Латвийская ассоциация молодых врачей провела исследование, констатировав, что больше половины молодых врачей в Латвии совсем не знают или недостаточно знают русский язык, что мешает эффективной коммуникации с пациентом. Парламент Латвии принял поправки к Закону о защите пациентов, согласно которым, если пациент не знает латышского языка, он должен найти себе переводчика.

Настоящее Время обсудило с представительницей Ассоциации молодых врачей, педиатром-сомнологом Мартой Целминя проблему незнания русского языка молодыми врачами, нехватки медработников и агрессии пациентов, а также методы борьбы с выгоранием на работе.

– Совсем недавно вы делали исследование того, насколько молодые врачи знают русский язык. К каким выводам пришли и почему родилась идея проводить такой опрос?

– В Латвии, как в одной из стран бывшего Советского Союза, многим людям как само собой разумеющееся кажется, что все латыши знают русский язык. До сих пор бытует мнение, что если пациент обращается к врачу, медсестре, психологу, психотерапевту, они все ответят на русском. Но все больше сигналов поступает от молодых врачей, медсестер, студентов, что они этим иностранным языком не владеют.

В Латвии единственный официальный государственный язык – латышский. Страна уже больше чем тридцать лет независимая, молодые люди выбирают учить другие иностранные языки: английский, немецкий, французский, испанский. Я в основном работаю с пациентами на латышском, так я лучше могу объяснить, передать всю информацию. Знаю английский. Русский я понимаю хорошо, говорю не настолько хорошо.

Когда я работала в поликлинике, ко мне пришла семнадцатилетняя девушка, она родилась и росла в независимой Латвии, она ни одного слова не знала на латышском, даже не поняла вопроса "Во сколько ты пошла спать?". Поскольку в Латвии в школах учат на латышском, по крайней мере должны учить большую часть, у меня это вызвало беспокойство. Я хочу помочь пациенту, но очевидно, пациент эту помощь не получит.

Поговорив с другими коллегами, поняла, что у них похожие проблемы. Поэтому ассоциация решила провести опрос как среди тех, кто уже работает (врачей, медсестер, физиотерапевтов, психологов, стоматологов), так и среди тех, кто только учится, чтобы стать специалистом-медиком.

Участвовало почти 1800 респондентов. Полученные данные шокируют. Не сюрприз, что у тех, кто работает давно, росли, учились, сформировались как личности во время советской оккупации, у них русский на хорошем уровне, среди них сравнительно немногие не знают этого языка – только 12% врачей. Если говорим про резидентов (это молодые врачи, которые только закончили медицинский университет), то среди них 37% не владеют русским. А среди студентов – 51%.

Если сравним с другими иностранными языками, например с английским, среди сертифицированных врачей вообще не знают языка 16%, большинство владеют, но слабо. А среди студентов не понимает ни слова на английском только один человек. Видим, как разделение на языки полностью поменялось.

Так рождается проблема: пациенты привыкли, что они придут к врачу, будут говорить на русском, их поймут и помогут. Ожидание – это одно. А в жизни – другое.

61% работающих врачей, которые не говорят на русском, признали, что часто сталкиваются с агрессией со стороны пациента: угрозы, унижения, "как вы вообще работаете врачом или медсестрой в Латвии?! Вы вообще ничего не понимаете, вы плохой специалист, дайте мне другого".

И 3% столкнулись с физическим насилием: били, толкали, кидали предметы в сторону врача.

Я, конечно, не говорю, что все русскоязычные, конечно, нет, честное слово. Это большое нацменьшинство, лично у меня с пациентами практически никогда нет проблем, моя больница обеспечивает информирование: пациент, записываясь ко мне на прием, сразу знает, что я консультирую только на латышском и английском. У меня нет проблем, и я работаю в детской больнице. Но в больницах для взрослых все иначе.

Бывает, студенты идут к пациенту вместе с врачом, опытным, в возрасте, врач зачастую говорит с пациентом на русском, что абсолютно нормально, если врач говорит на русском, пациент говорит на русском – никаких проблем, но он не рассказывает, не объясняет. И тогда те студенты, которые учили английский или немецкий, они в проигрыше и практически таким образом дискриминированы, поскольку учебный процесс должен быть на латышском языке.

Наша задача – достичь понимания, снизить агрессию и улучшить уход за пациентами.

– Когда прозвучала информация про экзамены, Рижский университет Страдиня, который готовит медиков в Латвии, сообщил, что они обеспечивают услуги переводчиков. В этом году на экзаменах работали 10 переводчиков. И за три года университет не получил ни одной жалобы от студентов.

– Студенты мне говорили, что перед экзаменом на собрании им сообщили: никто вам переводчика не даст, вам самим надо справиться – это жизнь. Это был сигнал, чтобы мы показали свой опрос как можно скорее. Сначала опубликовали часть о студентах, которая вызвала большой резонанс в обществе.

Со всеми комментариями: один студент писал, что преподаватель его унизил перед пациентами, у больничной кровати, на глазах у всей группы, что он не знает русского языка. Так, что студент начал плакать.

И после публикации мы заметили, что университеты стали шевелиться. Мне очень жаль, что для этого надо было опубликовать опрос и шокирующие результаты.

Еще от студентов получила информацию, что разрешали поменять пациента, который разговаривал только на русском. Позитивные тенденции есть, но это должно быть нормой, а не из-за страха.

Почему не сообщают о проблемах? Мы задавали такой вопрос: 38% не сообщали, что у них какие-то проблемы из-за языкового барьера. Во взрослых больницах – это 40-41%, в детской меньше.

Им страшно из-за моббинга, из-за боссинга, что очень распространено в этом обществе, к сожалению. Постсоветская система: со мной плохо обращались, я тоже так буду с другими поступать. Не во всех больницах, но распространено.

Во-вторых, до сих пор существует коллективная идея, что русский язык – обязательный и само собой разумеющийся. Конфликт поколений. Старшее поколение так считает, молодое язык не знает.

– Что касается русского языка, ожидаются большие перемены. Латвийский парламент принял поправки к Закону о защите пациентов, которые указывают, что если пациент не говорит по-латышски, ему надо самому обеспечить себе переводчика. Насколько я знаю, ваша ассоциация участвовала в комиссиях Сейма. Как вы оцениваете эту норму?

– На последней парламентской комиссии было решено, что надо обеспечить не переводчика – живого человека, а собственно перевод. Есть различные мобильные приложении, которые можно использовать для перевода.

Я оцениваю это очень позитивно. Но надо учитывать, что у нас в медицине разные уровни: в плановой помощи, поликлинике – супер, очень хорошо, обязательно! В приемном отделении – другой вопрос. У человека, может, не будет возможности, времени или он будет в стрессе, чтобы воспользоваться мобильным приложением. Мы встречались с министром здравоохранения, чтобы искать, по возможности, лучшие решения. Конечно, предусмотреть сразу все невозможно. Но мы над этим работаем.

За рубежом, скажем в Великобритании, предлагается переводчик, если пациент записался в поликлинику и сообщил, что он не говорит на английском. Тогда у него есть возможность получить переводчика – лично или по телефону.

В прошлом году я три недели была в Канаде, сидела в клинике рядом с врачом. Торонто – один из самых многонациональных городов в мире. Там очень мало канадцев, много других национальностей. Ни разу никто не пришел к врачу, не сказал: "Говорите со мной на арабском или китайском". Они все брали с собой родственника. Для них это нормально и очевидно. Не было негативных эмоций, агрессии. Если мы меняем мышление общества, люди привыкнут и поймут.

Надо искать разные решения, но, думаю, это правильный первый шаг. Если судить по моему опыту в детской больнице, если пациент заранее предупрежден о языках, он будет с этим считаться, не почувствует себя разочарованным и не будет причин для злости. Решит ли это все? Сразу нет. У нас точно еще много работы, но я рада, что мы ее начали.

– Я разговаривала с министром здравоохранения, он говорил, что врачам не будет запрещено говорить по-русски, если они сами этого хотят…

– Конечно! Хорошо, что вы указали на этот аспект, иначе у людей появляется внутренний протест: если врач или медсестра говорят по-русски, пациент говорит по-русски, что, им надо между собой говорить по-латышски?! Нет конечно! Если специалист говорит на этом языке, и пациент говорит, и им так удобнее, пожалуйста. Наша цель – достичь хорошего результата и снизить агрессию в обоих направлениях.

Этот шаг только поможет пациентам подготовиться к новой реальности, что в Латвии все больше людей не говорят по-русски. И помочь подготовиться к реальности, что русский язык – это бонус, хорошая способность, но не само собой разумеющееся и не обязанность.

– Когда началась полномасштабная война в Украине, все вопросы, связанные с русским языком, обострились. Вы не опасаетесь, что политики могут использовать ваше исследование, начать проверки в больнице, чтобы врачи вообще не говорили на русском?

– Ситуация в больницах так или иначе должна меняться. Наш опрос показал: во многих больницах, во многих отделениях внутренний язык общения – русский. Какие-то изменения должны произойти. Будут ли это использовать политики или кто-то еще? Если бы у нас было двуязычное государство – другое дело. Но у нас один-единственный государственный язык.

Возвращаясь к опросу, мы спрашивали: "Как часто вы используете русский язык в коллективе?" Многие ответили: "Практически все происходит на русском в конкретных отделениях, в конкретных больницах". Другие говорили: "Только когда мы – двое русскоязычных наедине, тогда и говорим". Окей, хорошо. Но я хочу сделать акцент на том, что у нас появляется все больше и больше специалистов, которые не говорят по-русски. И если хоть один профессионал не говорит на русском, рабочим языком должен быть латышский. Это должно быть само собой разумеющимся.

– Без языка в больницах сейчас очень много проблем. Нехватка персонала, молодые специалисты уезжают. Почему вы решили остаться в Латвии?

– У меня чудесный коллектив, чудесная больница, это то, что я очень ценю. Больница, которая заботится о своих сотрудниках. Поддерживает меня, когда я хочу ехать за рубеж на конференцию, поддерживают все мои старания – уехать, учиться чему-то новому. Они мне дают учебные отпуска, или, если я презентую свою научную работу, оплачивают мое участие на конференциях. Кажется, так и должно быть. Но, если сравнивать с другими больницами, так происходит не всегда.

Я не могу сказать, что у Латвии единственной такая проблема. Это я все больше наблюдаю, когда езжу по всему миру.

Во всей Европе не хватает персонала, во всей Европе недовольны рабочими местами, своими зарплатами – ничего уникального.

Знаю, в обществе сразу начинается: "Посмотри, этот врач ездит на такой-то машине, что эти врачи возмущаются?!" Я получила комментарий: "Посмотри, ты путешествуешь! Ездишь в отпуск за границу. Как ты можешь жаловаться, что у тебя маленькая зарплата?!" Но мы очень много работаем, во многих местах. У меня не одна работа, у меня их много, и так у многих специалистов в Латвии. Медсестра или дежурный врач, который работает в приемном отделении, они отработали свою смену, уехали в другой город, поспали и снова едут на смену и так без перерыва. Происходит ужасное выгорание, усталость.

Ассоциация молодых врачей сейчас ведет исследование об агрессии на рабочем месте, о чем еще только начинают говорить, – это еще одна причина, почему молодые врачи не хотят оставаться. Моббинг и боссинг. Все больше молодых специалистов, узнав, какое отношение в других странах к работникам – более достойное, выбирают отъезд. По последним данным ассоциации, 11-12% молодых специалистов собираются уезжать. Но мы не единственные, кто с этим сталкиваются.

– Еще длинные очереди к врачам. Как, на ваш взгляд, можно решить эту проблему?

– Очередной многогранный вопрос. Нам очень повезло, потому что у нас государство оплачивает медицину. Какой плохой бы нам ситуация не казалась, у нас зачастую лучше, чем за рубежом.

Но, допустим, в Америке вся медицина платная. Там тоже большие очереди. Люди стараются не обращаться к врачам. Иногда становятся банкротами из-за огромных счетов, и даже были самоубийства.

В Латвию едут те латвийцы, которые живут в Ирландии и Великобритании, потому что там огромные очереди, очень трудно попасть к специалистам. Если мы сравним с этими странами, как нам относительно легко попасть к специалисту, мы не будем жаловаться. Например, в Ирландии, чтобы попасть к специалисту по сну, надо ждать больше года.

Хотя те очереди, что у нас есть, необоснованные, людям не надо так долго ждать, я с этим согласна. В этом виновата и упомянутая вами нехватка специалистов, и то, что люди записываются, но не приходят на обследования. Особенно летом 50% или просто не приходят, или утром того же дня отменяют визит. Чем лучше погода, тем меньше приходят. В прошлом году на визит не пришли 13 тысяч детей. Это значит, что для других можно было сократить время ожидания.

– Смена поколений. Свежая новость: 35% семейных врачей в предпенсионном возрасте. Это значит, совсем скоро в Латвии будет острая нехватка семейных врачей.

– Многие уехали. Не всегда система резидентуры дружественна для студентов. И много молодых людей не хотят ехать работать в регионы. Им кажется, что там они одни. В Риге легче отправить к другим специалистам, больше возможностей получить медикаменты.

И, к сожалению, у профессии медработников, например медсестер, нет престижа.

– Так же, как и у профессии учителя.

– Да, учителя, полицейского. Но и тут мы далеко не одни. Кажется, Швеция – такая развитая страна, но там огромная проблема с семейными врачами, чтобы к ним попасть. Все концентрируется вокруг клинических университетских больниц, больших городов. Это проблема, с которой сталкиваются многие страны.

– В завершение нашего интервью я попрошу вас назвать пять пунктов, что надо сделать, чтобы врач в Латвии чувствовал себя в безопасности и счастливым?

– Это принципы для всего общества. Например, заботиться о себе. Питание, сон, спорт – это очень важно. Следить за своим физическим здоровьем, уделять время себе. Второе: заботиться о своем ментальном здоровье. Не секрет, что многие специалисты выгорели. Опросы показывают, что больше чем треть врачей в Латвии чувствуют себя выгоревшими. И во время Ковида почти 90% медсестер выгорели их тех, что работали в операционных блоках. Допустить, что у вас могут быть проблемы со здоровьем, многие это отрицают – "что я буду жаловаться, другим же хуже". Распознать тревожные звоночки. Допустить и тогда лечить. Третье: освободить время для себя, своих близких и любимых. Потому что работа – это не все.

Если говорить про профессиональную стезю: следить за новым, если есть возможность, то ездить на конференции, участвовать в программах по обмену, получить стипендию. Это как свежий воздух, вдохновение. Лично мне важны прогресс и развитие.

И пятая вещь: я знаю, что для многих это трудно, – не бояться говорить и искать помощь. Благодаря нашему опросу я узнала, что многие люди чувствуют себя плохо, но им кажется, что никого не интересуют их проблемы, что им никто не поможет. Но мой собственный опыт говорит: достаточно чуть громче сказать, и ты увидишь: у того коллеги то же самое и у коллеги из того отдела тоже. И все молчат. Не бояться говорить – возможно, это поможет найти единомышленников.