С 7 по 11 мая на Настоящем Времени пройдет ретроспектива фильмов Сергея Лозницы. Мы покажем пять его картин: о блокаде, путче, похоронах Сталина и других важнейших событиях истории России.
Сергей Лозница – один из самых известных современных режиссеров, обладатель призов Каннского и еще десятков других престижных кинофестивалей мира как за документальное, так и за игровое кино. Лозница родился в Барановичах, в Беларуси, окончил школу и первый университет – в Киеве, учился кинематографии в Москве, а живет в Германии. Однако сегодня его принято называть украинским кинорежиссером.
Документальное кино Лозница снимает с 2006 года. Первую картину он снял прямо из окна студенческого общежития, а последующие, как правило, были основаны на архивной кинохронике. Режиссер – один из немногих, кто не боится поднимать болезненные вопросы исторической памяти, пропаганды и коллективных травм народов и государств. Последний фильм Лозницы – "Государственные похороны", о похоронах Сталина, снят при поддержке Настоящего Времени.
В рамках ретроспективы покажем пять самых знаковых документальных фильмов режиссера.
Блокада, 2005
В эфире телеканала 7 мая (22:00 мск)
В этом раннем полнометражном фильме Лозница утверждает свой метод. В картине нет истории блокады Ленинграда как подвига, осады, преодоления. Нет в нем истории и сюжета вообще – одна приблизительная хронология и "тематическая" склейка: от первых бомбардировок камера перемещается к горам трупов в преображенном войной городе. Фильм весь скроен из съемок кинооператоров блокадного Ленинграда: от классических и постановочных до неизвестных, шокирующих или просто случайных.
Кадры с хорошо одетой девушкой оборачиваются гротеском, когда героиня плюет в искалеченных немецких пленных. Кадры деловитой укладки мертвых тел баграми перемежаются с кадрами улыбающегося в камеру лилипута у газетного киоска. Победный салют в конце продолжается съемками публичной казни военных преступников на площади Калинина и бессмысленным хроникальным титром. У Лозницы нет ответа на вопрос, что значило одно из самых страшных событий прошлого века. Блокада в его работе осмысляется как ужас без конца и начала, без героизма и героя.
В то время Лозница писал статьи о том, что вообще значит документальное кино и почему его нельзя полностью противопоставить игровому. Тогда он сформулировал, что не бывает документа вне авторского взгляда и вне восприятия зрителя. Но избранная им форма предполагает максимальное отстранение, дезориентацию зрителя и своего рода гиперреализм. Последний достигается в том числе озвучкой архивного материала, где проявляется авторский голос – но не как принципиально отсутствующая речь за кадром, а как звуковые акценты.
Событие, 2015
В эфире телеканала 8 мая (22:00 мск)
Это фильм – хроника августовских дней 1991 года в Ленинграде, осмысленная спустя четверть века. И в итоге событие, с которого началась история современной России, оказывается для Лозницы не-событием. В Москве путч ГКЧП и его предотвращение "демократическими силами" во главе с Ельциным воспринимались как действие исторической пьесы. Ленинград в тот раз оказался на обочине процесса. Танки, которых ожидают напряженные и растерянные люди в историческом центре города, так и не появляются.
Как замечает Михаил Ямпольский, толпа в фильме обретает свою субъектность в пассивном ожидании. Съемка благодаря монтажу Лозницы также пассивна, несмотря на бесконечный трэвелинг полуанонимных камер – никто не взаимодействует с операторами, не дает интервью. Все реплики в фильме или случайно подслушаны в толпе, или разносятся над ней. Эти трибунные речи об Ольге Берггольц, которая находилась бы в этот день на Дворцовой, если бы не умерла, или о том, что Россия должна стать "не старшим братом, но любящей сестрой" независимым народам спустя годы повисают в воздухе. Единственными их адресатами, оглядываясь назад, можем быть мы, люди будущих поколений, но теперь эти слова звучат бессмыслицей.
Настоящий герой фильма – появившаяся еще в "Блокаде" толпа на площади, которая состоит из панков на исторических решетках Зимнего, из бардов, студентов, диссидентов, сектантов, даже из бегущего за Собчаком Путина. Но эта толпа, разумеется, безмолвствует, как и затерявшийся в ней автор фильма.
День Победы, 2018
В эфире телеканала 9 мая (22:00 мск)
Доступен на сайте в течение трех дней после эфира
Праздник 9 Мая в Берлине собрал уже не очень большую русскую толпу, зато громкую и карнавальную. Карнавал в День Победы в 2017 году в Германии – то ли советская пьянка, то ли мексиканский День мертвых: основное действие разворачивается у братской могилы в берлинском Трептов-парке. В этом ритуале соединятся хоровое пение у подножья недвижных скульптурных групп, посещение склепа с алой пентаграммой на потолке, маскарад с байкерами из "Ночных волков" и собачками, которые везут в тележке портрет Сталина.
В отличие от других лент Лозницы в подборке это не монтажное кино, а современные съемки, которые режиссер вел в Берлине с интернациональной командой операторов. Однако своим кадрам Лозница также стремится придать холодную отстраненность анатомического отчета. Для него все происходящее – свидетельство непонятной жизни, оторванной от контекста.
Эмигрантское празднование Дня Победы с флагами сепаратистской Новороссии на кладбище в Берлине, да еще и под русско-немецко-украинские песни – это и есть смешение контекстов, вне всякой связи с якобы объединяющей идеей, которая лежит в основе праздника. В этом смешении можно, в зависимости от взгляда зрителя, усмотреть и варварство, и всеперемалывающую витальную силу потомков победителей.
Процесс, 2018
В эфире телеканала 10 мая (22:00 мск)
Доступен на сайте в течение трех дней после эфира
В этой работе метод Лозницы доходит практически до уровня высокой поэзии: он представляет, возможно, самую полную хронику сталинского процесса над членами Промпартии в 1930 году: без искажений и почти без дополнений. В основе фильма – материалы, отснятые режиссером Яковом Посельским, причем звук впервые в истории советского кино монтировался синхронно с изображением. Но получасовую пропагандистскую ленту Посельского Лозница превратил в двухчасовое концептуальное полотно, которое деконструирует механизм советской пропаганды.
Один из первых крупных процессов над "вредителями" открывал десятилетие репрессий и задавал тон оруэлловскому спектаклю изобличения врагов народа. Но в фильме Лозницы мы наблюдаем не фиксацию "реальности", а фиксацию постановки, пьесу показательного суда. Именно избыточность материала, которая и делает фильм о процессе кафкиански-скучным, обнажает срежиссированность, ложь этого спектакля.
Главный сталинский судья Вышинский, обвиняемые ученые-технари, прокурор Крыленко сбиваются на заученных фразах. На замечании о "миллионных массах, которые приветствуют Орган [ОГПУ]" мы видим толпу изнывающих от духоты зрителей в Колонном зале Дома Союзов, которая распадается на отдельных людей: они заслоняются газетами от света софитов. Ритм действию задают вставки с митингами – транспаранты требуют жертв во имя единения народа. Так, на пленке оказывается изображен не просто слепок эпохи, но процесс кристаллизации власти, оформленный как исполнение закона и ритуала, функции надзора и наказания.
Государственные похороны, 2019
В эфире телеканала 11 мая
Доступен на сайте в течение семи дней после эфира
Документальный фильм о похоронах Сталина и всесоюзном трауре "Великое прощание" в 1953 году было доверено снять шести режиссерам (Григорию Александрову, Сергею Герасимову, Михаилу Чиаурели, Илье Копалину, Елизавете Свиловой, Ирине Сеткиной). Однако лента легла на полку, а отснятый материал десятилетия спустя лег уже в основу фильма Лозницы. Для режиссера похороны продолжают тему "Процесса". Как бы перескочив через все годы тирании, от первых до последних показательных процессов, Лозница переходит к финальному спектаклю сталинской эры.
В его фильме еще меньше "взгляда режиссера", как и события, если не считать событием проведение ритуала. Люди во всех уголках страны собираются стайками у репродукторов, скорбно склонив головы. Политические лидеры слетаются в Москву на похороны. Мы видим бесконечную вереницу людей на прощании со Сталиным, его плачущих взрослых детей, Хрущева, Маленкова и Берию, которые делят места в траурном ряду. Под рыдания толпы гроб вносят в мавзолей. Все сознательно смонтировано хронологически, воссоздан скорбный путь по Москве. Черно-белые съемки чередуются с нетипичными для эпохи цветными, и цвет придает достоверности зрелищу, будто похороны тирана прошли совсем недавно.
Один из самых сильных моментов хроники – когда гигантский портрет Сталина на подъемном кране пролетает над застывшей вереницей рабочих. Изображение здесь подавляет человека, девальвирует его. Все это не случайно напоминает священнодействие: дикторы говорят о бессмертии вождя, который оказывается сакральной фигурой.
Как говорит сам режиссер, его фильм – об исступлении, а с другой стороны – о фиктивности сталинизма. Совсем скоро после похорон священные изображения вождя будут уничтожены, а его тело — вынесено из мавзолея. Похороны Сталина оказались похоронами пустоты, а люди вновь обрели себя.
