В Иркутской области местные жители, спасатели и добровольцы продолжают бороться с последствиями наводнения – сильнейшего в истории региона.

В конце июня уровень воды в реке Ия поднялся на 14 метров, паводок затопил несколько десятков деревень и часть города Тулун. Наводнение унесло жизни 25 человек, еще 8 по-прежнему числятся пропавшими без вести. Размер материального ущерба не подсчитан о сих пор.

С первых дней трагедии в ликвидации ее последствий участвуют волонтеры. Многие работают непосредственно в зоне затопления, другие – собирают гуманитарную помощь и отправляют ее из других городов.

На второй день после начала наводнения мне позвонил знакомый и предложил поехать с ним в зону затопления. Через пару часов мы уже были в пути. Так я присоединился к волонтерам – чистил улицы Тулуна, когда там спала вода, собирал в Иркутске гуманитарные грузы.

Волонтеры приехали в Тулун из разных концов Иркутской области, а некоторые – даже из других регионов. Многие говорили мне, что проблемы, с которыми они столкнулись, оказались совсем не такими, как они ожидали. Вот что они рассказали.​

Статья подготовлена в рамках летней медиашколы Бориса Немцова в Праге

Почему волонтеры работали эффективнее МЧС

Иркутский бизнесмен и гражданский активист Сергей Беспалов сумел через соцсети собрать почти 600 тысяч рублей для помощи жителям Тулуна. На эти деньги он сформировал несколько фур с гуманитарной помощью и организовал поездки волонтеров на место.

— Власти не смогли справиться со своими обязанностями. Все три уровня: федеральный, региональный и местный живут абсолютно обособленно. Местные власти в Тулуне – это абсолютно бедный, лишенный ресурсов орган, который ждал, когда на более высоком уровне примут решение за него.

В результате МЧС не смогло заранее начать эвакуацию, получился сумбур и паника. Потом местные власти все же начали действовать, но делали это скованно, как и любая местная и региональная власть в России. Максимум, что они смогли — выдать 10 тысяч рублей пострадавшим.

В то же время гражданское общество в Иркутске смогло самоорганизоваться быстро, но нужно понимать, что само по себе гражданское общество в России гораздо меньше, чем на Западе. Независимых коммерческих организаций и волонтерских групп мало, их финансовая база незначительна. Это где-нибудь в Британии общество любителей перелетных птиц может насчитывать три миллиона человек. Но те немногие люди, что включились в работу, сделали это очень эффективно, и особенно это было важно в первые дни, когда медленная бюрократическая машина только разворачивалась.

Как выбрать, кому помощь нужна больше

Слава Штурман – один из самых активных волонтеров. Он работал в затопленных поселках. Им, в отличие от Тулуна, власти и медиа уделяли гораздо меньше внимания.

— На мою карту было собрано более 30 тысяч рублей. Основную сумму мы потратили на помощь одной семье из деревни Паберега. В этой семье – шестеро детей, и сейчас они живут в сарае, в котором нет одной стены, она просто завешена простынями. Мы сначала привезли в деревню гуманитарную помощь: постельное белье, подушки, одеяла, хлеб и воду, а потом закупили материалы для установки каркасной стены.

С адресной помощью оказалось все не так просто. Если по мелочам, то нормально, а вот когда привезли стройматериалы, то не все соседи восприняли это адекватно: "Почему им, а не нам? Мы же больше потеряли".

Выбирать тяжело: помогать надо вроде как всем. Один из наших ребят сказал, что доброволец должен быть немного циником – и это, видимо, верно, иначе психика не выдержит.

Почему чиновники – против горбыля

Некоторые из волонтеров работают в зоне затопления уже несколько недель. Один из них – иркутянин Александр Красовский.

— Я постоянно езжу по Тулунскому району с гуманитаркой. И, как правило, это адресная помощь. У меня есть возможность пообщаться с людьми, которые лишились практически всего. Все они сетуют, что рады бы начать восстанавливать свои хозяйства, но у них нет пиломатериалов.

Пострадавшие говорят, что были бы очень кстати обзол с горбылем (отходы деревообработки: боковые части бревна, оставшиеся после распила на доски – НВ): поправить и залатать сараи и стайки, напилить штакетник. Да и простых дров в деревнях нет – поленницы уплыли в Братское море. И местные ведь с радостью готовы взяться за работу и сами пилить и строгать – просто нужен материал.

После моей беседы с главой Бурхуна [пострадавший поселок] люди караулили меня на обратном пути, выбегали на дорогу и просили, чтобы про них не забыли, обещали даже площадки расчистить под выгрузку. Звоню другу в Иркутск и слышу, что горбылем и обзолом он бесплатно загрузит столько машин, сколько я пригоню.

Обратился за помощью к чиновникам из администрации, попросил их предоставить технику. Но они сказали мне, что ради такого мусора машины посылать не станут. И ведь их не волнует, что именно этот мусор сейчас реально нужен селянам! Скоро крохоборы этот мусор приедут за деньги пострадавшим продавать, и те будут покупать, ведь деваться-то некуда.

Чиновники лишь заверили меня, что когда-нибудь начнут решать вопрос о выделении дров. Но мы с вами и так всё понимаем. В итоге мы самостоятельно собрали средства на доставку горбыля в пострадавшие села.

И ведь я прекрасно понимаю, что этим должно заниматься руководство страны и регионов, а не мы. Я так же прекрасно понимаю, что их не сильно коробит, если мы сами делаем эту работу. Но скоро осень, а потом и зима, а людям здесь сейчас приходится выживать.

Почему администрация запретила рассказывать о базе уплывших домов

Евгений Клепиков провел в Тулуне 11 дней. Он прибыл туда со своим самодельным судном. Его катамаран оказался самым большим плавательным средством в зоне бедствия. Евгений занимался спасением людей, их имущества и животных.

— Когда я услышал о ситуации в Тулуне, сразу принял решение ехать туда со своим судном, которое хорошо подходит для работы в подобных условиях. В течение дня мы с друзьями собрали сумму, необходимую для заброски из Иркутска в Тулун самого судна и нескольких грузовиков с гуманитарной помощью.

К вечеру мы уже совершили первый рабочий рейс, на котором доставили топливо с берега на берег Ии. В течение 11 дней, что я работал в зоне затопления, удалось подняться на 120 километров вверх по течению, чтобы забросить топливо, продукты и питьевую воду в отрезанные от большой земли села.

Потом я создал открытую базу данных домов, унесенных течением. Некоторые из них спустились по реке на десятки километров, и их хозяева даже не знали, где искать свое имущество. Благодаря этой базе, размещенной во Вконтакте, многие идентифицировали свои дома, а мы помогли им добраться до места и спасти оставшееся имущество.

Но тулунская администрация была не в восторге от моего проекта и запрещала рассказывать о нем в официальных СМИ. Чиновники сочли, что базой могут воспользоваться мародеры. Это глупость! Мародеры грабят все дома без разбора, а наша задача – как раз помочь хозяевам найти свое жилище раньше, чем они.

Вообще по действиям чиновников здесь хорошо видно, что они абсолютно недееспособны в подобных условиях. А если власть не оправдывает деньги, которые тратят на ее содержание налогоплательщики, ее надо менять.