В "московском деле" появился новый фигурант – Павел Новиков. Это дело о так называемых массовых беспорядках на митинге 27 июля в Москве. Новикову 32 года, он работал поваром, потом пошел учиться на зубного техника, жил с родителями-пенсионерами.
Его задержали днем 29 октября по подозрению в применении насилия к представителю власти. По версии следствия, он ударил полицейского пластиковой бутылкой от воды. Вечером 30 октября суд арестовал его на два месяца. Отец Новикова Владимир поговорил с корреспонденткой Настоящего Времени Евгенией Котляр об обысках, деле против сына и политике.
— Владимир Юрьевич, расскажите, как проходил обыск.
— Это было неожиданно, началось в 6 часов утра, когда все люди спали. Было человек 12. Это с точки зрения запугивания людей, наверное, что ли, такие вещи. Я спросил, почему такое количество людей. "А мы, – говорят, – боимся. Вдруг будут какие-то эксцессы". Какие могут быть эксцессы? Они спросили: "Есть что-нибудь запрещенное?" – "Да нет ничего, он сам никаких противоправных действий не совершал".
Все вооруженные, такое ощущение было, что здесь какое-то гнездо террористов. Я был в шоке от такого, никогда такого не видел. Причем даже не наш участковый был, он, оказывается, вообще отдыхал. Просто в отделение пригласили, потом [посмотрели] по компьютерам, и как раз из Следственного комитета поступило постановление на обыск. Обыск прошел, ничего не нашли, конечно, там и не было ничего. Я не знаю, что они могли там искать.
— Они говорили: "Мы ищем листовки, мы ищем то-то"?
— Ничего они не говорили, что они ищут. Ничего не говорили. Единственное только, парень сказал, мы, конечно, стояли смотрели, чтобы не подбросили что-нибудь, мало ли. "А что вы так?" В фильмах-то показывают, все что угодно сейчас может быть. Слава богу, ничего такого не было.
— Пашу после этого сразу же увезли в Следственный комитет?
— Да, и потом сразу сказали, что мы поедем просто на допрос. А потом, оказывается, я узнаю сегодня утром в новостях на разных каналах, что до 2 часов ночи, оказывается, делали допрос. Какой человек выдержит без еды, без всего? Как это вообще? Я не понимаю вообще, как так можно с человеком [обращаться], как будто он какой-то заядлый преступник, террорист какой-то. В шоке мы все в семье от такого состояния, конечно.
— Вы говорили с ним после этого допроса? Есть понимание, что там было внутри Следственного комитета?
— Ему дали телефон, он быстро позвонил, сказал, что ему инкриминируют, что с ним провели [следственный эксперимент], посадили троих – и какой-то человек показал, что якобы это он. Я не знаю, за прошедшие три месяца какой человек может узнать. Такое впечатление, что ему, может быть, показали, на кого показать, и, скорее всего, так оно и произошло, что именно на этого человека покажите. Потому что спустя три месяца невозможно человека опознать, понимаете?
— Вы можете рассказать чуть подробнее про вашего сына, чем он занимается, где работает, чем увлекается?
— Вообще он закончил школу. Сначала пошел учиться на повара. Но не просто на повара, он технолог. Он работал в разных ресторанах, [был] на хорошем счету. Даже принимал участие в большом международном конкурсе, у нас есть даже сертификат, что он участвовал. Потом он сказал, что "мне это как-то не очень-то нравится", хотя он готовит прекрасно, будущая жена будет счастлива от такого мужа.
А потом пошел в другую профессию, и получилось так, что он поступил в медицинский институт на зубного техника. Тоже, смотрю, стал очень увлечен, интересно. Единственное, говорит, конечно, мало практики. Сейчас он работает в лаборатории, его пригласил однокурсник, они вместе с ним работают. Естественно, он пока еще только начинающий, только приобретает опыт, поэтому ему еще пока сложно. И мы, пенсионеры, его, в общем-то, тянем, стараемся помочь ему.
Конечно, он где-то понимает: почему вы меня кормите, я должен вам помогать как родителям, вы у меня уже старые, я должен о вас заботиться. И я хочу сказать, что в данном случае как сын он как раз-таки заслуживает большого уважения. Он все-таки заботливый человек. Иногда приходишь – он сам уже все приготовил, убрал квартиру. Мы удивляемся: "Что такое произошло с тобой?" – "Вот пришел, хочу вам сделать приятное".
— Вы разговаривали с ним, он ходил летом на митинги, которые были в центре?
— Нет. Он не ходил. Один раз мы просто уехали на дачу, и получилось так, что мы пришли, а он сказал: "Я пошел с другом прогуляться, увидел, что там творится. Посмотрите, что происходит, по телевизору". Может, поэтому так и попал в этот весь водоворот. Причем они пытались просто выйти оттуда, и никто там не собирался ничего [делать]. Потому что он свою страну как раз-таки любит, переживает за нее. Когда был еще и в школе, и даже в младших классах, все время животных очень оберегал, всех защищал всегда.
Вообще он служил в морской пехоте, он охранял Главный штаб Военно-морского флота. Вы сами понимаете, что человек понимает, кто несет охрану общественного порядка, он, конечно, сам принимал участие в охране, поэтому прекрасно понимает меру ответственности всего этого. Поэтому он никогда не собирался какие-то общественные порядки нарушать.
— Чего вы ожидаете от сегодняшнего заседания, избрания меры пресечения? Как вам кажется, как будет развиваться эта история?
— Я прочитал в СМИ, что следователи будут настаивать на том, что якобы он там скроется. Потом там же было написано, что за три месяца если бы он хотел бы скрыться, чувствовал за собой какую-то вину, то он давно скрылся бы уже. Он не собирается скрываться, и не будет никуда скрываться, потому что он любит свою страну, зачем ему куда-то скрываться?
Я ожидаю, что самым для него большим наказанием будет домашний арест. Чтобы он находился дома и непосредственно занимался бытом домашним: готовил, убирался – в этом плане.
— А вы следили за другими фигурантами "московского дела"?
— Нет, вы знаете. Я уж потом, когда это только случилось, я просто посмотрел. В этом плане мы особо не смотрели. Мы прекрасно понимаем, и вообще все время говорили, что там делать нечего.
