31-летний экономист из Омска Иван Давыдов уже более двух месяцев бежит благотворительный ультрамарафон по горам Кавказа, чтобы привлечь внимание к центру помощи детям "Радуга" и омскому детскому хоспису "Дом радужного детства" и собрать средства для детей, которые там лечатся. Спортсмен бежит через Дагестан, Чечню, Северную Осетию, Ингушетию, Кабардино-Балкарию и Карачаево-Черкесию, а финишировать собирается в конце октября в Сочи. В интервью Сибирь.Реалиям Иван рассказал, как в Дагестане ему делали замечания за шорты, а в Чечне прямо на маршруте задерживали сотрудники ФСБ. По его словам, на Кавказе до сих пор много заминированных участков, по которым опасно ходить:
"С Чечней и Ингушетией – там каждые два километра стоят базы и посты, контролирующие ущелья. Все в колючей проволоке. Здесь еще совсем недавно проходили операции по ликвидации боевиков. В воздухе витает напряжение", – заметил Давыдов, рассказывая о регионе.
– Почему выбрали горы Кавказа для своего ультрамарафона?
– Сначала я хотел бежать по Грузии, но из-за пандемии отказался от этих планов. Решил отправиться на Кавказ, тем более что тут технически интересный маршрут, с колоссальным перепадом высот. Разработал я его сам. Он пролегает через Дагестан, Чечню, Северную Осетию, Ингушетию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию, Краснодарский край. Много кто из ультрамарафонцев хотел пробежать именно по этой дистанции, но до сих пор не получалось.
Еще одна задача, которую я перед собой ставил, – поспособствовать созданию Кавказской тропы, по которой обычные туристы без специальной подготовки могли бы ходить или бегать. На Западе таких троп очень много, а у нас это направление почти не развито, хотя в стране много удивительных по красоте мест! В Сибири это, например, Алтай и Саяны, где я тоже бегал.
– Вы согласовывали свой маршрут по Кавказу с властями?
– Да, весь август вел интенсивную переписку, не выходил из-за компьютера сутками. Писал главам районов, республиканским властям, сообщал о том, что побегу, уточнял, можно ли будет получить пропуск. Самые сложные согласования были с Чечней и Ингушетией – там много горных дорог, на которых каждые два километра стоят базы и посты, контролирующие ущелья. Все в колючей проволоке. Не дай бог какой-то громкий звук – сразу все стягиваются в это место. Здесь еще совсем недавно проходили операции по ликвидации боевиков. В воздухе витает напряжение.
На каких-то отрезках пути меня сопровождали военные, где могли, на машинах, где автомобили не проходят, пешком. Следили, чтобы я не отклонился от маршрута.
– У вас были какие-то проблемы на трассе с местными жителями или силовиками?
– В Чечне и в Ингушетии много мест, где сохраняется угроза наступить на мины. Там с дороги сворачивать нельзя. Шаг вправо или шаг влево может неизвестно чем обернуться. Лучше не рисковать. Постоянно таблички встречаются.
Да и на дороге можно "хватануть", потому что мину селем может снести. На таких участках надо быть очень аккуратным, под ноги смотреть. Главное правило – не сходить с тропы. Мне военные объясняли, что в тех местах до сих пор подрываются люди.
В окрестностях Итум-Кали меня остановили сотрудники ФСБ, досмотрели вещи, потом забрали в отделение угрозыска. Это в тех местах стандартная процедура из-за строительства новой дороги.
В отделе опросили: кто, откуда, куда, зачем. Мой пробег курируют представители силовых структур: министры, главы районов. Пришлось всех поднять на уши. Вопрос решили через генералов: пропустить дальше, но с сопровождением.
В Махачкале мне сделали замечание, что я в шортах выше колен. Оказывается, от мужчин требуют носить одежду, которая закрывает колени.
Очень сильны традиции гостеприимства у местных жителей. В Голотле меня поразила Лавка добра, где путников бесплатно угощают едой и чаем. Продукты приносят сами жители. В каждой республике – свои культурные особенности, какие-то свои отличия. Пытаешься познакомиться с ними, осознать, но не успеваешь.
– Сколько километров уже преодолели?
– Около тысячи. В среднем я преодолеваю по 35 километров в день. Должен был пробежать всего 1250 километров, но выйдет больше, потому что придется корректировать маршрут из-за циклона. С погодой не совсем повезло: большая влажность, дожди и снег, ветер, туман. Старожилы не припомнят здесь такой погоды осенью, говорят, что это аномалия для Кавказа. Многие скот не могут спустить с вершин, ждут, когда потеплеет и подсохнет. В последнее время я реже бежал, чаще просто шел быстрым шагом: ноги болят, потому что перепад высот серьезный, и дорога скользкая, особенно участки из камня.
– Какой момент оказался на Кавказской тропе самым экстремальным?
– Самая экстремальная ночевка на этом маршруте была при спуске с перевала высотой 2700 метров – я тогда переходил из Северной Осетии в Кабардино-Балкарию. До ближайшего селения, судя по карте, было очень далеко. А уже ночь приближается. Нашел более-менее сухое, пологое место среди болот. Температура была минусовая, вода в бутылке замерзла, палатка льдом покрылась, все мои вещи колом взялись, кроссовки и носки – как кирпичи. Оба сменных комплекта в рюкзаке тоже пропитались влагой. Утром еле натянул на себя одежду!
В нормальных условиях оказался только к вечеру. Но в домах, куда меня приглашают ночевать, в гостиницах, где я тоже останавливаюсь, далеко не всегда есть бытовые удобства вроде стиральной машины или душа, свет, интернета или теплого помещения для ночлега. Так что и в ручьях приходится стирать вещи. И не всегда белье успевает за ночь высохнуть. Бывает, что так и остается мокрым, и ты его все равно надеваешь и выходишь на маршрут. Мне помогает то, что я уже 13-й год моржую, обливаюсь холодной водой, на Крещение окунаюсь в прорубь обязательно. Эта закалка в плюс идет.
– А что у вас сейчас на маршруте в рюкзаке?
– Палатка, спальник, аптечка. Орехи и изюм на тот случай, если придется ночевать на природе. Вес рюкзака с вещами – где-то восемь килограммов. Запасных кроссовок нет, только игла и нитка – подлатать, если вдруг порвутся. Но я сделал заброску в Терсколе – выслал из Омска почтой теплые вещи и новые кроссовки. Как раз вовремя, потому что эта обувь сильно износилась за последний месяц.
Еще я беру с собой свисток – на случай встречи с дикими животными. Но тут я никого, кроме косуль, не встретил. Правда, один раз на моем пути выросли шесть огромных алабаев. Я подумал, что все... Но оказалось, что собаки – пастушьи. Пастух увидел меня, что-то им крикнул. Две собаки тут же стали ластиться. Но остальные держались по-прежнему настороженно, лаяли. А еще по ночам тут можно слышать вой шакалов и волков.
– У вас остается время, чтобы сходить в музеи, которые встречаются по дороге, посетить достопримечательности?
– Я стараюсь бывать в музеях, которые мне по пути попадаются. В Кармадонском ущелье я видел сохранившийся след от селя, который поглотил пару поселков и съемочную группу Сергея Бодрова.
В Даргвасе рядом со склепами ("город мертвых" в Северной Осетии, самый крупный старинный некрополь на Кавказе) стоят кассы. Можно купить билет и зайти посмотреть. Я этого делать не стал. Местные мне потом признались, что тоже против такого. Те, кто ушел, нуждаются в покое.
– Вы ожидали увидеть на Кавказе то, что увидели, или что-то стало неожиданностью?
– Я увидел на Кавказе примерно то, что ожидал, потому что много общался до этого с другими путешественниками. Природа здесь сказочной красоты, древние крепости и монастыри, старинные мечети. А главное – чистейший воздух, разительно отличающийся от омского, там приходится постоянно дышать выбросами. Вдоль дорог растут витамины – ежевика, инжир, гранаты, груши, сливы, барбарис. Я впервые в жизни ел персики, сорванные с дерева, и радовался этому, как ребенок.
Но в горах жизнь тяжелая. Села пустеют, мужья уезжают на заработки. Те, кто остается, живут в основном небогато. Здесь проблема собрать детей в школу.
Люди там охотно рассказывают про себя, говорят, что все понимают, но избегают соваться в политику. Но когда я объясняю, что собираю для благотворительного фонда средства, мне руку жмут: "Правильно делаешь".
Недавно мне устроили встречу с детьми с особенностями развития в городе Тырныауз в Кабардино-Балкарии. Я пообщался с ними, поделился своей историей: сказал, что тоже болел и что не надо отчаиваться. Надо использовать болезнь как инструмент, чтобы изменить себя, стать сильнее, круче. Пригласил всех, детей и родителей, в гости в Омск, в "Радугу". Одна девочка подарила мне шерстяные носки, которые сама связала. Это было очень трогательно.
– Вы сказали, что надо использовать болезнь как инструмент. Можете рассказать, как это было с вами?
– Я родился недоношенным. Во время переливания крови меня заразили гепатитом С. В школе я часто болел, по три месяца в году лежал в больницах, мне сжигали вены капельницами. Потом я стал бегать и закаляться и сумел "заглушить" болезнь. Но не победил. В 29 лет мне поставили предстадию цирроза и отвели 4-6 лет жизни без лечения. На лечение пришлось потратить все семейные накопления, потому что у российских аналогов куча серьезных побочек, а льготного закупа импортных не было.
В тот момент мне казалось, я разрушен, не хотелось жить. Но спасибо моей семье и всем, кто в тот период был рядом и поддерживал меня. Организм на терапию отозвался хорошо, теперь я полностью поправился. Этим летом было контрольное обследование. Анализы как у космонавта! Врачи сказали, что это чудо.
– О чем вы думаете, когда бежите?
– Обо всем. О планах, о людях, о горах, о том, как не замерзнуть. Бег помогает очистить мозг от всякой шелухи, а экстремальные условия учат радоваться простым вещам, которые люди так редко ценят. Как хорошо, когда в жару ветерок, а в холод тебе тепло, когда есть вода и чистая сухая одежда. Каждый такой забег – это еще и преодоление себя, тренировка выносливости, упорства. Мамы детишек из "Радуги" пишут мне слова поддержки, и это тоже придает сил.
Когда я готовился к ультразабегу, я несколько раз был в хосписе "Дом радужного детства". Меня впечатлило то, с какой самоотдачей работают сотрудники, с какой заботой они относятся к детям. Там удивительно душевная атмосфера! Общался с ребятами, проходящими реабилитацию. С одним подопечным центра, 17-летним Никитой, который борется с болезнью Дюшена, мы до сих пор переписываемся. Никита теперь тоже мечтает покорить Кавказскую тропу. Я надеюсь, что мой пример будет вдохновлять и Никиту, и других детей на то, чтобы никогда не сдаваться. И я понимаю: как бы ни было тяжело мне на дистанции, сойти с нее не имею права ради подопечных хосписа и "Радуги", которые следят за моим пробегом. Когда приеду, продолжу сотрудничество с центром как волонтер.
– Это ваш первый благотворительный забег?
– Нет. Бегать я начал с 18 лет. В 2016 году, когда мы с другом из Томска бежали вокруг Иссык-Куля, нам встретился детский дом семейного типа. Мы подумали: почему бы не оказать посильную помощь? Объявили в соцсетях сбор денег, потом передали их вместе с конфетами ребятишкам. С тех пор как туда едем, что-то обязательно им привозим.
Обычно заранее посты публикуем, и люди откликаются. Не только финансово помогают, но и, например, игрушки передают. В 2017 году мы устроили забег на Памире, посвятив его сбору средств для бесплатной клиники в Гватемале, открытой российскими врачами. Иногда ее называют "больница на краю света". Деньги, которые удалось собрать, пошли на лекарства, на строительство дополнительных помещений. А в 2018 году бегали, чтобы привлечь внимание к детям с ограниченными возможностями из Новосибирска.
Изначально интервью было опубликовано на сайте проекта Сибирь.Реалии
