Петрозаводский городской суд приговорил карельского историка, руководителя карельского отделения общества "Мемориал" Юрия Дмитриева к трем с половиной годам колонии по делу о насильственных действиях сексуального характера, совершенных в отношении его приемной дочери. Дмитриева признали виновным по пункту "б" части 4 статьи 132 УК (насильственные действия сексуального характера в отношении лица, не достигшего 12-летнего возраста), но оправдали по обвинениям в изготовлении детской порнографии (статья 242.2 УК), развратных действиях (часть 1 статьи 135 УК) и хранении оружия (часть 1 статьи 222 УК). Ранее прокуратура запросила для него 15 лет колонии строгого режима. С учетом отбытого времени в СИЗО Дмитриев выйдет на свободу 12 ноября.
Об этом деле и приговоре мы поговорили с деятелями искусства.
Писательница Людмила Улицкая:
— Вы с самого начала выступали в поддержку Дмитриева. Что вы сейчас чувствуете, когда кажется, что поставлена точка в этом деле?
— Вы знаете, с одной стороны, я очень рада, что он в ноябре окажется у себя дома. С другой стороны, весь этот процесс – чудовищный. Он на совести тех людей, которые его затеяли, и их суд будет гораздо более строгий. Это будет тот самый Высший суд, потому что то, что они совершили, была абсолютная подлость и гнусность. Потому что Дмитриев был один из тех людей, который хотел почтить память погибших и расстрелянных в 1930-е годы во время Большого террора. Это то, о чем сегодня желают нам не вспоминать. Мы должны про это забыть и радоваться тому, какая прекрасная у нас была власть вчера, сегодня и завтра.
Поэтому то, что делает Юрий Дмитриев, – это замечательный, мужественный, прекрасный, гуманный, в высшей степени благородный поступок. То, что его преследуют, – это стыдно. Это стыдно для власти, это стыдно для страны, это стыдно для всех нас, потому что мы все, в общем, это разрешили.
— Я прочитала мысль, что стало очевидно после этого приговора, что он в современной российской действительности юридически фактически оправдательный. Вы согласны с этим?
— Конечно, безусловно. Потому статья, которую ему предъявляли, по-моему, от 15 до 20 лет, то есть чудовищные годы. Поэтому те три с половиной года, которые ему дали, это значит, что он невиновен, вообще невиновен, ему нечего предъявить. В случае если бы он был оправдан, то должны были отправиться под суд те люди, которые его в это дело вовлекли, которые против него этот процесс затеяли. Но это люди во власти, это люди сильные, это люди не как Дмитриев, который копает могилы 30 лет и восстанавливает имена. Это начальники, это наша власть. И это позор, конечно, для нашей власти и для наших начальников.
— Чем он так не угодил власти?
— Дело в том, что он человек независимый. И были долгие годы – до 2016 года, по-моему, может быть, 2017-го, – когда с ним мирились. Но когда это место стало местом паломничества, когда туда стали приезжать люди, чьи родственники там похоронены, то решили, что немножко слишком. Лучше забудем.
И это вполне соответствует сегодняшней политике, которая предпочитает забыть. Забыть те преступления, которые делала советская власть, поскольку наша сегодняшняя власть совершенно не вскрыла тех преступлений, которые были. В 1990-е годы немножко об этом заговорили, потом решили: все-таки давайте замолчим.
Юрий Дмитриев был человек, который молчать не хотел, он слишком много знает, он слишком много раскопал могил, он слишком много раскопал материалов архивных. Его три книги, которые он написал, – это восстановление имен безвинно загубленных людей. И это, по-видимому, власти очень не понравилось.
Я думаю, что там был какой-то личный конфликт. Я не знаю всех взаимоотношений между ним и местным начальством. Но я совершенно уверена в том, что человек такой независимости, такой целеустремленности, такой неподкупности душевной, конечно, он не вписывался в эту систему "власть – человек". Вот за это он сегодня и платит.
— Как думаете, этот приговор может испугать или остановить других историков, исследователей темы репрессий в СССР?
— Я думаю, что, безусловно, это так. Потому что мало кому, кто в курсе дела, хочется на себя навлечь такие беды. Поэтому да, конечно, это остановит. Безусловно, остановит людей, которые колеблются, надо ли этим заниматься, и только самые мужественные, самые заряженные чувством справедливости могут продолжать эту работу.
Публицист Виктор Шендерович:
— Этот приговор – мы уже давно не в той стране, где можно обсуждать, собственно, законность приговора. Поэтому говорить о том, сколько просил прокурор, какие были доводы, уже давно не имеет смысла. В деле Дмитриева очень давно все понятно. Мы живем, и приговор Дмитриеву – очередной приговор, который свидетельствует о той, в общем, драматической и унизительной точке, в которой находится российское общество.
Мы радуемся обвинительному неправосудному, заведомо лживому приговору. Мы радуемся, что они не причинили все зло, которое могли. Как мы радовались, что в деле Серебренникова его не заковали в кандалы в зале суда, как мы радовались, что Цветкова Юля отделалась штрафом. Так мы радуемся сегодня, что Юрий Алексеевич Дмитриев, историк, замечательный, честный, прекрасный человек, которого мучили несколько лет в СИЗО и которого оклеветали, что он не закончит, видимо, свои дни в заключении, а мы его увидим на свободе через два месяца.
Они нас пригнули, до такой степени согнуто российское общество, что мы радуемся этому. И это ощущается как победа сегодня.
Те, кто согласовывал этот приговор, а, безусловно, приговор вынесен не в зале суда, а гораздо выше, они очень аккуратно сделали так, чтобы Дмитриева не освободили в зале суда, чтобы не было эмоционального подъема, ощущения эмоциональной победы. Его все-таки [увезли] в колонию строгого режима в наручниках, это все унижение чудовищное для старого человека.
А мы ощущаем, что мы чего-то добились, да? Нам бросили этот кусок гуманизма, который заключается в том, что он получил не 15 лет, а три с половиной года. С одной стороны, я надеюсь увидеть Юрия Алексеевича на свободе, я надеюсь, что все не закончится трагически, хотя кто знает, что они могут устроить за эти два месяца. С другой стороны, конечно, совершенно очевидно, в какой унизительной точке мы находимся.
Актер Анатолий Белый:
— Вы очень активно участвуете в кампании в поддержку Юрия Дмитриева, участвуете в ней довольно давно. Скажите, почему именно это уголовное дело вызвало у вас такой отклик?
— Все очень просто. Мне позвонила когда-то в первый раз давно Оксана Мысина, актриса, с которой мы знакомы давно, дружны. До этого мне еще написала Виктория Ивлева с просьбой поддержать процесс, который тянется долго и к которому уже угасает интерес. В общем, такое затяжное дело, на которое уже практически никто не обращает внимания, все уже забыли за делом "Седьмой студии", за другими делами.
Была акция, когда актеры читали стихи в поддержку Юрия Дмитриева. Я согласился, потому что оно одно из череды неправомерных дел, совершенно несправедливых, которые у нас сейчас вершатся в стране. К тому же Юрий Дмитриев, мне кажется, фигура очень значимая для нашей страны, очень какая-то знаковая. Поэтому я согласился и поддержал. А потом уже позвонила Оксана Мысина, и мы делали марафон, говорили какие-то слова, зачитывали текст.
— Как вы относитесь к приговору, который вынесли Дмитриеву?
— Знаете, мне кажется, пытаются как-то сделать так, чтобы мы радовались непонятно чему. Мне кажется, в юриспруденции совершенно странная и нелепая вещь, когда просят 15 лет, дают три с половиной года, и мы должны как бы вроде сейчас все сказать: ну слава богу, что так мягко.
С другой стороны, от начала до конца дело сфабриковано, бездарно сфабриковано, ужасно, глупо, и поэтому радоваться тут нечему, мне кажется, надо подавать на апелляцию. Мне кажется, нужно идти дальше и подавать на апелляцию.
— То есть вы продолжите участвовать в кампании в поддержку Дмитриева?
— Если понадобится, то да.
Композитор Александр Маноцков:
— Несколько лет назад была первая общественная кампания по его поддержке. Меня попросили как-то, как и многих людей, высказаться в его поддержку, что я с удовольствием сделал. Видите, вся информация, которая любому человеку, не сопротивляющемуся этой информации, сейчас доступна, она открыта, она есть, говорит о том, что это дело сфабриковано. И о том, что этого человека преследуют за его расследование преступлений чекисты, которые на протяжении многих десятилетий своего существования название, бренд менялся, но контора оставалась одна и та же.
Режиссер Любовь Аркус:
— Сказать что-то умное у меня вряд ли получится. Во-первых, это оскорбление на наших глазах, издевательство и оскорбление уважаемого, я бы даже сказала, великого человека. И абсолютное бессилие, беспомощность. Ты чувствуешь и понимаешь, что, в общем, это уже как-то зашкаливает за границы возможного.
Но, может быть, что-то я такое скажу, если я подумаю о том, что сценарии все одни и те же. Мы это видим, что очень бедный сценарий, они практически повторяются, как в сериалах плохих. То есть сначала звучат угрожающие формулировки, как в случае оправдания терроризма со Светланой Прокопьевой, потом создание ОПГ (организованной преступной группировки) с целью хищения средств в особо крупных размерах – это Серебренников и "театральное дело". И сейчас тоже – педофилия, насильственные действия в отношении приемной дочери, изготовление порнографии и опять требование каких-то немыслимых сроков.
То есть это все повторяется, этот сценарий. И затем это все сходит, как будто бы все должны выдохнуть и подумать: слава богу, что этот срок не дали.
