Уже полгода в Украине идет полномасштабная война – 24 августа Россия вторглась на территорию соседнего суверенного государства и начала обстрелы его мирных городов, которые не прекращаются и сегодня. Стремительного взятия Киева не произошло, украинские военные отбили атаку на Харьков. Но уничтожен Мариуполь, все еще оккупирован Херсон, идут бои на Донбассе. О каких итогах событий на фронте можно говорить через шесть месяцев после вторжения, мы спросили Сергея Рахманина – члена комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности.
— Хочется с вами коротко подвести итоги шести месяцев войны на поле боя: где Украина имела успех, а где вынуждена была отступить?
— Слишком сложный вопрос, чтобы ответить на него двумя предложениями. Я бы сказал так: в действительности Украина практически выиграла эту войну, потому что сломала планы противника уже в первые двое суток вражеской агрессии. Главный итог этих шести месяцев очень страшной, очень кровопролитной войны заключается в том, что Украина за эти шесть месяцев показала боеспособность своей армии, жизнеспособность своего государства и продемонстрировала, что она наконец-то воспитала политическую нацию. Собственно, в этом залог этой победы. Страна, которая ощущает себя единой, народ, который ощущает себя единой политической нацией, победить невозможно. Возможны какие-то территориальные потери, скорее всего, будут еще жертвы. Вполне возможно, что пик потерь мы еще не прошли. Но то, что Россия не может выиграть эту войну, становится абсолютно очевидно, потому что для украинского народа эта война носит экзистенциальный характер. Для нас вопрос стоит очень просто: либо мы победим, либо нас не будет. Я думаю, что со вторым вариантом ни один здравомыслящий житель этой страны никогда не согласится. Соответственно, вопрос победы – это просто вопрос времени и цены.
А разбирать детально события каких-то определенных недель или месяцев достаточно сложно. Если коротко, то Россия сделала определенные выводы из первоначальных своих ошибок. Она слишком легко рассчитывала выполнить цель, которую задумала в этой войне, – она собиралась взять столицу за три дня, разгромить украинскую армию и оккупировать значительно большую часть территории Украины за [три недели]. В итоге за шесть месяцев войны фактически десятую часть своих планов она не реализовала, несмотря на колоссальное преимущество – в первую очередь в вооружении и в военной технике.
— Вы согласны с утверждением, что война перешла в режим истощения? В наших эфирах военные эксперты не раз подтверждали информацию о запасах ракет в России, что она может достаточно долго обстреливать территорию Украины. Какой при этом план у Киева?
— [Во-первых,] какой план у Киева – надо спрашивать у верховного главнокомандующего и у командующего вооруженными силами. Вряд ли они вам этот план расскажут.
Во-вторых, гениальный военный теоретик Карл фон Клаузевиц совершенно правильно говорил: "Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно". Поэтому когда люди оперируют очень легко такими понятиями, как "война закончится через три недели" или "война перейдет в ту или иную фазу", – это немножко попахивает шаманством. Никто в действительности не знает, в какой характер перейдет война и как будут развиваться события, потому что слишком много составляющих, слишком много обстоятельств. Можно примерно представлять себе сценарий.
Если мы говорим о сценариях, мы должны исходить из двух очень простых вещей. Обе армии испытывают определенные проблемы, обе армии устали – это абсолютно очевидно. И есть объективные проблемы. У россиян эти проблемы – это отсутствие квалифицированных мотивированных кадров. Вооружения, техники и запасов боеприпасов у российской армии достаточно много. Да, в первые месяцы войны они потеряли значительное количество новой техники, но они пока еще, пусть и невысокими темпами, могут ее восстанавливать. В принципе, запасов старой техники, которая вполне боеспособна, у них достаточно много. Дело не только в ракетах – речь идет о разных видах вооружения, о разных компонентах.
У украинской армии как раз проблема с вооружением – и особенно с боеприпасами к советским образцам вооружения – очень серьезная. Снаряды 122-го и 150-го калибра, 120-мм мины в колоссальном дефиците, и практически все ресурсы, до которых мы могли дотянуться, – мы до них уже дотянулись. Именно поэтому у россиян такое колоссальное преимущество в огневой мощи. Они на узких участках фронта сосредотачивают большое количество стволов, создают высокую плотность огня и фактически даже не проламывают нашу оборону – они просто стирают с лица земли.
У нас – проблема с вооружением, у них – проблема с квалифицированным мотивированным личным составом. Они теряют квалифицированных специалистов, они добирают людей, необходимых для того, чтобы восполнить свои потери. Но это люди уже иного качества. Легко восполнить потери в воздушно-десантных войсках морской пехоты. Связистов, механиков, водителей, операторов и опытных артиллеристов им [восполнить] достаточно непросто. Особенно непросто восстановить потери в офицерах. Есть примерные верифицированные данные, что каждый пятый погибший на этой войне в Украине российский военнослужащий – это офицер. Офицеры разного ранга: от лейтенантов до полковников. Но тем не менее.
— Последний раз Россия очень давно, в конце марта, отчитывалась о своих потерях. Тогда было заявлено о гибели 1351 человека, это официальные данные Москвы.
— Это смешные данные. Я не вижу смысла их комментировать, но спасибо за эту ремарку. Потери колоссальные и потери продолжаются, хотя интенсивность этих потерь на каком-то этапе россиянам удалось снизить за счет более-менее эффективной работы над ошибками.
Поэтому есть определенные проблемы. Разница в том, что мы знаем, за что мы боремся, а за что борются россияне – для меня большой вопрос. Дай бог, чтобы они хотя бы задумывались над тем, что делают на нашей земле.
Сейчас ни одна из сторон по объективным причинам не имеет так называемой стратегической инициативы. Россиянам удается кое-где продвигаться, но эти успехи носят тактический характер. На разных участках фронта есть населенные пункты, которые по несколько раз переходили из рук в руки. Фактически фронт стабилизировался, за исключением небольших участков в Донецкой области и на юге, где есть более-менее активные боевые действия, но они не носят даже оперативного характера.
Есть некоторое количество времени до наступления дождей и холодов, когда одна из сторон имеет возможность перехватить инициативу. Попытаться правильно выбрать направление главного удара, попытаться нанести удар. И благодаря этому попытаться перехватить инициативу. Разумеется, мы рассчитываем, что это будет украинская сторона, но сделать это будет достаточно непросто. Во-первых, для этого нужен большой ресурс.
— Хотела спросить вас об этой инициативе. То, что сейчас происходит на юге Украины, – последние атаки в аннексированном Крыму, особенно под Саками, что аналитики называют чуть ли не самым важным достижением ВСУ за время войны, не считая крейсера "Москва". Что дают эти атаки Украине?
— То, что происходит в Крыму, нужно рассматривать с двух точек зрения. Во-первых, Крым – это колоссальная военная база. Именно с территории Крыма подразделения, вооружение направлялись на юг. Плюс значительная часть авиации, которую российские агрессоры используют на территории Украины: в ходе боевых действий она взлетала именно с крымских аэродромов. Как минимум пять аэродромов в Крыму активно использовались российской авиацией. Поэтому, ударяя по Крыму, мы ударяем по коммуникациям, по складам боеприпасов и по аэродромам. То есть это возможность минимизировать, а в идеале – вообще сделать невозможными поставки вооружений южной группировке, группировке херсонской и криворожской.
Во-вторых, это носит психологический характер. Это сеет панику среди военных, среди политиков. Это огромная звонкая пощечина России, это демонстрация того, что они не в состоянии обеспечить даже прикрытие, охрану и оборону таких стратегически важных объектов, как аэродромы и базы боеприпасов даже в глубоком тылу в Крыму.
Поэтому украинская армия делает абсолютно все правильно. Не имея необходимого превосходства в средствах поражения, в первую очередь в артиллерии – от систем залпового огня до самоходной и буксируемой артиллерии, не имея такого запаса боеприпасов, украинские военные делают все правильно. Они отрезают коммуникации, они приводят в негодность мосты, по которым идет подкрепление и вооружение [российской армии]. Они уничтожают склады боеприпасов, они уничтожают центры управления, отрезают от источников поставок вооружений и личного состава. Поэтому необходимы действия, которые могут привести к успешной контрнаступательной операции.
— Что будет дальше? Чего вы ожидаете в ближайшее время, да и вообще?
— Вообще я ожидаю победы Украины. И очень бы хотелось, чтобы эта победа была по возможности скорой. Но я психологически настраиваюсь на то, что это может быть очень долго. Победа будет, но вопрос во времени и в цене. И никто не может абсолютно объективно сказать, как долго нам придется воевать и какой будет эта цена, к сожалению.
Что будет в ближайшее время? Я думаю, что у нас есть несколько недель для того, чтобы попытаться реализовать определенное тактическое и психологическое преимущество, попытаться отвоевать хотя бы часть территорий.
— Вы сейчас говорите о юге страны?
— Это не обязательно юг страны. Дело в том, что меня несколько удивляло, когда у нас даже официальные лица разве что с мегафонами не ходили и не сообщали, что "мы будем брать Херсон". Я понимаю, что в XXI веке очень трудно скрыть перемещение большой массы личного состава и техники, но в принципе под аккомпанемент наших обещаний взять Херсон россияне перебросили туда огромную группировку и большое количество вооружений. И они сейчас там гораздо сильнее, чем были тогда, когда у нас некоторые лица по непонятным мне до конца причинам обещали, что мы там будем продвигаться. На самом деле идеальный вариант нанесения главного удара – это там, где противник не ждет. Поэтому совершенно не обязательно, что это должен быть Херсон. Есть масса направлений для ударов.
У нас сейчас – пока не наступила распутица, потому что в распутицу наступать невероятно сложно, – есть возможность реализовать свое тактическое и психологическое преимущество на некоторых участках фронта, попытаться нанести удар и перехватить инициативу. Если этого не произойдет, то, вероятнее всего, война, по крайней мере на какое-то время, приобретет затяжной характер. Но это не значит, что это будет многолетняя война на истощение. Просто на данном этапе обе стороны будут нуждаться в том, чтобы собраться с силами, подготовиться к войне надлежащим образом.
Но я надеюсь, что каждый месяц этой войны будет нас укреплять, а Россию будет ослаблять. В том случае, если мы будем наносить им урон, в том случае – это тоже очень важная деталь, – если санкции будут работать полноценно и будут наносить удар российской экономике такой же сильный, какой Вооруженные силы Украины наносят [армии России].
