Витаутас Ландсбергис – первый руководитель Литвы после восстановления независимости. В конце 1980-х годов он, будучи профессором музыкологии, был избран главой движения "Саюдис". Затем эта организация возглавила процесс выхода Литвы из состава Советского Союза. Корреспондент Настоящего Времени обсудил с Ландсбергисом будущее западной цивилизации, угрозы со стороны России, Китая и исламского фундаментализма, отмену русской культуры и предстоящие президентские выборы в Литве.
- ООН себя абсолютно дискредитировала, став ширмой и даже в некоторых случаях покровителем для террористов.
- Четко видно, что ХАМАС – это сателлит России.
- Россия поддерживает исламский фундаментализм, не понимая, что ислам смертельно опасен для нее самой.
- Политические элиты ЕС "ерзают, словно мухи в паутине", не желая признавать, что настанет тот час, когда паук приползет, чтобы выпустить свой яд, окончательно всех прикончив.
- Российская Федерация распадется.
- Русская культура останется, даже если российское государство канет в небытие, как осталась великая культура Древней Греции, хотя греческой цивилизации больше нет.
- Хотя дети – это благодать божья, европейцы не хотят заводить детей, считая их ношей, и это путь, ведущий западную цивилизацию в никуда.
- Литва поступила правильно, отказавшись от института неграждан.
– Профессор, давайте начнем с актуальных событий: очередная эскалация арабо-израильского конфликта и международная реакция. Несмотря на преступления ХАМАС против мирных жителей и атаку на Израиль, вслед за которой последовали ответные удары по Газе, ни Совет Безопасности ООН, ни Генассамблея не готовы однозначно осудить действия хамасовцев. Как вы оцениваете эту ситуацию и вообще сегодняшнюю роль ООН в глобальной системе безопасности?
ООН стала ширмой для диктаторов и террористов
– ООН себя дискредитировала и деградирует на глазах. На нее больше вообще не стоит надеяться. Абсолютно. Эта организация стала ширмой для диктаторов и террористов, в некоторых случаях – даже их покровителем. Когда сегодня мы наблюдаем за огромным движением с целью реабилитировать террористическую организацию ХАМАС, когда делается все, лишь бы она не была уничтожена, это означает, что там, в ООН, находятся сторонники хамасовцев. Они за ХАМАС, но не за мир. Не за сосуществование между государствами. Нет. Они создают террористические государства.
По правде говоря, это не ново. То же самое было с ленинским путчем и с тем, сколько времени после этого потребовалось для того, чтобы узаконить путчистов. Когда большевики в конце концов захватили всю Россию, тогда они и были легитимированы в качестве очень важного и нормального государства, хотя никогда таковым не являлись. А сейчас их экспансия продолжается. Несмотря на то, что с огромной болью они восклицают, что их территория уменьшилась, и это якобы чудовищная трагедия, расширять свою территорию можно и другими способами. За счет сателлитов, несамостоятельных обществ, тех, кто поддается влиянию. С помощью всего этого можно расширяться дальше.
– Вы хотите сказать, что ХАМАС сегодня как организация является сателлитом России?
Дилемма здесь лишь одна: кто будет первее – исламский мир или Китай
– Это четко видно. Знаете, когда Германия объединилась, а за этим последовала неизбежная ликвидация секретных служб ГДР со всей ее агентурой за рубежом, включая и Западную Германию, из Москвы поступил приказ передать все их ресурсы исламистским организациям – и деньги, и шпионскую сеть, и агентуру. Эта работа продолжается. Как долго это будет продолжаться и когда главное террористическое государство – путинская Россия – ударится головой о стену, осознав, что ислам несет смертельную опасность для нее самой, мы не знаем. Пока ислам против Америки, он наш друг. Так они рассуждают. Но когда он отхватит большой кусок от самой России – это вопрос времени. Дилемма здесь лишь одна: кто будет первее – исламский мир или Китай, который тоже ждет своего часа, и он уже не так далек.
– На фоне всех этих событий эскалации арабо-израильского конфликта вопрос о миграции из мусульманских стран и рисках, связанных с этим явлением, в ЕС вновь встал на первое место. Многие западные лидеры открыто признают, что политика интеграции провалилась. Я бы хотел узнать, согласны ли вы с этим тезисом, и если да, то почему Евросоюзу не удалось справиться с этим вызовом?
Европейские политики ерзают, словно мухи в паутине
– Полагаю, что европейские политики не ответили себе на главные вопросы. Может быть, они на это не способны. Может быть, они боятся услышать ответ до конца, поскольку в таком случае неизбежно придется хоть что-то предпринять. А они, очевидно, не чувствуют в себе сил действовать иначе. Ерзают, словно мухи в паутине. Возможно, надеются на то, что им продлят время, пока, наконец, паук, не приползет, чтобы выпустить свой яд, окончательно всех прикончив. А муха – это наша европейская цивилизация.
– Можно ли сказать, что одна из ключевых ошибок коллективного Запада заключается в том, что многие европейские и американские политики полагают, что во всех странах мира построение либеральных демократий возможно, хотя в действительности это не так, и есть народы и культуры, к которым западная модель мышления и западные методы просто неприменимы?
Испокон веков люди мечтают о том, как сделать так, чтобы править вечно, не отвечая и не отчитываясь ни перед кем
– Без сомнения, демократия в том виде, как мы ее понимаем, знаем и оцениваем, по крайней мере теоретически, в Европе и в Северном полушарии, включая Америку и Канаду, возможна, если люди хотят ее, если она происходит из их культуры, стремлений или мечтаний жить не в условиях враждебности, войн и взаимного уничтожения.
Говоря очень просто, демократия – это мир. Демократии, по сути своей, между собой не воюют. Воюют друг с другом империи, диктатуры и террористические структуры. Они воюют либо против демократии, либо настанет время, когда они будут воевать между собой. Я вижу такую логику.
Хочется верить, что у демократии есть будущее, но я допускаю вариант, что ей не позволят утвердиться в мире и покончить с жадностью, ненавистью, злобой и местью, которые в определенном смысле многим очень удобны. Это приятное, понятное и естественное состояние для многих народов и особенно для их лидеров. Потому что за счет этого можно зарабатывать себе политический капитал и продлевать свое временное правление, стремясь сделать его абсолютным и вечным. Испокон веков люди мечтают о том, как сделать так, чтобы править вечно, не отвечая и не отчитываясь ни перед кем. В итоге из этого ничего не выходит, но эта жажда – очень сильное чувство.
– Глядя на сегодняшние события, не кажется ли вам, что глобальная демократия и западные государства рискуют потерпеть поражение в идущей войне?
– О какой войне идет речь?
– О борьбе ценностей между Западом и Востоком.
– Да, идет мировая война. Это мировая война за ценности. Тут я согласен. Это не война между какими-то структурами или группировками. Человечество размышляет. Я бы сказал, что это борьба за собственное предназначение с самим собой. Самая тяжелая схватка – это противоборство с самим собой, борьба против своих пороков, саморазрушения и зла, которое живет в тебе.
– Верите ли вы, что Россия когда-нибудь сможет стать демократией?
Очень большой вопрос, сохранится ли Россия как государство
– Почти нет. Вообще очень большой вопрос, сохранится ли Россия как государство. Может быть, она сможет удержаться, если ей удастся стать демократией и прильнуть к демократиям в Америке и Европе. В таком виде она смогла бы устоять перед восточными азиатскими диктатурами. Конечно, сейчас они есть и на других континентах – и в Африке, и в Латинской Америке. Однако ключевой водораздел проходит по линии Восток – Запад.
Более-менее ощутимые перспективы у России могут быть только вместе с Европой. Могли быть. Только при условии ее попытки быть частью европейской цивилизации, но она пошла совершенно другим путем. Особенно с учетом того факта, что сейчас ею управляет путинская клика. Она выбрала путь ненависти, вражды и междоусобной войны с Европой. В такой ситуации, когда Россия воюет против Европы, когда она посягнула на Украину и не только, результатом станет то, что и Европа, и Россия будут обескровлены, – и свои порядки на этом фоне спокойно начнет вводить большой Китай. Если, конечно, он не ослабнет сам из-за прошлых ошибок и конкуренции с другими мощными странами Азии. Китай очень долго гордился и был опьянен численностью своего населения. Точно так же Россия бредит своими территориями, провозглашая: я самая великая! И неважно, что там пустота и развалины, зато карта раскрашена широко.
Что ж, может быть, она будет пребывать в таком состоянии еще долго, хотя во многих районах и регионах России как государства почти нет уже сейчас, ее присутствие там номинально, а позже ее не будет и вовсе. Именно Северо-Восточная Азия станет тем пространством, где будет проявляться и решаться будущее России и всего мира.
Поглотит ли Китай Россию естественным образом или же в определенный момент перекрасит и саму карту? Как известно, в Поднебесной уже сейчас выпускают другие карты – на будущее, но пока мир живет по старым картам.
Современные вожди России, как и Горбачев еще в наше время, озабочены лишь тем, как сохранить эту карту. Они фанаты карты – контуров. Территориалисты. Даже не коммунисты или террористы, хотя и эти черты им присущи, но их ключевая основа мышления – это территория.
– И тем не менее вплоть до 2007–2008 годов отношения России с Западом развивались довольно успешно. Путин находил общий язык и с европейскими, и с американскими элитами, даже дружил с президентом Бушем, премьером Тони Блэром, не говоря уже о Саркози, Меркель и Берлускони. Впоследствии в какой-то момент все поменялось. Скажите, что было упущено? Почему в случае России европейская демократия оказалась непривлекательной?
– Это уже другой вопрос – о привлекательности. Но, прежде всего, вы говорите, что отношения развивались успешно. Но успешно для кого?
– Для кого же?
Россия обещает не нападать до тех пор, пока вы будете достаточно покорны
– Был ли тот период для Европы успешным? Когда она разоружилась не только в военном смысле, но и с точки зрения идеологии и морали, стремясь примириться с террористической диктатурой ради выгоды, так как извлекать из этого прибыль в виде денег, сырья и ресурсов прагматично. Таким образом она стремилась растянуть свое относительно сытное и удобное существование.
Россия обещает не нападать до тех пор, пока вы будете достаточно покорны. Если Запад принял такую модель – эдакую огромную "финляндизацию", – можно ли назвать это периодом успеха? Для России – да. Для страны вечной экспансии это время было успешным. Она выкрутилась из своих кризисов, воплотила в жизнь свою политику по уничтожению всех непокорных и пошла брать дальше.
После Беловежских соглашений, когда Советский Союз прекратил свое существование, это произошло на географической карте – отчасти и на политической, но не в головах. Там мы все время наблюдаем за предубеждением, что тогда было хорошо, а сейчас все плохо, неправильно и это нужно исправить. Придя к власти, Путин объявил, что хочет возродить Советский Союз. Каждый мог бы ответить, что кроме как войной его не восстановить, и он мог бы с этим согласиться, сказав: да, если нужно, я начну ее. Это означает, что Запад с этим согласился. Согласился. Но это ли успех? Капитуляция перед агрессором и будущим гегемоном? Согласие капитулировать успешным периодом не является.
– То есть вы полагаете, что именно недальновидная политика Запада привела к полномасштабному вторжению России в Украину?
Либо мы, либо Россия
– Это обычная война. Колониальная война против бывшей колонии, которая хочет быть свободной, уже заявила об этом и строит свою жизнь, а метрополия не может с этим смириться. Она требует восстановить все, как было, используя для этого свои бесчисленные ресурсы и неограниченную силу – все для того, чтобы воплотить в жизнь свою политику. Это не какая-то ограниченная спецоперация – это глобальная операция, начатая в конкретном месте на карте, начатая в горемычной Украине. Запад не может понять даже этого или же боится понять. Должно быть, действительно боится, поскольку тогда придется признать и осознать, что Россия воюет против него самого.
В таком случае придется решать, согласны ли они терпеть все это дальше и ждать, пока их разобьют и съедят по кусочкам или же мы признаем, что есть четкий водораздел. Либо мы, либо Россия. А мы – это все вместе, а не каждый по одиночке.
– В интервью ранее вы говорили, что отказ от русской культуры на фоне войны в Украине, возможно, является неизбежным. Об этом, в частности, вы полемизировали с украинским режиссером Сергеем Лозницей, который как раз выступает в защиту русской культуры. Чем обусловлена именно ваша позиция?
Русская культура останется в качестве воспоминания и как предмет изучения. Из нее можно черпать мудрость и знания
– Я не уверен, есть ли у меня какая-то окончательная позиция по вопросу, что делать с русской культурой. Она существует. Культура Древней Греции тоже существует, хотя этого государства нет, и России тоже не будет, но тем не менее культура останется. Это данность. С другой стороны, экспансионист и агрессор использует эту культуру как оружие, чтобы поддержать и расширить свое влияние. Будучи людоедом, он делает это под маской человека.
Все это своеобразный театр. И представители русской классической культуры, которая, безусловно, даже сегодня может похвастаться талантливыми писателями и режиссерами – достаточно упомянуть того же Звягинцева, – не являются путинистами. По крайней мере, точно не все. Именно эти люди и являются продолжением русских культурных традиций, но я не уверен, есть ли у них будущее, как и в случае самой России. Русская культура останется в качестве воспоминания и как предмет изучения. Из нее можно черпать мудрость и знания.
– Останется как имперское наследие.
– Можно учиться у Толстого, у Достоевского. Я до сих пор черпаю знания из их трудов.
– Но сам отказ или временный мораторий для русской культуры на время войны, на ваш взгляд, мог бы быть полезен?
Россия прогнила из-за своих глубинных пороков и вырожденцев-лидеров
– Я не знаю, нужны ли искусственные запреты. Путин и его компания сделали все, чтобы максимально дискредитировать Россию, включая и прошлые достижения русской культуры.
Конечно, внимательные люди могут узреть в идеологии и действиях сегодняшних вождей России проявления бесчеловечности и имперскости, которые, без сомнения, имели место и в классической русской философии и культуре. Современная Россия не возникла из ничего, для этого были предпосылки. Возможно, от тех пороков и болезней нужно было лечиться. Если бы Россия была деколонизирована, если бы она осознала, что времена империй прошли и ей, наконец, нужно найти свое место в нормальном мире среди сотрудничающих между собой государств – без экспансии, гегемонии, завоеваний и претензий на мировое господство, если бы она поняла, что такой путь – ошибка, что он может даровать лишь временный успех, являясь смертельной опасностью и для государства, и для будущих поколений, что он, подобно воронке, может затянуть туда и всех остальных, тогда что-то могло бы поменяться, но к такому осознанию страна не пришла.
Такого понимания не было ни раньше, ни сегодня.
Эти вещи значительно шире, чем конкретный вопрос о сегодняшнем отношении к русскому языку или литературе – прошлой и даже настоящей. То, что вершится сейчас от имени России, является продолжением старых ошибок, которые лишают Россию права на будущее. Она прогнила из-за своих глубинных пороков и вырожденцев-лидеров.
– Страны Балтии сегодня – это один из немногих примеров демократий на постсоветском пространстве. Литва, Латвия и Эстония довольно быстро добились членства в ЕС и НАТО. Скажите, в чем заключается секрет успеха?
Украина заражена деградирующей Россией. Сейчас она лечится, и доктор Путин ей помогает с помощью своих ужасных инъекций
– Я не так уж уверен в том, удалось ли им построить демократию, но нет сомнений в том, что у них получается создавать другую цивилизацию, которая точно отличается от безнадежной России. Страны Балтии независимы, и это ключевая разница. На мой взгляд, это пример того, к чему должна стремиться и какой должна быть Украина. Другая Украина. Она и так отличается от России, но в некоторых случаях в Украине все еще очень много русскости.
Знаете, Фридрих Ницше, философ XIX века, в своей книге "Так говорил Заратустра" писал: "Некогда вы, люди, были обезьянами, но даже теперь еще в человеке больше обезьяны, чем в каждой из иных обезьян". Вы еще сами являетесь обезьянами. Как-то так.
Украина, и не только она, все еще заражена деградирующей Россией. Сейчас она лечится, и доктор Путин ей помогает с помощью своих ужасных инъекций.
Отчасти в этом кроется и секрет нашего успеха. Мы не хотели быть такими. Наш путь к свободе был путем идентичности. Мы другие, и мы хотим быть другими. Мы были не согласны с тем, чтобы нас превратили в русскоговорящих советских людей. Мы не советские люди. Мы люди Литвы. А Литва – это Европа, западная цивилизация, католическая вера и еще много других вещей, которые зиждутся на нашей истории, идеалах и культурных традициях. Идеалы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина никогда не были нашими идеалами. И хотя служители этих идей в Литве, конечно, присутствовали, они никогда так и не смогли захватить умы и души всего народа или той его части, которая могла бы жестоко расправиться с неугодными, дабы утвердить в стране марксистско-большевистскую идеологию, которая завладела Россией. Все-таки в Литве этого не произошло.
Когда же началось крушение этой империи и диктатуры, в Литве нашлись силы, чтобы встать на ноги, посмотреть в небо и оглянуться по сторонам, чтобы четко сказать: нет, мы другие. Мы хотим жить по-другому. Мы ни на кого не нападаем, но просим оставить нас в покое. В покое. И мы будем защищаться, если на нас нападут – так, как сейчас защищается Украина.
– Что касается советского прошлого, сегодня и в обществе, и на уровне политиков в Литве идут дискуссии по поводу того, нужно ли признать Коммунистическую партию преступной организацией. Каково ваше мнение?
– Теоретически, возможно, это действительно было бы правильным шагом, но начать нужно со всего большевизма. Может быть, даже с самого Маркса, который узаконил будущую эпоху насилия. Неизбежность ради прогресса – так они говорили. Прогресс сотворили новые божки, которые стали уничтожать всех, кто был против этого мнимого прогресса.
Возможно, это началось еще со времен французской революции.
– Но ведь почти все идеологии, так или иначе, провозглашают своей целью прогресс и светлое будущее – так, как они его понимают.
– Главной точкой и лучом, который внес ясность, было христианство. Христианство стало лучом надежды, показавшим, что люди отныне могут не просто договариваться между собой, но чувствовать себя в этом мире, полном опасностей и несправедливости, братьями по общей судьбе. Понимая и полагая тогда, раньше, что дни этой планеты сочтены, что у нее осталось не так много времени, а значит, и у человечества тоже, люди тем не менее поняли, что у них есть выбор, как провести это время и как прожить свою жизнь – путем подавления и удушения друг друга или же спасая и помогая друг другу как братья по общей судьбе.
– Говоря о новой мировой войне, как вы думаете, есть ли у христианства шанс спасти западную цивилизацию?
– Я не знаю, есть ли у него шанс, но я знаю, что это единственный шанс. Если же у него нет этого шанса, тогда эта цивилизация будет уничтожена. В ней и так нет единства. Сейчас она представляется как цивилизация враждебности, конкуренции и ненависти. Это подразумевает под собой междоусобицу. Если мы в конце концов осознаем, что конкуренция и борьба между собой не являются источником прогресса, у нас есть шанс. С другой стороны, некоторые мыслители в кавычках любят говорить: смотрите, мол, как много технологических открытий нам дала война! А вместе с этим умники придумывают все новые и новые виды оружия. Таким образом, по их мнению, мир якобы движется вперед. Да, он действительно движется вперед – вперед в пропасть.
– Что касается судьбы и независимости стран Балтии, недавно газета Spiegel опубликовала ранее не известные документы, из которых следует, что бывший канцлер Германии Гельмут Коль выступал против восстановления независимости стран Балтии и Украины. Распад Советского Союза он считал "катастрофой", а тех, кто стремится к этому, называл "ослами". Вас удивляет такая оценка?
– Отчасти не удивляет, так как это постоянная ошибка людей, которые считают себя прозорливыми и могут с высоты своего положения решать и предопределять судьбы отдельных народов, даже если от этих рассуждений зависит и их собственная несчастная доля.
Но все же в конце концов Гельмут Коль не пошел по этому пути. Он осознал реальность. Канцлер все-таки был человеком христианской цивилизации, поэтому он бы не смог принять уничтожение народа, стремящегося к свободе, и господство диктатуры. Идея Коля заключалась в том, чтобы объединить Германию, освободив часть страны, захваченную коммунистами. Поэтому эти цитаты из прошлого и их актуализация сегодня кажутся мне странными. Они отражают некую кашу в голове, причем это касается не только Гельмута Коля. В черепушках многих европейских мыслителей этой каши не меньше.
– Вы являетесь основателем и почетным главой правящей консервативной партии "Союз Отечества – Христианские демократы Литвы". Сейчас ее возглавляет ваш внук Габриэлюс Ландсбергис – он же является литовским министром иностранных дел. Скажите, волнуетесь ли вы за будущее своего детища, и нет ли опасности, что без Ландсбергисов консерваторы рискуют утратить свою идентичность и партийную целостность?
– Идентичность – это главная вещь, и не только для одной партии. Я уже упомянул об идентичности Литвы, которую нужно было сохранять, оберегать и лелеять так долго, насколько это возможно. До тех пор, пока не будет разрушена империя, которая нас истребляет.
Есть очень красивые строки поэта Марцелиюса Мартинайтиса: "До конца той весны я сажал семена". Ожидание весны и надежда – это вечная тема. Она проходит красной линией через культуру многих народов, но в литовской культуре, начиная с конца XIX века, она занимает особое место, проявляясь в борьбе и надежде на то, что мы обретем свободу и будем вольны строить свою жизнь так, как сами того хотим.
Вопрос лишь в том, когда наступит эта весна. И Мартинайтис в данном случае вопрошает: "А когда долгожданная весна придет, останутся ли люди, чтобы есть хлеб?"
И когда сегодня спрашивают: а что будет после Путина, что будет с Европой? Что ж, мы не знаем даже того, останутся ли на европейском континенте люди, чтобы есть хлеб. В России, видимо, таких людей не будет.
– А в Беларуси?
Есть ли у Беларуси перспективы, которые будут связаны с волей жить и быть? Быть самой собой, а не удобрением для будущей Российской империи?
– Белорусский вопрос открыт с точки зрения самой основы ее существования. Здесь, опять же, нужно вернуться к теме идентичности. Беларусь, с одной стороны, показала, что у нее есть ощутимая идентичность. Ее могут отследить те, кто изучал и изучает ее фольклор и очень незавидную историю – историю вечного рабства. Но есть ли у нее сегодня перспективы для будущего, перспективы, которые будут связаны с волей – с волей жить и быть? Быть самой собой, а не придатком, вассалом и удобрением для будущей Российской империи? Ведь с той стороны на нее смотрят именно так. Есть ли в Беларуси и среди белорусов сопротивление? Не только надежда дождаться весны и надеяться, что еще останутся люди, которые будут жать хлеб? Да, возможно, там будут сеять зерно и выращивать хлеб, но будут ли в ней люди, которые смогут есть его и чувствовать себя белорусами? Этот вопрос открытый.
– Сегодня в странах Балтии идут дискуссии о дефиците общенародных идей и целей. На заре 1990-х большинство жителей в Литве, Латвии и Эстонии объединяло желание обрести свободу, а затем вступить в Евросоюз, но сегодня каких бы то ни было четких ориентиров нет. Какая идея, на ваш взгляд, могла бы сплотить людей во имя общей цели сегодня?
– Это идея очень стара. Может быть, сегодня она покажется наивной и непопулярной, но это идея человеческого братства и чувства общности. Жизнь сообща на этой земле между своими. У нас есть взаимная близость и мы ее чувствуем. Иногда, но не всегда, она очень нам дорога – особенно когда мы ее лишаемся. Терять ее очень больно, но когда мы находимся на своем месте и все идет своим чередом, это чувство кажется естественным и нормальным, поэтому и волноваться о нем не стоит.
Есть общность, есть народ и есть его земля. Оберегая их, удастся сберечь и саму общность. Таким образом, братство. И хоть мы и являемся братьями и сестрами, ключевое слово, описывающее эту идею, звучит именно так, поскольку оно охватывает всех.
Мы семья, мы люди, люди для самих себя, люди Литвы на этой земле. Об этом говорят мало. Может быть, полагают, что эти вещи понятны сами по себе, но кто знает. Очевидные вещи очень часто стираются – особенно в мире потребительства и вечной выгоды, где так просто сказать, что, может быть, тебе совсем не нужно быть, жить и строить свое будущее в Литве, не нужно быть литовцем, не нужно говорить на литовском.
Попытки утвердить именно такой образ мышления берут свое начало еще в XIX веке. Ведь уже тогда говорилось: а может, нам всем лучше перейти на польский, русский, немецкий? Подобные мыслители в кавычках, которые с умным видом размышляют: а может быть, имело бы смысл быть онемеченными, и тогда бы сегодня мы все были немцами – непонятно только, почему именно немцами, а не, например, поляками – появляются и сегодня. А если бы все стали русскими? Тоже ничего такого, зато нам бы никто не угрожал. Наоборот. Мы бы сами были другим угрозой.
– В странах Балтии проживают около восьми миллионов человек. Рождаемость при этом последовательно снижается. Какое будущее вы видите? Что делать с демографией? И как решать проблему будущей нехватки рабочих рук?
Следовало бы задаться вопросом, хватит ли в будущем людям хлеба
– Численность населения планеты в целом сильно растет. И в данном случае следовало бы задаться вопросом, хватит ли в будущем людям хлеба, если сейчас мы наблюдаем за тем, как во время конфликтов целые поля уничтожаются с одной лишь целью, чтобы враг не мог их использовать и таким образом понес потери. Это вершина вырождения – губить саму землю из ненависти к тем, кто на ней живет.
Эта земля может быть уничтожена искусственным образом или же Европа – а проблема демографии применима не только к странам Балтии – станет совсем иной. Литва тоже становится другой.
С одной стороны, это отражает процессы, за которыми мы наблюдаем уже не одно десятилетие с момента окончания Второй мировой войны. Крушение и исчезновение колониальной системы привело к наплыву человеческих масс в бывшие метрополии, и Европа начала меняться.
Возможно, это явление было неизбежным, а может быть, на это повлияла и сама политика колониализма, равно как и сближение континентов. Когда-то на новые пространства за океаном из Африки стали завозить людей как дешевую рабочую силу, а сегодня афроамериканцы – это одна из составных частей американской нации. Неотъемлемая ее часть. Несмотря на то, что ради политической выгоды в США имеют место попытки противопоставить одних и других – белых против темнокожих и наоборот, опыт Соединенных Штатов – это пример формирования новой цивилизации из этакой микстуры – смешения разных элементов.
То же происходит и в Европе. И невзирая на то, что есть политики, которые считают, что это можно остановить – и при этом одновременно они возвышают промышленность, культуру потребительства и материализм – необходимо понимать, что для всего этого требуется рабочая сила, а ее не хватает, так как европейцы не хотят заводить детей. Дети – это хлопоты.
– Дети – это ноша.
Если сейчас ребенок воспринимается как бремя, что ж, тогда возьми наган и застрелись
– И это тоже. Однако такой логикой человек себя проклинает. С незапамятных времен, еще с библейских, дети всегда были благодатью. Дети были подарком небес и даром божьим. А куда мы пришли сегодня? Если сейчас ребенок воспринимается как бремя, что ж, тогда возьми наган и застрелись. И никаких хлопот больше нет. И ты сам больше ни для кого не будешь обузой.
– Вы являетесь одним из авторов действующей Конституции Литовской Республики. Литва после 1990 года стала единственной из стран Балтии, где не был введен институт неграждан. Литовское гражданство получили все представители нацменьшинств, кто этого хотел, выходцы и переселенцы из других советских республик. На ваш взгляд, эта модель себя оправдала?
– Пока да. Пока что она себя оправдала. Я так считаю. Но это зависит и от устойчивости самих литовцев нелитовского происхождения. От их сопротивляемости к подстрекательствам и готовности беречь то, что у них есть. Если у них есть Литва и они дорожат ею, тогда нет большой смертельной угрозы. Но если им, воспользовавшись их слабостями, внушат, что Литва – это зло и лучше бы ее уничтожить, если они в конце концов начнут склоняться к таким умонастроениям, тогда опасность, конечно, существует.
Кто-то в таком случае может сказать, что решение принять инородцев, не делая проблем из их происхождения, было ошибкой. Но лично я не считаю, что это была ошибка и что другая точка зрения была бы правильной.
Я знаю, что в соседних странах некоторые полагали, что они уедут на свою исконную родину. А предоставление таким людям гражданства означало бы обратное, однако массового исхода не произошло. Не уехали.
Очень часто бывает так, что новоприбывшие жители, поколения их семей и потомки не намерены уезжать туда, откуда они прибыли. Либо же они готовы уехать, но вместе со всей землей, то есть забрав ту землю, где они сейчас проживают. Получается, что земля вместе с людьми уедет в другое государство. Вот где дилемма и вопрос – возможно, на будущее. Но все это опять же связано с человечностью. Если люди поддадутся пропаганде антигуманности, ненависти и вражде, тем самым они уничтожат и свое окружение, и себя самих, и землю, на которой они определенное время хорошо жили. Они чувствовали себя здесь очень неплохо, они хотели здесь жить и, может быть, даже не помышляли о том, чтобы Литвы не стало и она перешла под власть других.
– В мае следующего года в Литве состоятся очередные выборы в президенты. Литовская Республика – единственная из стран Балтии, где после восстановления независимости было решено выбирать главу государства путем всеобщего народного голосования. В Латвии и Эстонии президента избирает парламент. Какой метод, на ваш взгляд, оказался более правильным?
– Пришло время, когда жители Литвы в 1992 году, намучившись, все же проголосовали за Конституцию, а вместе с ней за очень четко выстроенную иерархию со всенародно избираемым президентом. Тогда была такая модель. Я не участвовал в том заключительном периоде подготовки Основного закона, но мне кажется, что для всех более привлекательным был французский вариант, где есть и правительство, и парламент, и всенародно избираемый президент. Этим Вторая Литовская Республика отличается от Первой.
Почему латвийцы и эстонцы пошли другим путем? Мне сложно сказать. Может быть, основывались на исторических традициях, может быть, из-за демографии. Видимо, для них институт парламента с определенными политическими вехами был важнее. Избрав депутатов парламента, они впоследствии выбирают высшую фигуру, которая подписывает законы, однако не очень значительно влияет на политику. А Литва пошла по пути, где президент – это действенный политик. Именно он утверждает состав правительства и подписывает законы.
До тех пор, пока в стране действовала временная Конституция, высшим должностным лицом в государстве официально значился глава парламента, который утверждал все законы.
