США и страны Евросоюза не отказались от закупок у России урана и ядерных технологий, несмотря на вторжение в Украину. С начала войны они заключили сделки с "Росатомом" больше чем на $1,5 миллиарда долларов. Об этом в расследовании пишет агентство Associated Press.
Формально сотрудничество в области ядерных технологий под санкции ЕС и США не подпадает. Западные страны зависят от российского топлива для гражданских реакторов и от самих реакторов. Российский уран составляет 12% всего потребления урана в США и 17% – в Евросоюзе. По данным Евростата, только страны ЕС потратили в 2022 году $828 миллионов на российскую атомную продукцию, включая реакторы и оборудование. Запад не вводил санкции против крупнейшей российской госкомпании, одно из основных направлений работы которой – выполнение гособоронзаказа. Закупки российского топлива и технологий растут. По оценке аналитиков ImportGenius, в 2020 году США импортировали из России больше шести тонн урана, а в 2022-м – уже в два раза больше.
Франция, по данным ООН, в 2021 году купила у России 110 тонн урана, в 2022-м – 312 тонн. Аналитики уверены, что такой импорт способствует развитию ядерного арсенала России. В Европе работают девятнадцать атомных реакторов российской конструкции. Прямо сейчас "Росатом" строит 33 новых объекта в десяти странах мира, в том числе один во Франции. Из европейских стран полностью отказалась от закупок ядерного топлива и технологий только Швеция. Шаги в этом направлении предпринимают Финляндия, Чехия, Болгария и Словакия. Почему через полтора года войны "Росатом" остается "неприкасаемым" для санкций, Настоящее Время спросило у Тимофея Милованова, президента Киевской школы экономики и советника главы офиса президента Украины.
– Ведутся ли все же переговоры о том, чтобы наложить санкции на "Росатом"?
– Украина постоянно про это говорит и проводит последовательную четкую консистентную политику, связанную с санкциями тех компаний или тех экономических действий, которые продолжают финансировать обороноспособность России, я бы даже сказал, возможность вести войну. В эту пятницу, например, попал под санкции Фридман в Соединенных Штатах Америки, и это пример достаточно долгой работы, где было очень большое противодействие, где я считал, что это будет невозможно. По "Росатому" ситуация сложнее, потому что "Росатом" вовлечен в цепочку поставок и топлива, и технологий, и есть реакторы в Европе, и запчасти, и ремонт, и поддержка. И даже строятся сейчас реакторы иногда под другими именами, но технология росатомовская. Поэтому везде, конечно, есть определенные ограничения и даже сопротивление лобби.
– А какие аргументы у тех, кто не соглашается, мол, мы без них не справимся, без их ТВЭЛов?
– Да, очень практические, именно такие, что технология немного другая, не очень легко заменить структуру реактора, структуру топлива на поставки, например, Westinghouse.
– Но возможно. Украина же это сделала.
– Да, возможно. И у Украины это заняло определенный период времени. Даже перед полномасштабным вторжением в Украине до 50% реакторов продолжали работать на "Росатоме", и мы заменили это, мы перешли на топливо от Westinghouse полностью. Поэтому это возможно, но это очень больно. И тут есть параллель, которая для меня как экономиста очень похожа на то, что произошло с эмбарго в Германии. Германия говорила, что невозможно отказаться от российского газа, невозможно ввести эмбарго. А на практике произошло, что сама Россия ввела эмбарго через отключение газа. И оказалось, что все возможно. Некоторые компании пострадали, но экономика очень быстро адаптировалась. Поэтому я думаю, что тут то же самое возможно: отсутствует желание и присутствует очень много страхов.
Но это будет такой результат без вариантов. От "Росатома" придется отказываться. И вот сейчас контракты были заключены на $1,7 миллиарда долларов, и эти деньги идут на атомную отрасль. А атомная отрасль – это не только мирный атом, как любит говорить Россия, это тот же атом, которым угрожает Россия.
– Медведев часто по утрам.
– Прямо с утра проснулся и угрожает. Иногда не только Медведев про это говорит. Эта риторика очень опасная, она дестабилизирует не только взаимоотношения между Россией и Европой. Она дестабилизирует и провоцирует распространение риторики атомной, ядерной во всем мире. И это очень безответственно и очень опасно.
– Запущены ли уже процессы по модернизации станций, что позволит все-таки западным станциям отказаться от российских ТВЭЛов?
– По тем данным, которые доступны мне, к сожалению, это скорее исключение, чем практика.
– А что может изменить позицию и Штатов, и стран ЕС?
– Первое, конечно, публичная дискуссия. То, что вы делаете, что мы сейчас с вами обсуждаем, это очень важно, потому что надо сопротивляться, надо говорить правду. Правда сейчас не популярна. Если правду не защищать, она не побеждает. Это предпосылка, это фундамент. А второе – это, конечно, уже санкции, это конкретные ограничения, конкретные требования, программы диверсификации, ухода от зависимости от "Росатома".
И тут надо понимать, что это не только вопрос финансирования российского ядерного арсенала и в целом военно-промышленного комплекса, это также и зависимость от России. А Россия имеет тенденцию, мы это видели и с газом, и с агро, она превращает в оружие экономические взаимоотношения. Поэтому в критический момент Россия придет, и придется платить по счетам. Лучше сейчас диверсифицироваться, и лучше, чтобы на уровне правительств, на уровне законов были приняты решения, которые требовали, вынуждали в течение нескольких месяцев или определенного цикла, полгода-год, например, диверсифицироваться, модернизировать реакторы и получить возможность работать на нероссийском топливе.
– Вы уже обмолвились в самом начале, что были сложности с тем, чтобы наложить санкции на Фридмана. В чем сложность состояла?
– Было большое лобби против: и юридическое, и коммуникационное. И в то же время не только Украина, и Соединенные Штаты Америки постоянно работали над тем, чтобы эти санкции были введены. Проблема там на самом деле, что продолжается финансирование через активы военно-промышленного комплекса.
– Через какие конкретно?
– Не могу ответить на этот вопрос, есть статья в Politico, и есть исследования, которые практически по всем олигархам показывают, какие конкретно у них контракты на сегодняшний день есть с военно-промышленным комплексом. Поэтому части активов используются.
– А про Петра Авена тоже было сопротивление?
– Сопротивление есть по всем, честно говоря. И это жесткая работа. Санкции – это не такое одноразовое решение: о, ввели санкции и закрыли вопрос. Это контактный спорт, где выигрывают по очкам, а не по нокаутам. Никаких нокаутов там не бывает. Это каждый день юристы борются в судах, в государственных агентствах во всех юрисдикциях, пытаются отстоять свою позицию.
