Четвертого марта, в девятый день войны в Украине, на внеплановом пленарном заседании депутаты Госдумы РФ одобрили во втором и третьем чтениях поправки в Кодекс об административных правонарушениях. В действие вступила новая статья 20.3.3. КоАП об ответственности за публичные действия, "направленные на дискредитацию использования" Вооруженных сил России. Наказание за это – штраф от 30 000 до 50 000 рублей для физических лиц, от 100 000 до 200 000 – для должностных, от 300 000 до полумиллиона – для юридических лиц. За повторное нарушение тоже есть статья – уже уголовная.
Правоприменение новой статьи КоАП ждать себя не заставило: уже 7 марта проект "Сетевые свободы" международной правозащитной группы "Агора" сообщил о том, что по всей России заведено как минимум 60 дел по статье 20.3.3. Из-за размытых формулировок того, что именно может считаться "дискредитацией" вооруженных сил, людей привлекают к ответственности фактически за любые антивоенные лозунги и высказывания. Один из последних случаев – составленный в Иванове протокол по статье 20.3.3 за плакат с надписью из восьми звездочек: "*** *****".
Настоящее Время поговорило с четырьмя людьми, которым выписали протоколы за "дискредитацию" российской армии, и попросило юриста объяснить, как применяют новую статью.
Олег (имя изменено по просьбе собеседника), 25 лет, Таганрог. Аспирант местного вуза
— Я вышел на антивоенный пикет 5 марта. Со мной на площади было еще два человека, мы передавали друг другу плакат по очереди. С одной стороны на нем было написано: "Россияне, хотите похоронить сына за 7 миллионов?" К тому времени в СМИ уже появились сообщения о том, что скоро введут ответственность за фейки про армию и про "спецоперацию", поэтому слова "война" на плакате не было. Но, как показала практика, за такие завуалированные высказывания, как наше, тоже стали наказывать.
В субботу наш пикет прошел спокойно. Мы немного постояли и разошлись по домам. На следующее утро, в воскресенье, около 11 часов утра ко мне домой приехала полиция. У меня есть сосед, который тяжело болеет, поэтому я быстро открыл дверь, не спросив, кто там. Подумал, что это может быть тот самый сосед и что ему нужна помощь. Честно говоря, даже не думал, что это могут быть полицейские. Грубости во время задержания не было, но один раз мне пригрозили, что заломают руки, если буду сопротивляться. Это было, когда я уже немного пришел в себя и начал задавать вопросы: куда вы меня ведете, на каких основаниях? Но, по сути дела, сопротивляться было уже бесполезно. Меня посадили в машину и увезли.
В участке я увидел двух человек, которые тоже стояли в субботу на пикете. На меня составили два протокола: по митинговой статье 20.2 КоАП и по новой 20.3.3 КоАп за "дискредитацию" действий армии. Хотели приплести нам еще какие-то антивоенные листовки, говорили: "Вы наверняка и расклеиваете что-то?" Но я все время ссылался на 51-ю статью Конституции и ничего не отвечал. Из-за этого в какой-то момент у одного полицейского, похоже, нервы не выдержали, и он сказал: "Да что вы нас считаете всех преступниками?" Это был один из немногих вопросов, на который я ответил: "Да".
Какое-то время нас, задержанных, держали всех вместе, потом развели по комнатам. Силу не применяли, но правоохранители стали говорить, что я трус, раз не могу открыто признаться в своей позиции и не хочу писать в объяснительной, что действительно выходил на антивоенный пикет. Поддерживали нашу власть, говорили, что в Украине нацисты, что есть какое-то видео, на котором Зеленский "зигует". В общем, всякие нелепицы.
В тот же вечер нас отвезли в суд. Бесплатного адвоката никто не предоставил, возможности пригласить своего тоже не было. Я просил судью отложить заседание и дать возможность привлечь адвоката, опросить свидетелей. Но судья сослалась на то, что может подождать только 15 минут, и если мы за это время не сможем никого привести, то ходатайство отклоняется. Очевидно, что им надо было приговорить нас в тот же день, никто и не стал бы ждать больше.
Нас всех признали виновными и назначили два штрафа – 25 и 35 тысяч рублей каждому по двум статьям. Для меня это довольно значимая сумма. Я учусь в аспирантуре, стипендия у меня 11 300 рублей. Раньше была постоянная работа, а сейчас только подработки. Мама у меня инвалид первой группы, у нее есть пенсия, но ей я тоже финансово помогаю. Как-то обходимся. Что-нибудь придумаем, что тут поделаешь. Надеюсь, что за два месяца получится собрать нужную сумму, но сейчас я другим занят. В первую очередь надо подготовить документы для апелляции, мы как раз занимаемся этим с адвокатом от "Сетевых свобод". У нас на это есть 10 дней.
В нашей стране вряд ли можно надеяться на апелляцию: хоть лингвиста привлекай, хоть кого. Сейчас меня поддерживают мои родственники, хотя они всегда говорили, что надо быть аккуратнее. Когда меня задержали, они были возмущены тем, что людей сейчас хватают просто так, ни за что. Но советуют мне быть осторожнее на будущее, потому что, по их мнению, особенно сейчас очень опасно заниматься всякой политической активностью.
Инна К., 22 года. Хореограф, живет в Краснодаре
— Когда я 24 февраля узнала о том, что началось в Украине, у меня обрушился буквально весь мир, обрушились все мои планы. Я недавно закончила университет и только-только начала вставать на ноги, планировала открывать свою школу или собирать танцевальную команду. Я уже нашла студию, которую можно было бы для этого арендовать, начала проходить курс по SMM для того, чтобы рассказывать о себе в соцсетях. Но когда я узнала о войне, то поняла, что моя профессия станет никому не нужна. Люди будут хотеть просто выжить или уехать отсюда. Они просто будут морально не готовы тратить деньги на танцы и танцевать.
Я выходила на антивоенную акцию в центре Краснодара 6 марта. Если честно, митингом назвать это сложно, там такой цирк был... Люди собрались где-то без десяти два, и нас было даже меньше, чем сотрудников полиции. За десять минут до начала шествия (во многих городах России было объявлено, что антивоенные акции начнутся в 14:00 – НВ) нас стали фотографировать какие-то люди в гражданском. Тогда я уже поняла, что все, никуда уйти отсюда не получится, хотя там не было даже людей с плакатами. Все просто мирно собрались: кто-то пил кофе, кто-то просто стоял, я на лавочке сидела.
Ровно в два часа, не дожидаясь начала шествия, полиция начала всех задерживать. Ко мне сначала подошел мужчина в гражданском – один из тех, кто нас фотографировал, – и хотел меня задержать, но я сказала: "Вы не сотрудник, вы не имеете права". Тогда с другой стороны сразу подбежал сотрудник полиции, взял меня под ручки и повел в автозак. Я попросила его представиться, получила невнятный ответ. Просила объяснить причину задержания, но мне просто сказали: "Пойдем, пойдем" – и все.
Когда я шла на эту акцию, то понимала, что скорее всего меня задержат. Я взяла с собой еду и воду, так что была готова. Но меня буквально подкосил тот факт, что они уже не за какое-то высказывание или плакат задерживают, а просто за желание что-то высказать. Они даже не слушают. Просто видят, что ты пришел, – и все, ты уже враг, надо тебя забирать.
В отделении сотрудники вели себя довольно расслабленно, могли шуточки отпускать. В общем, навеселе были ребята. Могли сказать: "Ну ты ж понимала, куда ты идешь, зачем ты пошла? Что тебе это дало? Вы все равно ничего не измените".
Всего нас там продержали около трех часов. Когда меня привезли, сотрудник начал писать объяснительную от моего имени и ни слова мне об этом не сказал. Когда я поняла, что он делает, то отказалась подписываться под этим. В объяснительной была просто переписанная формулировка из статьи о "дискредитации" действий российской армии. Минут десять я пререкалась с этим сотрудником, в итоге он согласился только на то, чтобы я написала внизу листка, что ссылаюсь на 51-ю статью Конституции, и все равно поставила подпись. Без подписи никого не отпускали, и объяснительные эти были у всех одинаковые. Я, видимо, побоялась, что меня совсем не отпустят, и подписала.
Приговора по моему делу пока что нет, суд будет в понедельник. Я, конечно, планирую обжаловать решение, если меня признают виновной. Денег на штраф у меня сейчас нет, зарплата у меня 25 тысяч рублей в месяц. Я попробую писать в правозащитные организации и просить помощи там или же обращаться к близким и друзьям. Возможно, они мне помогут. Конечно, не хочется возвращать эти деньги обратно в эту государственную машину, но если оштрафуют, то придется.
В принципе, моя семья была готова к тому, что рано или поздно меня задержат, я и раньше ходила на митинги. И родители, и друзья меня в этой ситуации очень поддерживают, за что им спасибо. Мама очень переживает, потому что во второй раз по этой статье на меня могут завести уже уголовное дело. Я сама тоже не понимаю, как дальше действовать. Я не хочу отходить от своей позиции, но сейчас очень страшно и тревожно, хочется как-то себя обезопасить. Скорее всего, я буду придумывать стратегию, при которой смогу быть полезной в чем-то другом, но пока активно выходить на улицу больше не буду.
Ирина Шумилова, 21 год. Студентка Костромского государственного университета, активистка движения "Левый блок"
— Я выходила на пикеты два раза: 5 марта и за неделю до этого. На плакате, с которым я вышла пятого числа, было написано: "Эта война (зачеркнуто) спецоперация на ваши налоги, а на лечение детей собираем СМС-ками". Мне хотелось обратить внимание жителей города на очень, скажем так, интересное распределение бюджетных средств. Прямых фраз о войне я старалась избегать, потому что уже знала, что за такое могут привлечь к ответственности по новому законодательству. В пикете я стояла где-то сорок минут. Прохожие реагировали на меня по-разному: кто-то говорил, что я молодец, показывал большой палец, аплодировал. Но была также одна женщина, которая проезжала мимо на машине и показала мне оттуда средний палец. Как я потом узнала, это она позвонила в полицию и пожаловалась на меня.
Мне не было страшно выходить 5 марта, потому что я не в первый раз выхожу на пикет, и до сих пор в нашем регионе с этим проблем не было. Поэтому я очень удивилась, когда спустя 20 минут после окончания пикета, когда мы с мамой уже просто шли по улице, рядом со мной остановилась полицейская "Газель", оттуда выскочил инспектор по охране общественного порядка и сказал, чтобы я садилась в машину, так как сейчас меня будут доставлять в дежурную часть в связи с нарушением нового законодательства.
В полиции меня уже очень хорошо знают, так что общались вполне корректно. В первый раз меня привлекли к ответственности в 17 лет за участие в митинге против повышения пенсионного возраста. Они тогда принесли мне повестку прямо в школу, а потом впаяли штраф 5 тысяч рублей по статье 20.2 часть 6.1. В отделении я долго пыталась добиться от полицейских того, чтобы они разъяснили мне суть статьи или хотя бы дали ее прочитать. Они минут 40 ничего не могли мне внятно ответить, только потом смогли найти текст новой статьи у кого-то в телефоне и дали его мне прочитать. Да этого я ссылалась на 51-ю статью Конституции, а после того как прочитала этот текст, я дала краткое объяснение, что своим пикетом я не дискредитировала вооруженные силы, а просто выражала мнение о распределении бюджетных средств.
В суд меня вызвали уже на следующий день, в воскресенье. Я была на встрече с друзьями – и тут мне начинают названивать с какого-то незнакомого номера. Потом позвонила мама и сказала, что к нам домой приходила полиция. Я перезвонила по тому незнакомому номеру. Как оказалось, это был звонок из охраны порядка, мне сказали: "Подъезжайте, пожалуйста, прямо сейчас в суд". Я, конечно, была удивлена, что судить меня будут в воскресенье. И вообще, мне казалось, что меня предупредят о таком заранее, чтобы я могла подготовиться. У меня даже адвоката не было.
Когда я приехала в суд, меня снова посадили в полицейскую машину и снова повезли в отделение исправлять какие-то мелкие ошибки в протоколе. Суд занял от силы двадцать минут. Судья просто кратко выслушал мое объяснение, объяснение сотрудников полиции, я задала пару вопросов полицейским. Потом судья удалился в совещательную комнату буквально на семь минут и вынес оттуда постановление о том, что я виновна. Сейчас мы работаем с адвокатом проекта "Сетевые свободы" над тем, чтобы обжаловать это решение суда.
Оштрафовали меня на 30 тысяч рублей. Это, конечно, неприятная сумма, но у меня есть накопления как раз на такой экстренный случай. К тому же я веду крупный паблик о профсоюзной деятельности, правах трудящихся и политических репрессиях, и несколько наших подписчиков изъявили желание помочь. Мои родные отреагировали на приговор достаточно спокойно, потому что уже привыкли к тому, что я часто выражаю свою политическую позицию на пикетах и митингах. Но я знаю, что в целом они тяжело переживают то, что сейчас происходит, очень волнуются за меня. Мама всегда приезжает в полицию, когда меня задерживают, и ждет меня. Она хочет, чтобы все видели, что дома меня любят и всегда поддерживают.
Илья (имя изменено по просьбе собеседника), 36 лет. Дальний Восток
— Когда я узнал о том, что началось это вторжение, – у меня шок, как будто обухом по голове ударили. Меня это чувство до сих пор не отпустило до конца, если честно: иногда кажется, что я сошел с ума и все это мне кажется. Сейчас я обдумываю варианты своего отъезда, мне понятно, что оставаться в России небезопасно, иначе нас окончательно запечатают в этом Мордоре.
Пятого марта я вышел на центральную площадь города с антивоенным плакатом. Минут 20 постоял, кажется, на меня даже никто особо внимания не обратил. Потом подъехали два экипажа, оттуда вышли сотрудники полиции и сказали мне проехать с ними в отделение. Они долго не могли понять, по какой статье меня задерживать, очень долго оформляли бумаги в участке. Думаю, все так происходило потому, что правоохранители еще сами не поняли, как применять эту новую норму о "дискредитации" действий армии. Эту статью так быстро приняли, что они, наверное, тоже были ошарашены.
Суд мне вроде назначили, но потом перенесли, так что я сейчас жду, когда меня известят о новой дате. Когда я читал составленный на меня протокол, то просто смеялся. Там вообще отсутствуют логические связи, это какой-то кафкианский абсурд. Меня обвинили буквально в том, что я своим призывом к миру дискредитирую действия армии. Я иногда думаю: "Ну скорее бы уже суд". Хочу заглянуть в глаза судье и сказать: "Вы же тоже понимаете, какой это бред?" Конечно, я осознаю, что меня в любом случае оштрафуют, но все равно хочу попробовать достучаться до судьи. Пока общался с полицейскими, я видел, что не все верят в эту методичку про восемь лет и геноцид русских в Украине. По глазам было видно. Но людям просто надо сделать свою работу, сказать, что положено, – вот они и говорят.
Выходя на пикет, я знал, что реакция будет – как хорошая, так и плохая. У нас маленький город, и некоторые из жителей восприняли мою акцию негативно – те, кто клеит букву Z на свои автомобили. У нас тут недавно устроили автопробег, люди ездили с буквами Z на своих красивых машинах по главным улицам города. Можете себе такое представить? Думаю, если бы я в тот же день вышел на пикет со своим плакатом, у меня бы и физическая конфронтация могла с кем-то из них произойти. В теории я был и к такому готов. Ну а что я могу еще сделать, если не выйти на улицу? Даже если меня привлекут к ответственности, то все равно до кого-то я сумею достучаться.
После пикета некоторые знакомые написали мне, что я их подвел, привлек ненужное внимание, что у меня и у них могут быть проблемы теперь, в том числе на работе. Многие напуганы. Некоторые люди проявили себя так, что я просто не буду с ними больше общаться. Некоторые перестали общаться со мной, сказали: "Ну ты же все понимаешь, без обид". То есть вот такой раскол общества пошел. Я считаю, что наш лидер сейчас просто ставит страну на грань гражданской войны.
Кто-то, конечно, одобрил мои действия, но очень осторожно. С родителями тоже не все потеряно: мама была напугана, но все равно признала, что я прав, что молчать нельзя и что надо остановить происходящее.
К штрафу я в любом случае готов, уже начал собирать на него деньги. Но я готов был и к аресту, если честно. Я уже приготовил книжки, собрал себе пакет, предупредил маму, что такое может произойти. А потом увидел, что моя статья предусматривает только штраф. Но я бы лучше выбрал арест: можно было бы полежать, позаниматься спортом, может, курить бросить. Но если штраф – так и быть, буду платить штраф.
Признавать свою вину я не планирую. А в чем я виноват? В том, что призывал к миру? Пусть лупят штраф, может, выпадет красивое число какое-то.
"Человек, у которого есть административка, побоится в следующий раз выходить". Комментарий юриста
Подробнее о применении новой статьи и о том, как адвокаты защищают задержанных, Настоящему Времени рассказал руководитель проекта "Сетевые свободы" Дамир Гайнутдинов:
— Статья 20.3.3 КоАП абсолютно новая и, скорее всего, ее придумали специально для этой "спецоперации". В российском УК и КоАП уже есть очень много статей, которые устанавливают ответственность за выражение мнения и высказывания. Они, как правило, очень неопределенно сформулированы, так что под них можно подтягивать самые разные слова и действия. Но до сих пор ни в одном законе не было запрета на критику вооруженных сил. Это безусловная новелла.
То, что в России есть статьи, которые устанавливают ответственность за высказывания, в целом согласуется с международными обязательствами страны и с общепризнанными нормами международного права. К примеру, общепризнано, что ответственность за возбуждение ненависти или вражды в отношении уязвимых групп необходима. Проблема в том, что в России эти нормы используются совсем не для защиты уязвимых групп или меньшинств: этнических, языковых, религиозных или сексуальных. В России они используются, как правило, для защиты представителей власти, сотрудников полиции, военнослужащих. Сейчас вооруженные силы фактически признаются в России уязвимой группой, нуждающейся в особой защите. Отсюда вытекает и применение новой статьи, когда людей штрафуют за слова "Нет войне". Называть "специальную военную операцию" войной в России сейчас небезопасно. Как мы видим, новая норма запрещает любое высказывание, отличающееся от тех слов, которыми официальная пропаганда описывает происходящее в Украине.
Некоторые уже называют новую статью "военной цензурой". Вообще определение военной цензуры есть в законе о военном положении: там сказано, что военная цензура может вводиться на определенных территориях, она сводится к контролю переписки и прослушиванию телефонных переговоров. Но, на мой взгляд, термин "военная цензура" – это абсолютно правильная оценка того, что происходит. Цензура – это вмешательство в свободу слова. И оно происходит под предлогом войны. Так что да, то, что мы видим сейчас, – это военная цензура.
Статья 20.3.3 КоАП – преюдициальная, то есть в первый раз за "дискредитацию" армии человека привлекают к административной ответственности, а если он совершит такое же деяние в течение года с момента вступления постановления в силу, то наступит уже уголовная ответственность. В КоАП есть целый ряд таких статей, которым корреспондируют статьи Уголовного кодекса. Статье 20.3.3 соответствует статья 280.3 УК о публичных действиях, направленных на "дискредитацию" армии и призывах к воспрепятствованию использования вооруженных сил. Там наказание уже более суровое: штраф до миллиона рублей, лишение свободы с лишением права занимать определенные должности.
С одной стороны, введение административной преюдиции в целом – сдвиг в сторону гуманизации закона, потому что людей в первый раз реже привлекают к уголовной ответственности и реже сажают в тюрьму. Это стало сложнее, потому что уже нельзя сразу возбуждать уголовное дело на кого угодно. Надо сначала найти человека, у которого есть административка не старше года, а это требует больше усилий от правоприменителей.
По статье 20.3.3 мы еще не видели повторных преследований, потому что она новая. Но я могу привести в пример 282-ю статью о "Возбуждении ненависти либо вражды". Не так давно ее реформировали, и теперь такие деяния, совершенные впервые, наказываются административно. Так что количество уголовных дел, которые возбуждают по 282-й статье сейчас, и близко не стоит с тем масштабом применения, который был раньше. В целом это гуманизация, безусловно. В нынешних условиях мы уже радуемся тому, что человека не отправили в колонию, а оштрафовали. Но штрафы тоже бывают достаточно большие. Я знаю людей, у которых настолько тяжелое материальное положение, что они у меня спрашивали: "А можно как-нибудь этот штраф перебить на условку?" То есть люди предпочитают условное наказание штрафу, хотя формально штраф считается более мягким наказанием. Это очень мощное впечатление на меня производит.
С другой стороны, административная преюдиция обладает очень сильным "охлаждающим" эффектом. То есть человек, у которого уже есть административка в анамнезе, вероятно, будет более осторожен в высказываниях и, скорее всего, побоится в следующий раз выходить на улицу, потому что теперь ему грозит уголовная ответственность, а там и лишение свободы предусмотрено. Это хороший способ сдерживания и поощрения самоцензуры.
Сейчас в производстве у наших адвокатов 49 дел по новой статье. Самые массовые задержания были в Калининграде, служба калининградских судов сообщала о 58 возбужденных делах. В Краснодаре в одном из отделов полиции после 6 и 7 марта было больше 40 человек. И это явно не все дела, которые мы знаем, думаю, сейчас их уже под две сотни. Протестов было много, некоторым задержанным вменяют еще и статью 20.2 КоАп за участие в незаконном митинге. То есть человек просто вышел на улицу с рюкзаком с надписью "Нет войне" – и может получить сразу два протокола по двум статьям.
Стратегия защиты в этом случае состоит из нескольких, скажем так, компонентов. Первый – работа по формальным основаниям оспаривания. Это, например, правильность составления протокола, соблюдение временного лимита, так как задержанных не по арестной статье не имеют права держать в участке больше трех часов. Процент прекращений дел по административным статьям гораздо выше, чем по уголовкам, и чаще всего это происходит в связи с разного рода процессуальными нарушениями: в отделении неправильно составили протокол, не в тот суд направили, не тот суд рассмотрел, не разъяснили права и так далее.
Затем адвокаты указывают суду на неопределенность формулировки статьи, которая не позволяет человеку предвидеть последствия своих действий. Я уверен, что большинство тех, кто выходил на улицу с лозунгами "Нет войне", не могли даже предположить, что их обвинят в дискредитации вооруженных сил. Согласно всем международным стандартам, закон должен быть понятен человеку – либо сразу, либо после консультации с юристом. В данном случае это невозможно. Никто не мог предвидеть, что лозунг "Нет войне" или зеленая ленточка на рюкзаке будет квалифицироваться как дискредитация армии.
Во-вторых, мы говорим, что фраза "Нет войне" или призывы закончить войну никак не угрожают обществу. Это не призывы к насилию, это не оправдание насилия, это не призыв к дискриминации или нарушению закона. Это выражение личного отношения к действиям Вооруженных сил России. В этом случае одиночный пикет или пост в соцсети – оправданная реализация конституционного права на свободу выражения мнения.
Наконец, мы адресуем к судам следующее требование. Если сторона обвинения считает, что привлечение к административной ответственности оправдано, то они должны очень убедительно обосновать, почему лозунг "Нет войне" заслуживает наказания. Из тех постановлений, что мы уже видели, нигде не говорится, почему лозунг "Нет войне" угрожает общественной безопасности. Там очень корявым канцеляритом просто процитирована статья КоАП, и это тоже нарушает требования к законности и обоснованности преследования.
Юристам "Сетевых свобод" известно, что суды уже рассмотрели около двух десятков дел, и прекращенных пока не было. Но "специальная операция" идет не только в Украине – она идет и в российских судах. Там явно все находятся на военном положении и рассматривают дела конвейером. Когда пыль уляжется, возможно, на стадии обжалования можно будет обратить внимание на процессуальные нарушения. Я допускаю, что будет какое-то количество прекращенных дел. Но я в этом смысле оптимист, и не все разделяют эту точку зрения.
Удивительное дело, но практически никто из обвиненных по новой статье не соглашается признавать вину. Мы знаем буквально несколько человек, которые признали. Вероятно, это связано с тем, что большинству и так назначают минимальное наказание – штрафуют на 30 тысяч рублей. Когда шла борьба с фейками о коронавирусе, признаний было очень много. Я разговаривал с людьми, которых привлекали, и они мне рассказывали: "Судья сказала, что если буду отрицать вину, то получу максимальный штраф 100 тысяч, а если признаюсь – дадут минимум". Но там часто привлекали к ответственности не тех, кто выражал свою политическую позицию, а просто людей, которые обсуждали в соцсетях то, что их беспокоит. В случае со статьей 20.3.3 люди выходят на пикеты, понимая, что это может угрожать ответственностью. И все равно отказываются признавать вину, даже без рекомендации защитника. Это выглядит очень воодушевляюще.
Признание вины не лишает права на обжалование в национальных судах, тем более если выявятся процессуальные нарушения. Это не помешает вышестоящему суду отменить решение. Но признание, скорее всего, может существенно снизить шансы на успех в Европейском суде. Если человек по документам с самого начала считает, что вмешательство в его свободу выражения мнения было обоснованным, то странно ожидать другого решения от ЕСПЧ.
