В Пензе 10 февраля суд приговорил семерых обвиняемых по делу "Сети" к срокам от 6 до 18 лет колонии – их обвинили в создании террористической группировки. Сами осужденные считают это дело сфабрикованным, о пытках и побоях сообщали шесть из одиннадцати обвиняемых и несколько свидетелей. Фигуранты дела отказывались от признательных показаний прямо в зале суда, объясняя это тем, что они были получены под пытками. Однако суд эти заявления проигнорировал.
В 2016 году, то есть за полтора года до начала дела "Сети", ФСБ по Пензенской области возглавил полковник Сергей Сизов. В этом же управлении чекист получил звание генерал-майора, а затем и повышение: в прошлом году Сизова перевели в Челябинскую область, где он возглавил региональное управление ФСБ.
С 2014 по 2016 годы Сизов был первым заместителем главы южноуральского УФСБ, затем возглавил пензенское управление. Именно при нем в 2017 году появилось так называемое дело "Сети": ФСБ обвинила нескольких левых активистов, антифашистов и анархистов в попытке свергнуть действующую в России власть. Фигуранты этого громкого дела заявляли о пытках со стороны подчиненных Сергея Сизова.
Но несмотря на эти показания, положение Сизова не изменилось. В середине 2019 года его назначили главой челябинского Управления федеральной службы безопасности. Через несколько месяцев после назначения Сизов занял третье место в рейтинге самых влиятельных людей области. Исследование проводило местное отделение Российской академии народного хозяйства и госслужбы при президенте России. У чекиста есть госнаграды, в том числе нагрудный знак "За службу в контрразведке" II степени.
"Пытки у нас цветут полным цветом"
Адвокат Анна Ставицкая занималась делами, которые сопровождали оперативники ФСБ во время следствия, и политик Геннадий Гудков, в прошлом сотрудник КГБ, владелец охранного бизнеса, в эфире программы "Вечер" рассказали, как появились пытки в России и могут ли силовики делать на них карьеру.
— То, что произошло в Пензе, может ли повториться где-то еще с той точки зрения, что кто-то захочет таким образом сделать карьеру?
Анна: Когда я занималась делами, связанными с обвинениями в госизмене, безусловно, люди, которые занимались расследованием этого дела, несмотря на то, что им изначально было понятно, что человек, обвиняемый в госизмене, невиновен, они все равно доводили дело до суда и впоследствии получали повышение по службе. Для меня не сложно сделать вывод, что расследование успешного, с их точки зрения, дела равняется повышение по службе. Безусловно, все эти люди стремятся к повышению по службе, а получить они его могут только одним способом – расследуя дела таким образом, чтобы понравиться начальству.
— Как вы думаете, думали ли [силовики], что будет такая огласка по делу "Сети"? Или им было все равно?
Геннадий: Я думаю, что дело начиналось исключительно из принципов личного рвения, подтасовки первичных сигналов, потом включился механизм так называемой чести мундира: ЧК всегда прав и так далее. А потом уже включились механизмы политической защиты, политической крыши, потому что у нас Кремль поддерживает репрессии в целом и защищает тех, кто их активно проводит.
И понятно, что это даже не решение суда [приговор по делу "Сети"], не решение прокуратуры – это решение ФСБ.
— Анна, вы сталкивались с жалобами на пытки? Когда это началось?
— Я практически в каждом уголовном деле сталкиваюсь с тем, что людей пытают, чтобы добиться признательных показаний. А я работаю адвокатом уже более 20 лет. Другой вопрос, что их пытают потому, что те люди, которые это делают, остаются безнаказанными. Добиться возбуждения уголовного дела по факту пыток практически невозможно.
— А суды всегда так реагировали на заявления о пытках?
Анна: Суды всегда смотрят на это сквозь пальцы, они считают, что люди дают такие показания исключительно для того, чтобы избежать уголовной ответственности. Поэтому суды на это практически никак не реагируют, людей, которые пытают, не наказывают. И поэтому пытки у нас цветут полным цветом. И пытают не только молодых людей – и стариков, и всех. К сожалению, это носит реально массовый характер.
— Откуда оперативник знает, что пытать можно? Он не с этим знанием рождается, как он понимает, что так можно делать? И как должно быть, чтобы он перестал думать, что так делать?
Геннадий: Это должна быть политика ведомства. Когда я работал, никаких пыток не было. По крайней мере, если они и были, это были единичные случаи, нетипичные. Пытки появились в МВД, когда появилась оргпреступность и органы решили, что с оргпреступностью можно бороться любыми способами, в том числе и пытать свидетелей, задержанных, чтобы они "раскололись".
ФСБ и прочие структуры заразились этим в ходе Чеченской войны. Она сняла ограничения, когда появились теракты, когда пошли теракты в Москве, там не церемонились. И так как начальство поощряло это, по крайней мере, сильно не препятствовало пыткам, они стали приобретать все более массовый и жестокий характер.
По сути, то, что мы сейчас видим, близко уже к методам гестапо. И пока эти методы не тотальные, не сплошные, но достаточно широко практикуемые.
Не только ФСБ – ФСБ последней приступила к пыткам – они были до этого в МВД, причем со смертельными исходами. Потом пытки практиковались во ФСИНе. И мы знаем, что до сих пор есть колонии, где издевательства и избиения носят системный массовый характер. И потом подключилась ФСБ, которая решила, что надо свою значимость повышать, зарабатывать галочки-палочки-звездочки и показывать, какие они крутые и без них страна не выживет. А для того чтобы такие дела появились, которых реально нет, нужны пытки, чтобы люди себя оговорили.
"Наши ФСБшники не рвались впереди паровоза"
Однако в Челябинске, куда перевели из Пензы Сергея Сизова, никаких громких дел, возбужденных ФСБ, нет, утверждает руководитель Уральской правозащитной группы Николай Щур. По его словам, адвокатам группы удалось даже закрыть несколько дел на стадии следствия.
— Вот знаете, у нас Челябинская область все-таки отличается от других областей Российской Федерации. У нас с ФСБ как-то спокойно все происходит. Они тихие такие, они непубличные, и никаких громких дел, возбужденных ФСБ, [не было] – я имею в виду политических дел.
– Но дело "Сети" начиналось тоже не как политическое, а как антитеррористическое.
– Поскольку я являюсь руководителем Уральской правозащитной группы, то есть правозащитной организации, то, естественно, наша организация занимается теми самыми политическими делами, правами людей, которые подпадают под эти политические статьи. ФСБ несколько дел пыталась завести, они даже были заведены, но наши адвокаты совершенно спокойно на стадии следствия закрыли эти дела.
– А что за дела?
– У нас были дела с ребятами, которые точно так же вывесили баннер напротив ФСБ, который говорил о том, что ФСБ является террористической организацией. Этих ребят взяли и этих ребят совершенно спокойно на стадии следствия отпустили. То есть наши адвокаты работали, это не было признано ни терроризмом, ни чем другим, дело было закрыто. Их пытались приобщить к делу "Сети", их представляли как ребят из группы "Сети", но все закрылось. В нашем челябинском ФСБ как-то это спокойно все произошло. Так что это не дело "Сети", у нас "сетевиков", если их можно так назвать, нет. <...> То есть наши ФСБшники не рвались впереди паровоза, и они никогда не рвутся. У нас совершенно тихо, спокойно живут.
