Скандальный эротический роман "Жозефина Мутценбахер – история жизни венской проститутки, рассказанная ею самой" был опубликован в Вене анонимным автором в 1906 году и до сих пор продолжает оставаться предметом страстных споров о природе сексуального желания. То, что одни считают литературой мирового класса, другим кажется оскорбительным и неприличным. Роман стал основной для многочисленных экранизаций, в частности, по мотивам произведения с 1970 по 1994 год в ФРГ было снято несколько фильмов порнографического характера.

По объявлению в газете известный австрийский режиссер Рут Бекерманн сообщила о наборе актеров: "Ищу мужчин в возрасте от 16 до 99 лет". На бывшем заводе по производству гробов она собрала сотню мужчин и попросила прочитать отрывки скандального текста. И так же, как и в реальной жизни, чтение этих "оскорбительных" пассажей на съемочной площадке вызвало бурю эмоций: личные воспоминания, эротические фантазии, отрицание, неприятие, самодистанцирование и самооправдание.

Рут Бекерманн – кинорежиссер и писательница из Вены, автор фильмов "Бумажный мост", "К востоку от войны" и "Американские пассажи". В 2018 году ее картина "Вальс Вальдхайма" получила приз за лучший документальный фильм на Берлинале, а также номинацию на "Оскар".

Спустя три года она снова в Берлине, где мы и поговорили о работе над ее новой картиной MUTZENBACHER .

– Вы в одном интервью сказали: "Женщины только тогда добьются равноправия в режиссуре, когда они добьются успеха в изображении мужчин, а не женщин". В этом фильме у вас это получилось, более того, мне кажется, вы решили работать впрок сразу за всех женщин-режиссеров и сделали около 70 точных портретов. Они у вас получились очень искренние, но и инфантильные немного… как дети.

– Может быть… Я думаю, это текст их сделал такими. Потому что большинство из них читали роман, когда были детьми, юношами. Может быть, текст позволил им вспомнить себя молодыми. Он был триггером и очень влиял на них, изменял, пробуждал. Ну и еще ситуация с этой розовой софой, локация, все было довольно странно и игриво. А когда я их поставила в хор, они очень веселились. Все отлично провели время.

– Текст очень провокативный. В нем появляется довольно много интимных, шокирующих деталей. Были ли у вас на съемках неприятные, агрессивные реакции от героев? Или мужчины, которые появляются в кадре итоге, были заранее отобраны?

– Нет, никто из них не знал, что будет происходить. Не было предварительного отбора. Они просто пришли на кастинг. Не знали, что будут читать текст. Агрессивных реакций не было. Но мужчины, которым не нравилось читать этот текст, появляются в фильме. Был мужчина, который отказывался читать…

– Но вы в итоге его уговорили, и он даже получил удовольствие от чтения.

– Да! Он был немного строптивый. Конечно, у нас было много реакций на текст. Но мы выбрали самые интересные. В этом была главная задача. Я довольна теми, которых мы выбрали. Они очень разные и, главное, открытые.

– Роман довольно большой. По какому принципу вы выбирали части текста для чтения?

– Мы очень долго работали над ним. Это была своеобразная игра для меня, выдергивать эти фразы из текста. Сопоставлять предложения, слова и экспериментировать с ними. Это был своего рода поэтический эксперимент. Единственное, что я придумала, это фразы, которые они читают все вместе, хором.

–​ С хором, как мне кажется, вышло интересно, потому что вы придаете этому тексту новую жизнь. Вы подобрали самые вульгарные слова из романа, но так как они их почти поют, да еще и с весельем, происходит их очищение от "грязного" смысла. Они приобретают новое значение.

– Вы думаете? Жалко, мне нравилось их значение. Но это забавная теория.

–​ В камере, помимо читающих текст, есть еще лица слушателей. Порой их реакции даже интереснее, чем тех, кто читает. В этом есть эффект неожиданности. Вы на площадке выбирали, на кого направлять камеру, или у вас просто было их несколько?

– У нас была одна камера. Мне была всегда интересна реакция на текст. Поэтому мы сажали рядом несколько людей, абсолютно незнакомых, чтобы видеть их реакцию и чтобы герои коммуницировали, обсуждали текст. Мы хотели провоцировать дискуссию.

–​ Но вам также удалось провоцировать и одиночек. Самой. Вы ведь присутствуете в фильме. Мы слышим ваш голос за камерой. Женский голос. Вы – единственная женщина в фильме, и у вас власть. Зритель тоже идентифицирует себя с вами. Потому что он тоже за кадром.

– Да, это правда. Мой голос – это идентификация женского в фильме. Я думала, что будет интересно, если меня не будет в кадре. Только голос. Чтобы пробудить любопытство зрителя и, может быть, чтобы он начал гадать – что это за женщина, представлять, как она выглядит. Я хотела спровоцировать публику на фантазию тоже. А насчет власти – я хотела показать эту рокировку. Потому что обычно на диване в кадре сидят женщины, а мужчины говорят, что нужно сделать. Мы хотели поменять стороны, поиграть с этим.

–​ Вы стояли?

– Нет, я сидела за камерой, потому что я хотела, чтобы мы были на одном уровне.

–​ И они начинают вам доверять и порой открываются, как на сеансе у психотерапевта. Один человек даже сделал каминг-аут.

– Да, это был настоящий сюрприз.

–​ Вы писали о важности работы Фрейда о детской сексуальности, которая вышла примерно в то же время, что и "Жозефина Мутценбахер". Вы чувствовали себя психотерапевтом?

– Нет, для этого нужно больше времени и все-таки другая локация.

–​А почему такая странная локация? Бывшая фабрика по производству гробов.

– Не из-за гробов точно (смеется). Просто было удобно, большое пустое пространство. Тихое место. Просторная комната ожидания. Там было приятно работать. Я не хотела снимать на кастинг-студии. Они очень чистые, стерильные. Мне нужно было что-то более атмосферное, эти старые стены, кирпич. И надо было, чтобы пространство контрастировало с диваном. Чтобы они конфликтовали.

–​ А где вы нашли такой диван?

– Мои друзья из "Сирена-оперы" в Вене нам одолжили. У них большой реквизиторский цех.

–​ У вас никто на него не лег в течение фильма. Ни у кого не возникало желания полежать?

– Да, были такие. Но они не вошли в фильм. Недостаточно интересные. Ну и слишком похоже на кабинет Фрейда. Too much!