В Москве 30 мая открывается Beat Film Festival – российский ежегодный фестиваль документального кино о новой культуре. Программа делится на несколько секций.
Программа "Новые люди" создана журналистом Александром Горбачевым – бывшим главным редактором "Афиши" и заместителем главного редактора "Медузы". Она рассказывает о первопроходцах, решившихся изменить мир, в котором они живут, к лучшему – или как получится.
Рассказываем о шести фильмах программы.
"Жажда крови в Силиконовой долине", реж. Алекс Гибни
История о падении титана. Что-то античное слышится в названии печально известной компании Theranos. И в самом деле, после вспыхнувших несколько лет назад скандалов его сравнивали с Танатосом. Как и древнегреческий бог смерти, бизнесвумен Элизабет Холмс обманула множество людей, вплоть до глав государств и мультимиллионеров-инвесторов, обещанием если не бессмертия, то некой панацеи. Она открыла компанию, которая обещала мгновенную проверку на все возможные инфекции по одной капле крови. Обещание контроля над своим телом, а значит – жизнью. Игра на фобиях нынешнего цивилизованного человека: больницы, иглы, выкачивание телесных жидкостей, боль и отчуждение.
Конечно, с самого начала было понятно, что такой анализ крови – утопия. О том Холмс, двадцатилетней "мессии", заявили еще в университете. Но одни крутили пальцем у виска, а другие, в том числе ученые, надеялись. Десять лет огромная лаборатория в Кремниевой долине бесконечно перерабатывала дизайн чуда-устройства и подтасовывала результаты исследований, пока не дождалась уголовного дела.
Фильм Алекса Гибни скрупулезно, до занудства, пересказывает развитие событий, через расспросы участников и архивы мотивационных речей самой Холмс. Неотрывно следуя за ней, мы рискуем снова влюбиться в эту девушку, как влюбилась Америка в начале 21 века.
Холмс на самом деле хотела перегнать всех и, похоже, любила бесконечные сравнения со Стивом Джобсом. Только мертвый Джобс, подобно Ленину, мог оставаться недосягаемым, остальной мир должен был склониться у ног Холмс. Подобно вырвавшимся из секты, бывшие соратники не понимают, как были околдованы.
Холмс выглядит странно, она, как говорят американцы, creepy ("жутковатая"). Об этом решается намекнуть в фильме бывшая сотрудница: на собеседовании той показалось, что Холмс ни разу не моргнула. Судя по хронике, это почти так. Дело в этом, в слишком симметричном лице или в голосе – в ней чудится нечто пугающее. "Кровавый" лейтмотив фильма подсказывает: Холмс – "притворившийся вампир из Кремниевой долины". Каждая отданная ей капля крови, усилия обманутых и втянутых в обман сотрудников, питали бессмертный миф о величии нового гениального гуру.
"Майк Уоллес", реж. Ави Белкин
Небольшой некрасивый человек, имя которого знают не все, придумал пятьдесят лет назад формат "обнаженного" телеинтервью. Знаменитость под прицелом камеры, беспардонный крупный план, неудобные, единственно важные вопросы. По-своему это был допрос, с прожекторами, бьющими в глаза. Телевидение в лице Уоллеса показывало, кто новый "Большой брат", кто владеет миром. Как отмечает один из коллег в архивном интервью из фильма, за пятьдесят лет работы едва ли было интервью, в котором ведущий "60 минут" не доминировал над гостем. Политики терялись без трибуны, кинозвезды – перед коварством телеэкрана.
В то же время Уоллес, лезущий в пекло и в душу растерянным героям, пренебрегающий правилами хорошего тона и готовый сидеть за одним столом хоть с чертом, был вроде как маргиналом от журналистики, вообще не журналистом, а шоуменом, как ему пеняют "серьезные ребята" из Wall Street Journal. Журналистика хочет "фактов", а любопытный "надоеда" занимается своим искусством. Своеобразным союзником Уоллеса оказывается итальянская журналистка Ориана Фалаччи прямо отвергающая всякую объективность и заявляющая, что она, как всякий журналист – историк.
В самом деле, в интервью Уоллеса – история. По крайней мере, то, как ее увидело американское телевидение. И только из этой истории, то есть, из архивных кадров, смонтирован весь фильм Белкина; его герой умер семь лет назад.
Может быть, до наивности назидательно в фильме показано старое интервью героя с Дональдом Трампом, который "не собирается в политику", и Владимиром Путиным, который по-английски желает "счастья каждой американской семье". Но вот сенсационное интервью с Аятоллой Хомейни в разгар кризиса с американскими заложниками в Тегеране. Уоллес пеняет исламскому лидеру, что даже мусульманин Садат считает того "психом". Явно обиженный Хомейни бросает, что египетскому народу следует наказать вероотступника – через несколько лет Садат будет убит.
Что это, грозная сила медиа или приближенный к нам через медиа ужас хаоса, в который легко ввергнуть человечество? Подобно многим первопроходцам, Уоллес едва ли знал, куда приведет открытый им путь. В фильме он показан незадолго до смерти, все еще горящий на работе: переживший клиническую депрессию, гибель сына, крушение идеалов демократического ТВ, он не знал ничего, кроме работы. Его железная хватка постепенно разжимается, очевидно, что полувековой эксперимент в эфире стал документом эпохи, но не стер границу между героями экрана и теми, кому они вещают.
"XY Челси", реж. Тим Трэверс Хокинс
В 2010 году весь мир узнал о том, как американский рядовой Брэдли Мэннинг выложил в открытый доступ без четверти миллион документов американской армии. Среди них были шокирующие свидетельства военных преступлений, вроде расстрела вертолетом гражданских на улицах Багдада. Вскоре арестованный Мэннинг стал на время иконой цифровой анархической революции, как Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден. В тюрьме он объявил, что теперь является женщиной – Челси Элизабет Мэннинг, впервые осуществив транс-переход в заключении. Перед уходом с поста Барак Обама помиловал Мэннинг, и теперь она привыкает жить на свободе.
Фильм английского режиссера об американце, выступившем против Пентагона, рассказывает о захлебнувшейся революции. Девять лет назад Мэннинг был одним из многих, кто поверил, что интернет освободит человека от насилия государства, подорвав государственную монополию на секретность. Цифровая утопия, привидевшаяся новому поколению, как бы обнуляла всякую присягу, гражданские обязанности и долг перед системой. Мэннинг в чатах десятого года предстает кристальным идеалистом, для которого мышка – рычаг, переворачивающий мир насилия. Но очистительная правда сетевых разоблачений сменилась фейковыми новостями, войнами ботов и хакеров.
Застенчивая девушка в теле юноши, по прихоти судьбы ставшая солдатом на неправедной войне, не только была обречена на поражение, но и оказалась лишена подвига. "Стоило ли оно того?" – рефрен фильма. Этот вопрос задают и близкие люди, и журналисты, и Челси сама себе. Обретенная свобода осталась иллюзорной: в любом новом доме Челси первым делом проверяет все приборы и поверхности на наличие жучков. Потому так важна свобода тела, единственная безусловная победа Мэннинг в невероятных, казалось бы, обстоятельствах, под угрозой сперва смертной казни, а затем – смерти в заключении. Территория борьбы вновь уменьшилась до площади границ личности.
"Война искусств", реж. Томми Гуликсен, Мортен Тровик
Сперва Тровик, один из режиссеров, устроил в Пхеньяне памятный концерт Laibach, группы, с одной стороны, совершенно перпендикулярной искусству Северной Кореи, но подкупившей, вероятно, местных цензоров своей сугубой серьезностью и тягой к тоталитарной эстетике. Теперь – радикальные современные художники едут в КНДР для обмена опытом, а главное, в попытке совершить партизанский акт контрпропаганды. Разумеется, речь не о пропаганде "демократических идеалов" как таковых, а о том, чтобы предложить возможность искусства, не встроенного в вертикальную культурную иерархию. Творить приходится, конечно, под надзором гидов-сексотов и для специального круга зрителей, но художники убеждают себя, что это уже что-то.
Интернациональная команда нонконформистов не может не дразнить гусей хотя бы в стенах комфортабельного отеля-тюрьмы. Ребята поют рок-н-ролл в караоке, распугивают служительниц, немного подвыпив даже показывают голый зад (своей) камере. Между прочим, это выглядит небезобидно, если вспомнить судьбу несчастного американского студента Уормбира, который за дуракаваляние в КНДР поплатился жизнью. В конце концов герои фильма, устав пробивать стену идеологической непорочности Кореи, чувствуют себя словно в зловещем отеле "Оверлук": пространства коридоров искажаются, бруталистская архитектура Пхеньяна кажется ловушкой.
Комфортно ли в этом мире и ландшафте местным? Те корейцы, которых удается вывести на диалог о культурах, упорно воспринимают в штыки все, что не выглядит как традиционное искусство. Юноша, никогда не встречавшийся с девушкой, говорит, что в жизни важны высокие идеалы, а не материальное. В конце концов, один из артистов подкупает корейских ценителей коллажем, где снимок одного человека на площади размножен до толпы: это хорошо, все как один, один, как все. Мы слышим монологи художников о важности демократии и культурного обмена со взаимным влиянием. Можно предположить, что "тоталитарная корейская вера" в высокое вполне могла повлиять на западных участников эксперимента. Во всяком случае, это фильм не о победе совриска: удивительного ответа на их незаданные вопросы художники гражданам тоталитарного государства не привезли.
"Меня зовут Мохаммед Али", реж. Антуан Фукуа
Возможно, самый традиционный и честный фильм программы. Биография Мохаммеда Али, хорошо изученная и благодарная для документального кино: сколько видеоматериала, сколько драмы спорта и самой жизни собрано в архивах боксерских поединков. И Али, возможно, главный спортивный герой века, сочетающий архетипы звездного мальчика и смертоносного бойца.
В этом смысл названия: в поединке с Эрни Терреллом разъяренный Али после каждого удара требовал от соперника назвать его истинным, мусульманским именем. Звездное имя, добываемое в первобытной схватке.
Известные кадры дополнены редкой хроникой тренировок молодого Али, комических или драматических интервью, съемками ослабленного болезнью Али в кругу семьи. Мы не отворачиваемся, когда видим былого непобедимого чемпиона, полуразрушенного болезнью Паркинсона. Сам он не хотел, чтоб его жалели и спекулировали на этом. Али искренне полагал, что инвалидность – вовсе не чрезмерная плата за победы, а нынешнее бессилие искупает вечная слава.
Может, не юмор, не активизм и известное благородство, а именно этот стоицизм был залогом его обаяния. Али был из последних героев прошлого, во всех метаморфозах равный себе, делающий, что должно, и не жалующийся на несправедливость даже сразу после горького поражения от новичка. Потому и те, кому удалось победить чемпиона, чуть не плакали, зная, что низвергают божество.
"Во славу тьмы?", реж. Пэнни Лэйн
В русском прокате название "Да здравствует Сатана?" (Hail Satan) несколько смягчили. Это само по себе показывает, что религиозная тема остается нервной. В Вашингтоне открывают памятник рогатому козлу-Люциферу, консервативные активисты выходят на митинги и кричат: "Гореть вам в аду!". "Мы с удовольствием!" – отвечают сатанисты.
Церковь Сатаны – только одна из разновидностей сатанизма. Сюда идут не мистики и не дьяволопоклонники, а, в основном, атеисты, недовольные гегемонией христианства в обществе. Вдобавок – атеисты, ценящие определенную эстетику. Интервью с членами Церкви Сатаны показывает людей с разным бэкграундом и намерениями, всех по-своему обаятельных. Кому-то нравится вызов догме в духе Лео Таксиля, кто-то разбирается с травмами детства, кто-то отстаивает свободы вероисповедания и его отсутствия. Но главная идея в том, что, надев рога и назвавшись сатанистом как бы в шутку, член Церкви десакрализует саму религиозную идею. Если служение дьяволу шутка, то шутка и служение противоположной стороне. Аргументы из рук церкви выбиты заранее.
Другое дело, что, может, в этом и состоит шутка самого Сатаны над своими "адептами". Можно ли быть адвокатом дьявола понарошку? Пенни Лэйн (утверждается, что это всамделишное имя режиссера) планировала снять фильм-исследование, а в конце-концов сама вступила в секту. Значит, это пропагандистский фильм? Такая постановка вопроса уже позволяет задуматься о феномене функционирования религиозных объединений вообще, и фильм оказывается шире, чем рассказ о некой причуде белого человека.
