Организация "Солдатские матери Санкт-Петербурга" вынужденно приостановила помощь военнослужащим, о чем правозащитники 5 октября сообщили у себя на сайте. Это решение, объясняет организация, вызвано утвержденным ФСБ перечнем сведений, за сбор которых физических лиц могут признать "иностранным агентом". Отныне статус смогут присвоить за распространение "сведений о соблюдении законности и морально-психологическом климате в войсках", а также данных о преступлениях в армии. Работа "Солдатских матерей" перестала быть нужной не только государству, но и обществу, считает председательница организации Оксана Парамонова. Настоящее Время узнало у правозащитницы, как они планируют работать дальше.

"Вынуждены реагировать": "Солдатские матери" и список ФСБ

В перечне ФСБ из 60 пунктов говорится, что "иностранным агентом" может быть признан любой человек вне зависимости от гражданства, если он осуществляет "сбор сведений в области военной, военно-технической деятельности Российской Федерации, которые при их получении иностранным источником могут быть использованы против безопасности Российской Федерации". Документ, подписанный 28 сентября, стал дополнением к прошлогоднему закону о признании физлиц "иноагентами".

"Новое законодательство фактически нивелирует возможности в работе правозащитников, юристов и журналистов – мы даже не сможем писать о поданных заявлениях о преступлениях, а также об обстановке в конкретных подразделениях", – говорится на сайте "Солдатских матерей Санкт-Петербурга".

По словам правозащитников, они "вынуждены реагировать" и приостанавливают работу с военнослужащими и призывниками на неопределенный период.

"На протяжении 30 лет мы работаем в сфере защиты прав призывников и военнослужащих, всеми силами стараемся делать армию гуманнее, помогая военнослужащим в решении их проблем, порой слишком серьезных, ценой которых может быть человеческая жизнь, – сказано в обращении. – Однако мы отчетливо понимаем, что на данный момент наша работа оказывается ненужной ни государству, ни обществу. Государство выбрало иной путь дальнейшего развития, а общество оказалось запугано и вынуждено приспосабливаться, ища легкие пути. Мы были готовы к подобному развитию событий и объявляем о том, что вынуждены переформатировать свою работу. Прежде всего это касается нашего направления по работе с военнослужащими. Мы приняли решение закрыть данное направление своей деятельности в надежде на то, что в ближайшие годы наметится обратная тенденция".

От Чечни до Донбасса: чем занимались "Солдатские матери Петербурга"

Организация "Солдатские матери Санкт-Петербурга" в конце 1980-х годов была региональным подразделением Комитета солдатских матерей, а как отдельная НКО зарегистрировалась в 1991 году. На протяжении всей своей деятельности правозащитники оказывают юридическую помощь военнослужащим, призывникам и членам их семей, борются с дедовщиной, продвигают идеи альтернативной службы и реформирования армии. С началом Чеченской войны в середине 1990-х солдатские матери выступали за вывод российских войск, искали пропавших без вести, организовывали похороны погибших, участвовали в Марше материнского сострадания и мира в Чечне. После начала российско-украинского конфликта правозащитники открыто заявляли о смертях российских солдат на Донбассе, в то время как официально российские власти присутствие своих вооруженных сил там отрицали.

За всю историю существования "Солдатских матерей Санкт-Петербурга" у организации было несколько сложных для работы периодов, говорит председательница Оксана Парамонова. Она вспоминает лето 2014 года, когда их сначала признали "иностранными агентами", а спустя год организацию без уведомления исключили из списка. "Тогда тоже фактически невозможно было работать с военнослужащими", – говорит она.

Приказ ФСБ, который они не могут игнорировать, ставит под угрозу волонтеров "Солдатских матерей", а также консультантов, юристов.

"Да, [для военнослужащих] есть определенные риски, но мы в первую очередь думаем о тех людях, которые оказывают помощь организации, – продолжает Парамонова. – Волонтеры, которые сотрудничают с организацией на безвозмездной основе, оказывают юридическую помощь, или люди, которые сами армию прошли, защищали свои права. То есть [под угрозой] те люди, которые имеют для нас высокую ценность как эксперты в этом направлении".

Горячая линия и пассивность заявителей

Правозащитники отныне не смогут собирать и обнародовать информацию о преступлениях в армии, говорит Парамонова. Единственный инструмент, который у них остается, – горячая линия, куда военнослужащие и их родственники смогут обратиться за помощью. Парамонова надеется, что семьи военнослужащих самоорганизуются и начнут бороться сообща – хотя бы в соцсетях или на других платформах.

"Мы в спираль вошли, вернулись к началу, – печально смеется Оксана. – Вначале [своей деятельности] мы именно этим и занимались: организация была таким мостиком, такой площадкой, куда люди могли прийти, пообщаться, обменяться опытом и что-то сделать. Сейчас такой момент, в котором нам нужно нащупать какие-то точки. У меня нет иллюзий, что завтра очередь мам военнослужащих выстроится у дверей организации. Но у нас есть люди уже сейчас, с которыми мы обсуждаем, в каком объеме мы могли бы их подключать [к работе]".

Решение приостановить работу с солдатами и призывниками не только связано с приказом ФСБ, но и стало результатом пассивности их заявителей, уточняет правозащитница:

"Это решение нам представляется не то чтобы единственным, [но] важным в этой ситуации, – говорит Парамонова. – Это не решение фатальное: все, мы расходимся и закрываемся. Это решение, которое не обусловлено только эфэсбэшным приказом. [Оно] стало возможным в силу ряда факторов и общего изменения ситуации [в стране], которое мы наблюдаем уже на протяжении семи лет. Мы видим, что проблема прав человека в армии не интересует сегодня государство – оно не готово эту проблему решать. Единственное, что государство может предложить в этой ситуации, – это все ото всех закрыть и сказать: "У нас нет такой проблемы".

Семьи военнослужащих в России не готовы бороться за свои права, печально констатирует она. В последние годы число обращений в "Солдатские матери Санкт-Петербурга" упало, и зачастую дальше обращений дело не заходит.

"Готовность семей военнослужащих двигаться в сторону защиты собственных сыновей стремится к нулю, – продолжает Парамонова. – Ощущение ценности жизни военнослужащего тоже достаточно низкое. Если ты спросишь у матери: "Нужен ли тебе твой сын?" – она, конечно же, скажет, что нужен. Но мы видим, что дальше обращения в организацию часто дело не идет. Люди не готовы действовать самостоятельно, объединяться с такими же матерями или не готовы собирать подобный опыт [нарушения прав]. К сожалению, матери военнослужащих и сами ребята очень редко готовы идти в суды дальше и решать вопросы так, чтобы это влияло на следующее поколение военнослужащих. Для нас это крайне важно: чтобы был решен не только вопрос конкретного человека, который попал в беду в армии, но и людей, которые могут попасть в такую же ситуацию дальше. Два важных фактора, которые влияли на протяжении нескольких лет: государство, которое все скрывает, и общество, которое консервируется в своем страхе и в своем бездействии".