАЗы закрытые, чем-то груженные. А может, они пустые, а может, там есть взрывчатка. Никто этого не знает. Поэтому идет эта психологическая борьба друг с другом, которая покрывается зонтиком генерального директора МАГАТЭ, который играет свою провокационную роль с первых дней этой катастрофы. Вот реальная ситуация на сегодня.
Мир на все это смотрит пока сквозь полузакрытые глаза: его даже не удивил подрыв Каховской ГЭС. А это нарушение все той же Женевской конвенции 1949 года и венских протоколов к ней 1977 года, которые категорически запрещают ведение военных действий в зоне нахождения мощных плотин и атомных объектов, поскольку это может привести к катастрофическим последствиям для населения.
– А если говорить про взрыв в машинном зале – это уже радиационная опасность?
– Нет, радиационной опасности нет. Ну осколки могут куда-то и долететь, что-то зацепить. Ходят ребята с оружием. Что у них в карманах? Что в этих ящиках? Трудно сказать. Машинный зал – это тяжелейшая проблема с точки зрения тяжелого пожара. Там слишком много масла.
– Но ядерное топливо может быть повреждено?
– Нет, там ядерного топлива нет. Ни ядерного топлива, ни радиоактивных отходов в турбинных залах нет.
– Если говорить про повреждение, например, центра управления? Это представляет риски?
– Безусловно. Центр управления потому и называется центром управления. Оттуда идет управление всей станции, там и сменный руководящий состав, и системы управления сами по себе. На станции все представляет определенный риск. Это электростанция, плюс еще атомная. Там все представляет риск. Поэтому там работает персонал высочайшей квалификации – в этом мы убедились за полтора года. Поэтому там такая мощнейшая физическая защита, которая защищена международными конвенциями. Ни один посторонний человек, не проверенный на входе каждый раз, не может там появляться. А там бродят сотни вооруженных людей из другого государства.
