Госдума окончательно приняла закон, который запрещает избираться всем, кто был причастен к работе организаций, признанных экстремистскими, – "закон против ФБК" Навального. Теоретически под его действие попадают любые оппозиционеры.
Хотя сторонники Навального лишились права избираться, это не значит, что системные партии не станут в будущем более оппозиционными, следуя растущим протестным настроениям избирателей, полагает политолог Аббас Галлямов:
— Навальный в колонии, закон, который называют "законом против ФБК", проголосован. Можно уже говорить, что поле перед выборами абсолютно подчищено?
— В юридическом смысле – да. Дарья, которая передо мной говорила, уже упомянула о том, что между реальным политическим процессом и его правовым оформлением, правовым дизайном, в рамках которого государство должно организовывать политический процесс, ничего общего в России сейчас уже нет.
Поэтому я и уточняю, что с правовой точки зрения, с юридической, государство уже подготовило все для того, чтобы выборы в Государственную Думу прошли без сюрпризов. Но реальную политику невозможно в это прокрустово ложе загнать, и она будет оттуда вырываться. Поэтому что там получится на самом деле – надо еще сильно посмотреть.
— То есть сейчас еще рано говорить о том, что в будущей Госдуме реальных оппозиционеров мы не увидим?
— Смотря кого называть реальными оппозиционерами. Например, несколько дней назад, когда Государственная Дума голосовала за тот самый законопроект, о котором мы говорим, фракция КПРФ в полном составе во всех чтениях голосовала против и резко этот законопроект критиковала.
Вроде у нас принято считать, что КПРФ – это ненастоящая оппозиция, но вдруг взяли и ни с того ни с сего оказались оппозиционерами по такому ключевому для Кремля законопроекту. И аргументы, которые использовали коммунисты, по крайней мере в части этого законопроекта, несильно можно отличить от аргументов сторонников Навального. Или в прошлом году, например, те же самые коммунисты брали и голосовали против путинского обнуления – тоже ключевая для Кремля история.
Поэтому когда общество становится все более оппозиционным, оппозиционной становится и та самая системная оппозиция, которая до сих пор казалась никакой и не оппозицией. Поэтому власти могут сделать так, что в Государственной Думе не окажется сторонников Навального, и они, конечно, сумеют это организовать с помощью контроля за правовыми механизмами и с помощью контроля над правоприменительной машиной. Но запретить коммунистам дрейфовать все больше в сторону оппозиционности Кремль не сможет.
Дело в том, что протестные настроения, распространяясь в обществе, одновременно распространяются же и среди рядового коммунистического избирателя, а этот избиратель давит снизу вверх на партийное руководство, вынуждая его тоже все больше дрейфовать в сторону оппозиционности, потому что партийное руководство не может себе позволить полностью оторваться от настроений партийных масс.
— Ситуативная надежда на оппозицию в России есть?
— Конечно, есть.
— Многие утверждают, что Лукашенко побеждал на президентских выборах путем фальсификаций. Я правильно понимаю, что в России пишут такие законы, чтобы власть побеждала без фальсификаций?
— Это же тоже фальсификация. То, что сейчас происходит, – это в чистом виде фальсификация. Это злоупотребление понятием "экстремизм", натягивание этого понятия на категорию, которая точно под это попадать не должна. И в этом смысле от того, что делает Батька, это отличается несильно.
— Как вы думаете, зачем местным депутатам закрывать дорогу в депутаты? Это настолько сильные оппозиционные настроения и движения на местах?
— Сейчас ведь Юля Галямина попыталась организовать Земской съезд. Собрала не так много – несколько десятков оппозиционных муниципальных депутатов – так что там с Кремлем случилось? Опять истерика. Наплевав на все приличия, власти бросились Галямину арестовывать, депутатов разгонять, срочно придумали какую-то историю с коронавирусом, не успев даже обеспечить ей какое-то более-менее убедительное легальное прикрытие для этой истории.
В тот же самый день, когда разгоняли депутатов, которых собрала Галямина, там же в Новгородской области проходил какой-то фестиваль исторической реконструкции, который сами власти и организовывали когда-то.
Вот этот страх Кремля перед муниципальными депутатами говорит о том, что это на самом деле серьезная политическая сила. Понимаете, они же оформлены в политический институт. Настоящая революция – что это такое? Это не когда толпа выходит на улицы, нет. Толпа, просто выходящая на улицы, – это бунт.
А настоящая революция начинается, когда начинается противостояние между институтами, когда недовольные оформляются в какой-то институт. И эти институты вступают в коллизии, перетягивают друг на друга одеяло. Как это было с Советами рабочих депутатов, например, у нас в 1917 году или, например, с Якобинскими клубами во время Великой французской революции.
И муниципальные депутаты – это же институт, поэтому для властей это тоже серьезная угроза, хотя, конечно, нельзя утверждать, что уже завтра этот институт весь целиком может перекраситься – превратиться в оппозиционный. Это займет несколько лет. На отрезке в несколько лет это серьезная угроза. То есть несколько циклов муниципальных выборов, и реально там будут тысячи, если не десятки тысяч недовольных режимом людей. И если они начнут координироваться между собой, то пойди с ними что-нибудь сделай.
Это к 2024 году как раз, когда система подойдет к главной точке своей неустойчивости – президентские выборы, – к тому моменту в стране может уже сложиться серьезная прослойка недовольных муниципальных депутатов – депутатов, для которых не Путин авторитет, а Навальный. Это страшно.
— До 19 сентября остается чуть меньше четырех месяцев. Как вы считаете, Госдума до этой даты еще что-то запретит?
— Наверное, да. Там 450 человек сидят и думают в этом направлении, плюс несколько сот человек кремлевской администрации думают в этом же направлении.
— То есть направление есть – они думают.
— Да, постоянно где-то прорывает – они бросаются туда и затыкают эту дырку. А прорывать будет, потому что протестные настроения растут, с этим ничего не поделаешь.
