Россия перешагнула полумиллионный показатель заболевших COVID-19. Умерли от коронавируса, по официальным данным, 6532 человека. Для сравнения, например, в Великобритании, при почти 300 тысячах заболевших, умерших – в шесть раз больше (более 41 тысячи человек). "Низкий уровень смертности трудно понять, так как популяция и система здравоохранения в Европейском регионе схожие с точки зрения их оснащенности и доступности", – удивляется российской статистике директор программы ВОЗ по чрезвычайным ситуациям Майкл Райан.
Объяснить, о чем говорят российские официальные данные, в эфире Настоящего Времени мы попросили доктора медицинских наук Руслана Сайгитова.
– Вы разделяете опасения представителя ВОЗ?
– Это скорее не опасения, а непонимание – почему так. Я думаю, это непонимание закрепилось и в российском обществе, среди российских экспертов и аналитиков. Но, я думаю, с точки зрения ВОЗ было правильнее поставить вопрос перед российским правительством или перед Министерством здравоохранения России: почему так и с чем это может быть связано? Мы бы все, я думаю, хотели бы знать: надо радоваться – или речь идет все-таки о недорапортировании действительных случаев болезни.
– А вы понимаете, почему так?
– Надо сказать, что Россия не уникальна по такому показателю числа умерших и по показателю смертности. Мы нечто похожее можем видеть на примере Сингапура и Японии, вместе с тем – на примере Бангладеш и Пакистана. Я думаю, каждый может увидеть схожесть с той или иной стороны – кому как нравится. Я же могу ориентироваться на те данные, которые с трудом, но все-таки извлекают российские аналитики, российские ученые из доступных открытых источников.
Вопросов, конечно, к этим данным – к их точности, своевременности – большое количество. В первую очередь, наверное, мы можем говорить о недорапортировании случаев смерти. Это показывает статистика, которую совсем недавно за май месяц презентовал Департамент здравоохранения Москвы. Даже по такому условно хорошему субъекту Российской Федерации, как Москва, показатель числа умерших согласно официальным данным, выкладываемым на известных ресурсах, до трех раз ниже, чем те данные по числу смертей, о которых сообщает Департамент здравоохранения Москвы. С другой стороны, у департамента масса оговорок, что с COVID и от COVID умирает лишь половина тех, о ком они говорят. Все остальные умирают с COVID, и это большая история, большая дискуссия – кого и как считать среди погибших.
– В чем конфликт таких подсчетов?
– Опять же, здесь несколько аспектов. Это точность тестов, которые используются для лабораторной диагностики вируса SARS-CoV-2. Это вопросы к патологоанатомической службе: как они фиксируют случаи COVID и случаи, похожие на COVID. Надо сказать, что и в мирное время патологоанатомы при определении причин смертности иногда противоречат друг другу в оценках, и это показано неоднократно в разных странах по всему миру. Поэтому, наверное, это две ключевые причины: связанные с тестом и с результатом патологоанатомического вскрытия и фиксации той или иной причины. И там, и там есть основания для недорапортирования или же, – опять же, кто как на это смотрит – манипуляций данными.
Кроме того, надо добавить, что факт взятия образца на лабораторный тест еще не значит, что тест будет готов сегодня. Здесь проблема отложенного рапортирования. Можно смело говорить, что в России эта цифра где-то в районе семи суток, то есть недели. И это оптимистичная оценка. Отложенно нам сообщают о результатах этих тестов. Все эти факторы, складываясь воедино, дают почву для тех сомнений, которые мы имеем на сегодняшний день.
– Стоит ли ждать новую волну в России в связи с нынешним выходом из карантина, по вашим оценкам?
– Я не могу дать однозначного ответа, и, боюсь, никто его не может дать. Дело в том, что в мире мы уже имеем примеры возникновения второй волны, – это раз. Вместе с тем мы знаем, что в большинстве стран, которые благополучно или относительно благополучно проходят эпидемию, второй волны как таковой не наблюдается. На кого более похожа Россия – на тех, кто идет без второй волны, или на тех, кто идет со второй волной, – мне сложно судить. Вторую волну однозначно можно фиксировать в Иране, в Саудовской Аравии. Похожи ли мы на них – сложно сказать. Вторая волна в каком-то смысле была в Сингапуре, когда они долго сдерживали первую вспышку, первые случаи инфекции. Похожи ли мы на Сингапур? Боюсь, что, как и в первых случаях, нет.
Поэтому нам остается лишь ждать. Единственное, хотел бы отметить, что карантинные мероприятия в Москве и в России в целом вводились, когда число случаев болезни регистрировалось на уровне сотни, двух сотен, максимум трех сотен – это конец марта, если взять в качестве точки начала фиксации данных. На сегодняшний день только в Москве ежедневно рапортуют о полутора тысячах заболевших в среднем. Мы выходим на карантин при 200–300 случаях болезни, а выходим из карантина при полутора тысячах. Я в этом логики не вижу, но вместе с тем надо сказать, что и во всем мире нет единого представления о том, когда же надо завершать карантинные мероприятия и переходить к так называемой мирной жизни. Многое зависит от готовности эпидслужбы к работе с сотнями или тысячами больных, потому что именно эпидслужба занимается локализацией болезни, принудительной самоизоляцией. В общем, факторов, на самом деле, много, и однозначно ответить, будет ли в России вторая волна, [невозможно], надо подождать.
