Специальный корреспондент телеканала "Украина" Александр Махов оказался вместе с эвакуированными из Китая в санатории в поселке Новые Санжары Полтавской области. Он летал в Ухань с экипажем и медиками, вернулся – и теперь тоже на двухнедельном карантине.
Александр провел для Настоящего Времени экскурсию по карантинному центру и рассказал, что происходит внутри здания, как чувствуют себя люди и как они реагируют на протесты снаружи.
— Расскажите, как состояние здоровья у тех людей, которые находятся сейчас на карантине?
— Сегодня утром я вместе медиками присутствовал во время обхода. Медики замеряли температуру, узнавали о состоянии пассажиров, есть ли какие-то нарекания. Из того, что я слышал, из того, что я знаю, ни у кого никаких нареканий не было, у всех температура в пределах нормы – до 37,2. Ни у кого не было зафиксировано повышенной температуры, никто не жаловался на какие-то симптомы: кашель, лихорадка, потливость – ничего такого не было. На данный момент могу сказать, что никаких признаков какого-то вирусного заболевания ни у кого нет, и у меня в том числе.
— А какое у [пассажиров] моральное состояние после вчерашнего приема?
— Я могу сказать, что в большей степени усталость у людей, потому что был долгий перелет, потом была долгая дорога в автобусе, которая сопровождалась протестами перед санчастью нацгвардии. В основном у всех эта усталость, люди хотят просто отдохнуть и прийти в себя после такой долгой дороги. Каких-то особых настроений – панических или упаднических – ни у кого я не заметил.
— А как вообще люди реагировали на соотечественников, которые именно так встречали: брошенные камни, крики?
— Я находился в автобусе с членами экипажа самолета, который летал в Ухань и забирал пассажиров. Конечно, мягко сказать, все были расстроены. В шоке были люди, потому что это какая-то дичь, когда люди, которые принимали участие в спасательной миссии, – и их таким образом встречают здесь, на родине. Я хочу сказать, что они в то же время понимают, что это не вся Украина таким образом встретила. Нас прекрасно приняли и Киеве, когда мы садились на дозаправку, и в Харькове, когда нас пересаживали в автобус. И здесь к нам отношение прекрасное со стороны руководства центра нацгвардии. Все понимают, что есть люди, которые поддались какому-то влиянию и таким образом встретили нас – закидали камнями. Конечно, [мы] расстроены.
— Какие условия содержания?
— Это здание – несколько этажей, отдельно стоящий жилой комплекс. На втором-третьем этаже живут пассажиры, на четвертом этаже живу я и медики, которые сопровождали нас во время полета. Здесь я видел [помещения] однокомнатные и двухкомнатные. Я живу в однокомнатном – здесь три спальных места, но я живу один. Кто-то тоже один живет. Я видел парня, который живет один тоже в однокомнатном помещении. Есть, кто по двое, по трое. С детьми женщина, гражданка Аргентины, у нее двое детей, она живет в двухкомнатном помещении. Я знаю еще семью с ребенком – мама, папа и сын,– они тоже живут, насколько я знаю, в двухкомнатном помещении.
Есть холодильник, телевизор, горячий душ, круглосуточное отопление. [Мы всем] обеспечены: почистить зубы, мыло, одноразовые маски у всех есть в огромном количестве для того, чтобы люди выходили куда-то. Я не могу сказать, что это пятизвездочный отель, – такие армейские условия. Но тем не менее пластиковые окна. В каждом номере есть балкон, куда можно выйти подышать свежим воздухом или проветрить помещение.
Выходить из самого здания нам запрещено – оно закрыто, там дежурят нацгвардейцы. К нам только могут прийти, принести, как, например, сегодня утром к нам приходили медики нацгвардии в защитных костюмах, принесли нам еду утром на завтрак. Все имели возможность спуститься и забрать еду. Еда упакована индивидуально у каждого: забрал к себе в номер, поел.
— То есть три раза в день приносят еду?
— Да, три раза в день. Я обед пропустил. Было утром, в обед, и вечером в половине седьмого должен быть ужин.
— Вкусно?
— Да, достаточно достойно. На завтрак была гречневая каша, сарделька, буряковый салат, был сок, было два бутерброда с твердым сыром и яйцо.
— А передают передачи, которые приносили утром сочувствующие к самому этому заведению? Я видела, что там точно были апельсины и еще что-то такое.
— Кстати, да. Я видел, что апельсины стояли возле здания, но я не знаю, от кого это: принесли ли люди или сама администрация. Я видел, что фрукты есть. И я видел, что напитки там тоже были. То есть правила такие: ты можешь договориться с кем угодно, кто находится вне территории этого нашего заведения, они могут привезти на КПП. И по фамилии они могут передать любую передачку: одежду, продукты, вещи какие-то, все необходимые лекарства. Все, что нужно, люди могут заказать и получить.
— Как вообще происходит карантин? Как проходит сегодняшний день: утром проснулись, и дальше что?
— Медики рекомендуют по возможности меньше перемещаться в здании, меньше выходить из своих комнат, рекомендуют находиться в том помещении, где все живут. Если мы выходим куда-то, я надеваю повязку и могу перемещаться по коридорам, куда-то выйти. Не могу сказать, что [условия] какие-то особые. Есть, например, антисептик для рук у каждого. И если ты куда-то сходил, что-то трогал, то побрызгал на руки, вытер и дальше занимайся своими делами. Сообщение между этажами – по лифту. Просто переходить с этажа на этаж по лестнице [нельзя] – там закрыто, чтобы люди не перемешались друг с другом. А так каждый может пойти в гости к другому человеку без проблем, посидеть поговорить, чаю выпить.
— Экипаж живет тут же? Вчера у нас была информация, что они отказались заселяться в те условия, им искали какие-то другие. Что с ними сейчас происходит?
— В том здании, где я нахожусь с пассажирами, экипажа я не видел. Где именно они находятся сейчас, я не знаю. Насколько мне известно, они на территории санбазы нацгвардии, но в каком именно здании, где их поселили – я не могу сказать. Не владею информацией. Точно так я не знаю, например, где министр здравоохранения, Скалецкая, я ее не видел.
— Не видел вообще со вчерашнего вечера?
— Я ее не видел, да. Я нахожусь в этом здании, где живут все пассажиры. В здании живут пассажиры, которых забрали из Уханя, я живу и три медика, которые с нами были, плюс сотрудник МВД, который может решать вопросы, которые возникают в здании. Мы все вместе находимся в этом здании, полностью изолированные, нацгвардия нас охраняет. Где остальные люди – сложно мне сказать. Я могу только выйти на балкон и посмотреть, что нацгвардейцы дежурят, там кто-то в курилке курит, какие-то продукты подвозят – какая-то жизнь [идет].
— Министра здравоохранения не было у эвакуированных. Премьер-министр, министр внутренних дел, которые вчера все туда слетелись, выходили в эфиры разных каналов и показывали: мы здесь – все спокойно. Они с самими эвакуированными общались?
— Не могу сказать, потому что я не видел. Именно такой вопрос людям я не задавал, общался ли кто-то из министров: Аваков это или Скалецкая. Не могу сказать, был ли какой-то прямой контакт, я этого не видел.
— Можешь еще показать нам чуть-чуть по комнате?
— Да, конечно. Вот комната, здесь три спальных места. Здесь холодильник, телевизор – телевизор еще не включал. Есть вода – пять литров, вчера сразу же нам дали воду. Балкон, дверь балконная открывается, можно выйти на балкон, подышать свежим воздухом.
— А можешь выйти посмотреть, что там? Это территория этой базы?
— Я как понимаю, это главный, наверное, корпус, потому что в него постоянно заходят, выходят из него. Здесь курилка находится. Внизу, если видно, желтая ленточка – она полностью огорожена по всему периметру здания, чтобы никто сюда не заходил. Я вижу, за деревьями находятся нацгвардейцы. То есть можно выйти подышать свежим воздухом. Вот какое-то здание, но я не знаю, что там находится, я не видел.
— Возможно, именно там будет жить министр Скалецкая, потому что руководитель этого центра обещал какое-то отдельное для нее здание выделить, чтобы она могла еще и работать.
— Кстати, могу сказать, что я не вижу никаких протестующих, по крайней мере, за забором. Я видел, что несколько съемочных групп стоят, а чтобы люди выкрикивали – такого не видел.
— Покажи, пожалуйста, в каком состоянии душ и туалет. Спрашиваю, потому что очень много спекуляций об очень плохих условиях.
— Смотрите, ванная комната, душ. Здесь горячая вода есть. Туалет. И рукомойник – есть мыло здесь, есть зубная щетка и зубная паста. Можно постираться – есть такая штука. В тех комнатах, в которых я был у пассажиров, условия либо такие же, либо есть комнаты, где чуть другие обои – чуть старее, например. Межкомнатная дверь достаточно современная, но, например, стоит шкаф – видно, что советского образца: не держатся дверки. Но я не думаю, что это какой-то особый [фактор], который может повлиять. Отличная кровать. Здесь такая же кровать стоит. А здесь – диван. Он, наверное, раскладывается. Могу выйти в коридор.
Вот коридор. Здесь на этаже живу только я и медики, которые были с нами во время полета. Такое же помещение – это второй и третий этаж, – абсолютно такие же комнаты. Это похоже на какую-то районную гостиницу. Здесь есть лифт, на котором можно, например, спуститься вниз. Сегодня утром я спускался вниз, когда забирал еду, и мы вместе с медиками спускались на второй, третий этаж к пассажирам. Вот, собственно говоря, лифт. Здесь есть дверь – выходы к лестнице, но попасть на второй, третий этаж по лестнице нельзя – [она закрыта], чтобы ограничить перемещение людей, чтобы не было такого совсем свободного перемещения.
— Не запрещают ли эвакуированным общаться с журналистами?
— Нет, не запрещают. Но могу сказать, что есть памятка в номере, где написано, что если обращаются к вам журналисты – переадресовывайте их в администрацию этого учреждения. Но каким образом могут пообщаться? Сюда никто не заходит.
— По скайпу.
— Если найдут человека, то можно записать по скайпу или по телефону – в этом нет проблем, никто не будет стоять и запрещать. Это уже решение каждого человека – общаться с журналистами или не общаться. Я знаю, что сегодня каждому пассажиру, у кого не было украинской сим-карты, потому что многие приехали с китайскими сим-картами, – им выдали сим-карты. И я думаю, что они уже с сегодняшнего дня имеют возможность звонить, общаться и коммуницировать.
