В Международный день прав человека – 10 декабря в Осло прошла вручение Нобелевской премии мира. Настоящее Время вело прямой эфир с этой церемонии, а также показывало в прямом эфире пресс-конференцию лауреатов премии и их представителей, которая проходила 9 декабря:
В этом году лауреатами этой награды стали белорусский правозащитник и основатель правозащитного центра "Вясна" Алесь Беляцкий (центр занимается защитой и мониторингом политзаключенных в Беларуси), российский "Мемориал", который занимается исследованием и сохранением памяти жертв сталинских репрессий в России, и Центр гражданских свобод из Украины.
Алесь Беляцкий, которого власти Беларуси судили более 20 раз за его деятельность, сейчас снова находится в минском СИЗО. Официально его обвиняют в контрабанде и финансировании акций протестов в 2020 году. Но по сути, Беляцкий находится в заключении именно из-за правозащитной деятельности во главе центра "Вясна", деятельность которого в Беларуси запрещена.
Алеся Беляцкого в Осло представляла его жена Наталья Пинчук. В интервью Настоящему Времени Наталья рассказала о первом свидании с мужем за 17 месяцев заключения, его реакции на получение Нобелевской премии и о том, сможет ли эта премия изменить отношение властей Беларуси к ее мужу и заставить их его освободить.
– Наталья, мы записываем с вами это интервью по дороге в Осло на церемонию награждения Нобелевской премией мира. С каким настроением или ожиданием вы летите?
– Я бы не сказала, что сейчас имею определенные четкие желания. Сейчас есть определенная задача, которую нужно и необходимо выполнить в связи со всеми мероприятиями, которые поэтому будут. Мое наиболее четко очерченное и важное ожидание только связано с тем, чтобы название "Беларусь" вновь прозвучало, чтобы на Беларусь было обращено внимание – именно это основное. И для этого нужно делать как можно больше.
– Недавно вы смогли встретиться со своим мужем Алесем Беляцким – это первая ваша встреча за 17 месяцев. Расскажите, как она прошла, о чем вы говорили?
– Встреча произошла почти месяц тому назад. Обусловлена она, скорее всего, была тем, что закончились действия относительно Алеся, относительно "Вясны". Встреча с родными была разрешена "вясновцам", в том числе и Алесю.
Встретились мы, условно говоря, первый раз за полтора года, в первый раз увиделись один на один – за стеклом, по телефону. Разговоров у нас было бы очень много, и тем было не вычерпано много, и вопросов также было неисчислимое количество. Но другое дело, что мы были ограничены по времени – попробовали вписаться в час. Понятно, что была затронута тема и связанная с премией: Алесь до сих пор сильно впечатлен. Для всех, я думаю, не только белорусов, а для него лично это решение Нобелевского комитета было абсолютно неожиданным. А потом я выходила и понимала, что не проговорено и то, и это, и другое. Вместить в этот час все было сложно.
– Алесь рассказал, как узнал новость, что он – нобелевский лауреат?
– Вот именно эту тему мы пропустили: мы уже как факт это обсуждали. Или, скажем так, не обсуждали, а обменялись несколькими предложениями по этому поводу. Обычно спрашивают, получил ли он письмо, телеграммы. Но факту он знает про это все.
– Насколько неожиданной эта новость была лично для вас, как она вас застала?
– Новость, думаю, абсолютно для всех была неожиданной. Когда раньше, лет десять назад, обсуждались те, кто выдвигались на Нобелевскую премию, в них несколько раз был Алесь. То есть о нем знали всю информацию. Но что касается настоящего времени, данной ситуации, то никакой информации не было про то, что, возможно, он может быть номинантом на Нобелевскую премию.
Да и вообще время такое очень мрачное, что, кажется, Беларусь находится в такой яме: не просто яме, а в яме беспамятства. Белорусов не помнят, понятно, что в этой яме находится Алесь вместе со всеми. Так что здесь не то что ожидания, даже мыслей про это не было. К сожалению, с Беларусью – так. На фоне других внешнеполитических событий про Беларусь забывают. В этом смысле я могу сказать, что рада, что "Нобель" есть и есть внимание к белорусам.
– На ваш взгляд, насколько присуждение такой премии может повлиять на условия содержания, на приговор Алесю Беляцкому?
– Каким образом повлияет премия конкретно на Алеся и условия его содержания – я бы не имела, честно говоря, иллюзий. По той простой причине, что все эти события после объявления премии показывают, что власти продолжают то же дело. Они к этому времени закончили следственные действия, передали в прокуратуру, и, таким образом, дело стремительно двигается в суд. Все эти шаги властей Беларуси показывают, что никакой реакции на премию у них нет. Пока что, во всяком случае.
– Что вам известно про условия содержания Алеся Беляцкого и других его коллег по "Вясне"? Как обстоят дела с перепиской, если эти письма доходят, о чем он пишет?
– Что касается условий содержания, то запрещена тема их обсуждения, как в письмах, так и при встрече. Поэтому особенной такой конкретной информации рассказать не могу. Но от тех, кто вышел раньше из СИЗО, можно предполагать условия содержания. Понятно, что тюрьма и условия содержания приводят к тому, что люди теряют здоровье. Это однозначно и в свете последних событий, как люди попадают и в больницы, насколько их здоровье ухудшается в заключении. Это не исключение и с Алесем, и с другими: там удерживаются больные очень тяжелыми болезнями и очень низок уровень медицины. И понятно, что люди выходят уже с подорванным здоровьем. По сути: людей калечат там.
Что касается переписки, к сожалению, в письмах Алесь ничего не пишет конкретного, по той простой причине, что у нас был период, что наши письма вообще не доходили друг для друга. Единственное, знала, что я могу получить письмо, но ответов на мои вопросы просто не было. Письма оставались где-то в кабинетах цензоров, и контактов хотя бы на уровне переписки мы не имели.
Поэтому в определенной степени у него и меня сейчас включается самоцензура и не пишется ничто, что бы могло послужить и дать цензорам эти письма выбросить. Поэтому не проходит информация ни про условия содержания. Очень редко можно услышать про здоровье, какие лекарства необходимы или, во всяком случае, сейчас регулярно проходит, что передать в передаче, и на этом все. Просто мы бытовые проблемы, насколько это возможно, обсуждаем и не более.
— Это не первое заключение Алеся Беляцкого как правозащитника. Можно ли сравнить предыдущий этап его заключения и сегодняшний? Все только ухудшилось?
— Понятно, что условия ухудшаются. Это я говорю про общую ситуацию, потому что конкретно про Алеся мне мало известно, но косвенно, хотя бы я не сказала, что косвенно, а очень конкретные вещи, свидетельства этого есть. Мы знаем ситуации с адвокатами, мы знаем, что 1 декабря адвокат Алеся был лишен лицензии.
Все это создает напряженную, значительно более напряженную ситуацию, чем в прошлые разы. Но вместе с этим не скажу, что прошлый раз был легкий для Алеся. Ужасные условия содержания были у него в бобруйской колонии. На сегодняшний день, к сожалению, я много сведений не знаю, какая ситуация в СИЗО на Володарского, но перспективы повторения или ухудшения того, что было в первый раз, – они есть. И это мы видим на примере других сидельцев.
— Третий год в Беларуси продолжаются репрессии, идет давление на тех, кто уже находится в заключении по политическим мотивам. У вас есть объяснение, зачем власти Беларуси продолжают все это третий год после так называемых президентских выборов?
— Чтобы удержать власть в своих руках, согласно пониманию, какие средства для этого нужно использовать.
— Больше года руководство "Вясны" находится в заключении. Что можно сказать о работе организации, что сейчас с "Вясной"?
— "Вясна", насколько я понимаю, работает, и, как всегда, ее работа направлена на помощь людям.
— Коллеги Беляцкого рассказывали, что за недолгое время до разгрома "Вясны" летом 2021 года Алесь звонил коллегам и предлагал выехать, мол, на некоторое время за границу, как в командировку. То есть, очевидно, он понимал, к чему все идет, но сам из Беларуси не уезжал. Почему ему было принципиально важно оставаться дома?
— Этот вопрос, который вы сформулировали, дает ответ, выявляет причину, по которой Алесь не поехал. Во-первых, для него важно было сохранить сотрудников "Вясны", и он, так сказать, отправлял их в "командировку" за границу, чтобы в меньшей степени вероятный удар не зацепил значительную часть "вясновцев".
Было понятно, что аресты будут, и Алесь знал, что арест неизбежен также и для него. И поэтому он, кстати, не уезжал – потому что, во-первых, нужно было контролировать ситуацию и безопасность людей, насколько это возможно, а во-вторых, уже к этому времени были арестованы "вясновцы". "Вясновцы" из гомельского филиала, также была арестована Марфа Рабкова, и он нес ответственность, моральную ответственность за тех, кто находился в тюрьме. И для него было непонятно, каким образом он может покинуть страну, находиться в безопасности, если здесь люди в заключении, в тюрьме и под таким сильным прессингом государства.
— И тем самым его действия привели к тому, что сама организация работает пусть и не внутри Беларуси, но свою функцию исполняет?
— Именно! Основные кадры удалось сохранить, и они продолжают работу сейчас за межами Беларуси. По существу, работа "Вясны" не остановлена.
— Понятно, что сложно с перепиской обстоят дела, сложно с нечастыми свиданиями. Что известно Алесю Беляцкому о войне в Украине, возможно, он смог на что-то намекнуть?
— Мы понимаем: те, кто сидят, отгорожены стенами от относительно свободного мира, мало получают информации о том, что происходит, в том числе в международном контексте событий. С Алесем мы не смогли особенно обсуждать это все, потому что опять же предупредительные знаки висели на стекле. Но тем не менее, задавая косвенные вопросы, я поняла, что он очень неплохо ориентируется в международной ситуации и знал на то время, какие события происходили под Херсоном.
— Сейчас иногда происходит если не противостояние, то недопонимание между белорусами, которые уехали за границу и которые остались внутри страны. Что могут сделать те, кто на свободе за границей или внутри на относительной свободе, для тех, кто сейчас в тюрьмах?
— Понятно, что, когда люди оказались из-за угроз за границей, у них возникают уже другие абсолютно проблемы и задачи, которые нужно решить, поэтому ощущение того, что происходит в Беларуси, у них теряется. К сожалению, теряется! И в этом смысле как раз белорусам за границей нужно всегда чувствовать, в какой опасности белорусы в Беларуси. Нужно быть очень осторожными с интерпретациями той ситуации, в которую попал конкретный человек, чтобы не навредить ему.
И во-вторых, очень важно, насколько можно, использовать все средства, чтобы помогать белорусам там. Каким образом? Писать – это во-первых. Я понимаю, что часто письма не приходят, не приходят в том числе и Алесю, но они доходят до определенных служб, которые понимают, что поддержка политзаключенных за границей есть и что не забывается все то, что происходило в эти года и что происходит сейчас.
Также очень важно про то, что мы говорили, и я повторюсь, чтобы название "Беларусь" звучало также и в международном контексте. Это очень важно! Это – помощь и тем, кто в Беларуси, и тем, кто находится за границей. В этом плане нужно быть активным, не пассивным и делать все для Беларуси.
— Последнее, что хочу у вас спросить: произошел какой-то раздел белорусов, которые уехали и остались, или это такая проблема, которая может решиться сама собой?
— Честно говоря, я вижу некоторые спорные моменты, которые иногда возникают, обсуждаются и так далее. Из Беларуси мне казалось это довольно искусственным, честно говоря, потому что беда у нас одна и справиться с ней мы можем, только объединившись. Поэтому да, не нужно искать виноватых! Это не тот конструктивный путь, который может привести к нормализации и улучшению ситуации, к налаживанию контактов.
Главное – то, что мы – белорусы! Мы делаем одно дело, и в этом смысле все остальное пока что давайте будем забывать. Про все остальное. Главное – идти к свободной, независимой Беларуси. Это наша основная цель, не будем тонуть в разногласии и противоречиях. Придет время – поругаемся очень сильно, но только не сейчас. Сейчас объединяемся и делаем свое белорусское дело.
