Состояние здоровья политика Алексея Навального, который сейчас находится в исправительной колонии № 2 Владимирской области, ухудшилось. Об этом 24 марта написал менеджер штабов Навального Леонид Волков в своем телеграм-канале.
"С конца прошлой недели он испытывает сильные боли в спине; передавал, что отнимается нога, не может на ногу наступать, при этом за все время он получил две таблетки ибупрофена. При всех известных нам обстоятельствах резкое ухудшение его самочувствия не может не вызывать крайнее беспокойство", – рассказал соратник политика.
Адвокаты Навального Ольга Михайлова и Вадим Кобзев не смогли встретиться со своим подзащитным, так как до 15 часов осуществить визит в ИК было невозможно, а потом им заявили, что не осталось свободных кабинетов для разговоров.
В 150 километрах от ИК-2 Владимирской области, где содержится Навальный, расположена ИК-6. В 2018 году там избили заключенного Гора Овакимяна, вскоре он умер. Официальная причина: халатность врача, запустившего пневмонию. Обвиняемый 35-летний фельдшер колонии Иван Семотюк отрицает свою вину. Родственники Овакимяна также не считают медика виновным и уверены, что заключенный погиб от пыток, а не от пневмонии, пишет "Медиазона".
Подобные истории типичны для заключенных в России, рассказала Настоящему Времени руководитель правозащитной организации "Русь сидящая" Ольга Романова.
– В последние дни было три новости, на которые мало кто обратил внимание, – говорит Романова. – Подтвержденные пытки, избиения на Камчатке заключенных в ИК-6. Следственный комитет проводит проверку, хотя там, в общем, все понятно. В Чите и в Иркутске снова избиения. И арестован замначальника Новосибирской ИК-18, он скрыл смерть заключенного от побоев и пыток. То есть совсем свежие вещи.
Проход в российские места лишения свободы сейчас особенно затруднен, и пока это списывают на пандемию. Но я думаю, что после пандемии легче уже не будет. У нас обычно что запрещают, то запрещают навсегда
Вот "Русь сидящая" 7 лет вместе с движением "За права человека" Льва Пономарева занимается делом по пыткам в колонии Сегежа в Карелии. Тогда о пытках заявлял политический активист Иван Дадин, именем которого названа статья, по которой сейчас проходят политические активисты. Один заключенный до сих пор держится, ему продлевают его срок якобы за ложные доносы и отказываются принимать наши документы по поводу того, что у него были сломаны ребра и ноги. И конца этому нет, каждый день приходят сообщения о новых и новых пытках.
Вот недавно освободилась наша подопечная Оксана Ермакова, она сидела в СИЗО в Ростове, и она очень много рассказывает о медицине в женском СИЗО. Они там принимали роды у женщины всей камерой.
К сожалению, пытки и избиения – это рабочие будни в наших зонах, и, к сожалению, во многом это прописано в инструкциях и в законах.
– Можно бить, пытать?
– Да, вы знаете, это называется так: при отказе заключенного выполнять законные требования сотрудников применяется физическое воздействие. Или если, например, сотрудник колонии чувствует угрозу со стороны заключенного, тоже можно применять физическое воздействие.
На видеорегистраторах, которые обязаны носить сотрудники ФСИН, мы часто видим: человека отправляют в штрафной изолятор, заключенный должен переодеться, вокруг него стоят десять сотрудников с работающими видеокамерами и говорят ему: "Сними трусы, наклонись и раздвинь ягодицы, покажи нам задний проход". Простите, никто из нас не будет этого делать, и он тоже не делает этого, да еще и десять камер. Конечно, начинаются избиения – у них это прописано в инструкции – вместо того, чтобы пригласить врача и поставить ширму.
– Ольга, возможно, вам известно, что сейчас происходит с Алексеем Навальным?
– Вы знаете, с самого начала правозащитники говорили, что здоровье Алексея Навального в большой опасности в этой колонии, потому что здоровые люди, в общем, не становятся здоровее в этой системе. То, что к нему пришел в пятницу, 19 марта, врач УФСИН – это, конечно, нонсенс. Обычно врача, конечно, не дозовешься никогда. Это говорит об особом внимании к Алексею, и двух таблеток ибупрофена, в общем, тоже не допросишься.
Я напомню, что именно в этой зоне сидел разминувшийся с Алексеем на полтора месяца московский активист Константин Котов, и он заразился чесоткой. Во-первых, сам по себе факт заражения таким заболеванием для нас, людей, живущих на воле, довольно странная вещь, а там это в порядке вещей. И то, что никто никогда ни разу не предложил Котову лечение, в общем, тоже говорит о многом.
– Сегодня адвокатам отказали во встрече с Навальным из-за того, что якобы не осталось комнат для свиданий. О чем это говорит?
– Понимаете, во-первых, комнаты для свиданий не могло не быть, потому что это краткосрочное свидание. Может не быть комнаты длительных свиданий. Для коротких – это просто большое стекло с телефонными трубками. С одной стороны сидят адвокаты, с другой стороны – заключенные, и их там может быть любое количество. Да, конечно, здесь нарушается адвокатская тайна переговоров и так далее, но вы знаете, не до жиру.
И то, что Навального сегодня не вывели после того, как и в пятницу, и в понедельник мы получили тревожные сообщения о состоянии его здоровья, в общем, говорит о том, что если мы сейчас все: журналисты, правозащитники, адвокаты, активисты, обычные люди – будем об этом говорить, писать и требовать соблюдения законности в отношении Навального в том числе, я думаю, это не будет лишним.
– Все-таки, по вашему мнению, от адвокатов скрывают состояние здоровья Навального, или это рутинное дело: "А, Навальный, давайте не пустим к нему адвокатов"?
– С одной стороны, это рутинное дело. Действительно, проход в российские места лишения свободы сейчас особенно затруднен, и пока это списывают на пандемию. Но я думаю, что после пандемии легче уже не будет. У нас обычно что кончается, то кончается навсегда. Что запрещают, то запрещают навсегда. Но дело в том, что это сопряжено с поступающими еще с конца прошлой недели сведениями о здоровье Навального, так что, конечно, есть явный предмет для беспокойства.
