В этом году таджикистанцы отмечают 30-ю годовщину независимости республики.
Смотрите спецэфир, посвященный этому событию, в 18:00 по Москве, Киеву и 20:00 по Душанбе.
Власти к празднику готовятся основательно. По всей стране возводятся высокие флагштоки, а в центральной части Душанбе сооружается монументальный Комплекс независимости, который будет самым высоким строением столицы. Власти называют его ни много ни мало олицетворением современного независимого Таджикистана.
В рамках построения нового Таджикистана в том же Душанбе массово сносятся исторические кварталы, искореняются советские названия и дерусифицируются фамилии. Но советское – не единственная страница, которую власти пытаются перевернуть и забыть. Запрещаются также традиционные таджикские обычаи.
Довольны ли таджикистанцы построением новой страны и тем положением, в котором они оказались после распада Советского Союза? Телеканал "Настоящее Время" снял документальный фильм об историческом Душанбе и жителях нового Таджикистана. Мы также обсудим с экспертами и политологами, зачем властям потребовалось строить "новую" страну, отрицая советское прошлое.
Строительный бум в столице Таджикистана начался еще лет 15 назад и продолжается сегодня: почти по всех районах города можно увидеть краны и услышать шум работ. Но предыдущее руководство города придерживалось тактики точечной застройки: новые здания строились в основном на пустых участках. В мэрии тогда, видимо, не хотели конфликтовать с горожанами из-за исторических зданий, которые определяли облик города.
Все изменилось в 2017 году с приходом нового молодого градоначальника, старшего сына президента Рустами Эмомали. Под снос пошли не то что отдельные здания, а целые исторические кварталы. Не уцелели даже монументы, превратившиеся за десятилетия в символы города. Сыну Рахмона потребовалось буквально пару лет, чтобы навсегда лишить Душанбе советского облика. Сегодня вдоль его главных улиц растут мало отличимые друг от друга многоэтажные дома, а особенно плотно застраивается исторический центр. Столица Таджикистана шумно и стремительно растет вверх, и кажется, что истории ее жителей никому из властей и застройщиков не интересны.
Наталья Гусейнова родилась и всю жизнь прожила в Душанбе, в уютном двухэтажном доме в самом центре города. Она профессиональная скрипачка, всю жизнь занималась музыкой.
"В этом доме живет моя мама с 1965 года. Я здесь родилась и выросла. Здесь родился мой сын, – рассказывает женщина. – Наш двор всегда был уютным, тенистым. Здесь рос каштан, когда-то здесь даже орешник рос, но он срублен. Хурма. Вообще все такое родное, все такое уютное".
Сейчас двор Натальи завален осколками битых кирпичей, гвоздями и мусором. В центральных районах столицы Таджикистана сносят практически все жилье, построенное в советское время, даже относительно новые дома, построенные в восьмидесятые годы, крепкие и комфортные.
"Стены были в три кирпича, капитальные полы, потолки, лестница. Мы знаем, что этот дом выдержит любое землетрясение. Зимой в нем тоже не так холодно, как в бетонных новых постройках. Я думаю, что еще лет пятьдесят дом бы простоял. Единственное – его надо было где-то подновить. Мы, конечно, не просили, чтобы нас сносили. Но мы знали, что это будет, что это когда-нибудь случится, – с грустью говорит Наталья. – Уже лет десять идет это строительство плановое по городу Душанбе. Но мы с удовольствием остались бы здесь. Здесь приличное место".
Но Наталья понимает, что дорогой ее сердцу дом уже не спасти. Ей осталось только выторговать условия получше, забрать сына и пожилую мать и переселиться в новостройку.
Гафур Шерматов всю жизнь посвятил истории Душанбе и многократно писал обращения к руководству города с просьбой остановить варварское уничтожение исторических зданий. Шерматов знает в Душанбе каждый дом и понимает историческую ценность всех уничтоженных за последние годы строений. А среди них не только жилые дома и дворики с уникальной атмосферой настоящего Душанбе, но также культурные, исторические и социально значимые здания. Из десятков таких "строений-артефактов старого Душанбе", как их называет Шерматов, сегодня остались единицы. Больше всего Гафур сожалеет о том, что не удалось остановить снос Дома дехканина, первого здания Душанбе, с которого начинался Таджикистан. Он был снесен в 2016 году.
"История, архитектура, люди. Они просто неотделимы друг от друга. Не может быть истории без людей, не может быть домов без истории, не может быть домов и архитектуры без всего того, что создает городскую среду, пространство вот это. И мне захотелось собрать вот это все воедино, – объясняет Шерматов. – Для нас, душанбинцев, Дом дехканина – это такая история, праистория. Это первое общественное здание города, первое каменное здание города. В этом здании проходили очень важные политические события. Вот представьте себе 1929 год. Провозглашение республики. Седьмой республики в составе Советского Союза, по сути, в нем был сделан первый шаг к независимости".
Дом дехканина был не только историческим, но и культурным сердцем страны. В этом здании зародился таджикский театр, здесь был и русский театр, где работали советский сценарист, драматург Евгений Шварц, артисты Георгий Менглет, Лидия Сухаревская, Борис Тенин и многие-многие другие.
"Люди берегут такие здания. И ведь мы могли бы его точно так же сберечь, отреставрировать. Сохранить первоначальный облик", – подчеркивает Шерматов.
Не менее трагичным, по его словам, для Таджикистана был снос здания Совнаркома.
"Это здание можно было сохранить. Здесь работали отцы-основатели республики, люди, которые создали ее: Нусратулло Максум, Шириншо Шохтемур, Абудулло Рахимбаев, Чанор Имомов. Они создали Верховный совет, они создали власть, они создали инфраструктуру. Они создали государство", – подчеркивает он.
Власти объясняют снос исторических, культурных и социальных зданий старой советской постройки нехваткой мест в столице Таджикистана для строительства необходимой инфраструктуры. Но историк-краевед на это замечает, что места в Душанбе достаточно. Просто высотки строить дешево:
"Строят там, где есть канализация, где можно просто построить дом, подключиться к старым коммуникациям, водопроводу, электрическим сетям. Коммуникации – это 70% от строительства, – подчеркивает Гафур Шерматов. – Кому это выгодно, строить дом и еще сверху платить 70%? А места много. Вот возьмите поселок Южный. На месте поселка Южный можно было разместить три старых города Душанбе, но он почему-то стоит".
Журналист и литературовед Азиз Накибзод считает, что, снося советский Душанбе, власть в первую очередь хочет избавиться от напоминания о коммунистическом начале Таджикистана и о том, что современная республика была создана лишь в составе Советского Союза.
"Одна из причин сноса всех зданий – непонимание исторической ценности, отсутствие знаний об истории. Но есть и другая причина. Видимо, сегодняшняя власть хочет продемонстрировать народу, что у нас никогда ничего не было и все, что люди видят сегодня, построили они, – считает Азиз Накибзод. – Ведь нынешняя молодежь не знает ничего о жизни страны при Союзе".
Политика избавления от всего советского коснулась и топонимики регионов страны: советские названия в последние годы массово меняются на таджикские, словно власти пытаются вычеркнуть из памяти все "чужое", забыть о своем недавнем прошлом. В результате сегодня в Таджикистане десятки населенных пунктов и улиц имеют одинаковые названия:
- 31 населенный пункт носит название Вахдат, что переводится как "примирение",
- 41 – название Гулистон,
- 26 – Бустон,
- 25 – Истиклол, что переводится как "независимость",
- 15 – Бахористон.
И это в стране с населением всего в девять миллионов человек.
"У нас в годы независимости не удалось удовлетворить потребности населения страны, не удалось обеспечить достойную жизнь. В советские годы законы работали хотя бы на 90%, но сегодня все свидетели, что никто не защищает права народа, – подчеркивает Азиз Накибзод. – Я уже не говорю о мизерных зарплатах и пенсиях. Самое главное – что мы не смогли создать правовое государство".
По мнению Накибзода, власти независимого Таджикистана смогли восполнить возникший после распада Союза идеологический вакуум и не придумали ничего лучше, чем объединить население вокруг действующего президента. Все это в итоге вылилось в культ личности Рахмона.
"В конце концов мы пришли к тому, что у нас нет ни идеологии, ни общей идеи, а только поклонение личности, что по-русски называется культом личности, – говорит Азиз Накибзод. – Но никто не хочет задумываться о том, что это не идеология, которая сможет объединить народ на десятилетия или столетия".
Одним из напоминаний о том, что в Таджикистане была советская власть, является русское меньшинство. Сегодня в стране проживают лишь 35 тысяч русских, а в 1989-м их было 388 тысяч человек. За годы независимости из страны уехали 92% этнических русских – от войны и просто из страны, которая в одночасье стала для них чужой.
Уезжали из Таджикистана и другие этнические меньшинства. Особенно много уехало за границу представителей таджикской творческой и научной интеллигенции. Но если в 90-е годы люди бежали в основном от войны, то сейчас уезжают для того, чтобы иметь возможность реализоваться.
"Другим странам я оказался нужнее, чем собственной стране. Я двенадцатый год езжу по миру, ставлю спектакли, но у себя не могу найти место даже, – говорит театральный режиссер Барзу Абдуразаков. – Вот сейчас я приехал в Таджикистан с одним предложением, и практически все директора шарахаются от него, хотя я хочу повезти театр на международный фестиваль".
Абдуразаков говорит, что ему больно видеть, как представители интеллигенции, да и вообще таджикистанцы, боятся репрессий и ограничивают себя, чтобы не высказать хоть что-нибудь критическое о политическом режиме страны.
"Людей убивает сейчас в моей стране, морально убивает эта невыразимая беспомощность что-либо делать, – говорит он. – Семьдесят лет коммунистического правления цензура вбивалось в сознание. А потом еще тридцать лет вбивался этот страх. Вы понимаете, что происходит в мозгу у людей?"
Из Таджикистана с середины 90-х годов уехало также много мужчин работоспособного возраста – в трудовую миграцию. Статистика говорит, что в Таджикистане трудовым мигрантом стал почти каждый пятый житель страны. При этом подавляющее большинство мужчин уезжают на заработки одни, оставляя семью на родине, и тяготы ведения хозяйства и воспитание детей ложится бременем на женщин и родителей мигрантов. Отцы приезжают домой максимум один-два раза в год, в основном общаются с детьми по телефону.
Массовая трудовая миграция размыла, казалось бы, незыблемое – базовые устои таджикского общества. Коммунисты как ни старались, мало повлияли на образ жизни таджиков, их традиции и обычаи, а вот три десятилетия независимости кардинально изменили отношение к жизни местного населения. Например, еще тридцать лет назад считалось позором отдать в дом престарелых пожилого родственника, вне зависимости от степени родства. Основными обитателями домов престарелых были русскоязычные старики. Сейчас для коренных таджиков отправить в интернат близкого человека – обычное дело.
Кинорежиссер Аниса Собири в этом году сняла документальный фильм об уходящих в небытие традициях, обычаях таджиков. По ее словам, трудовая миграция – одна из причин, по которой таджики стали забывать, кем они являются и какими ценностями жили их предки.
"Таджикские мигранты, к сожалению, являются людьми, проживающими совершенно в нижайших условиях в России. Их унижают, их оскорбляют. Они считаются людьми второго сорта, если не третьего, – подчеркивает режиссер. – Они не имеют элементарных прав человека. Они проживают в постоянном страхе за свою жизнь, за депортацию и так далее. И как вы думаете, какие культурные ценности, какой культурный пласт может вернуть такой человек в свою страну?"
Сабири говорит, что еще одна причина потери традиций, обычаев и ценностей таджиков, то есть стержня нации – закон, принятый в 2007 году, который ограничивает проведение любых торжеств, даже тех, которые таджики практиковали тысячелетиями.
"Из-за этого закона исчезли многие безумно красивые обряды, например погребальный плач, исчезли целые профессии, – рассказывает режиссер. – Потому что плакальщицы, люди, которые специально приходили, они не могут заниматься своим промыслом, это все запрещено".
Также власти уже многие годы стараются навязать населению свои представления о том, как должны одеваться, молиться и жить таджики. Например, предпринимаются бессмысленные попытки отделить ислам, который у власти не в чести, от национальной культуры, которая сосуществовала и пропиталась этой религией за многие столетия.
"Пытаясь вычленить, отдать приоритет определенному виду культуры – это как раз таки формирует ложный путь самоопределения таджикского народа, как мне кажется, – говорит Аниса Сабири. – Потому что таджикский народ – в первую очередь космополитичный народ".
