В разных городах Беларуси прошли массовые обыски у правозащитников, членов независимых профсоюзов, журналистов и общественных деятелей. В Следственном комитете сообщили, что обыски проходят "с целью установления обстоятельств финансирования протестной деятельности".
Пришли, например, в самый известный правозащитный центр в стране – "Весну". Их преследуют еще с 2003 года, когда они начали говорить о фальсификациях и нарушениях во время президентских выборов. Пришли также в Белорусскую ассоциацию журналистов (БАЖ), которая борется с цензурой и за свободу СМИ. Зампредседателя БАЖ Борис Горецкий рассказал Настоящему Времени, почему обыски начались одновременно по всей стране, о деталях расследования и о том, собирается ли он продолжать работать в Беларуси:
– Следком объяснил: обыски проводились "с целью установления обстоятельств финансирования протестной деятельности". Вы понимаете их логику? Вы откуда-то брали деньги у условного Запада и раздавали их протестующим?
– Нет, конечно. Мы журналистская организация, причем чтобы вступить в БАЖ, надо быть на самом деле журналистом, и не каждого человека, не каждого журналиста в БАЖ примут. У нас профессиональная организация.
– Я-то это понимаю. А их какая логика? Они-то на чем настаивают? Вы понимаете? Видели какие-то документы?
– Я думаю, их логика такая: максимально сбивать волну. Сначала, как говорил Валентин Стефанович, наступили на политиков, потом, наверное, пришел черед журналистов и правозащитников, просто чтобы максимально всех загнать под плинтус. Всех загнать ниже воды тише травы – это все и происходит. Наших коллег прессовать с самых первых дней избирательной кампании. Вот добрались и до нашей организации.
Мне показали поставление на обыск, там написано, что проводится расследование по статье 342, сейчас это народная статья, наверное, в Беларуси, потому что вот эти уголовные дела за массовые беспорядки возбуждают просто абсолютно на всех, и насколько я понимаю, среди журналистского сообщества, среди нашей организации ищут каких-то инспираторов протеста или что-то такое. Мне показали постановление, там было написано, что следствие считает, что в моей квартире могут быть какие-то документы, которые причастны к массовым беспорядкам.
Но очевидно же, что, во-первых, мы в такой ситуации работаем в последние полгода, что ничего такого и близко не могло быть. И вообще все эти годы наша организация под очень пристальным вниманием всегда находилась. Мы всегда даем отчеты, за нами внимательно следят, были и разные другие наезды в прошлые годы. Логика однозначно простая: придавить просто все, что шевелится в Беларуси. Вот настал черед журналистов.
Но большое спасибо, большой плюс международному сообществу, то, как реагировали журналистские организации всего мира, дает хоть какую-то надежду, что даже если они будут так же закручивать гайки, кто-то окажется в тюрьмах, это абсолютно не исключено, весь мир об этом говорит, реально сегодня просто разрывался телефон от звонков, от сообщений из разных журналистских союзов по всему миру, нас сегодня поддерживали. Может, в этом какая-то наша защита.
– Вы в этом постановлении, которое вам показали, в качестве кого указаны?
– Никакого статуса у меня нет. И у всех, у кого сегодня проводили обыски, никаких статусов у них нет. Просто там написано, что у Горецкого дома могут находиться материалы и документы, которые, возможно, относятся к массовым беспорядкам. У меня, например, изъяли среди прочего книги известного белорусского писателя Владимира Орлова. Они, когда их увидели, прямо сразу решили, что они их забирают.
– Стыдно, не читала, о чем они? Какая тематика?
– Это классика белорусской литературы, там было несколько книг, которые Владимир Орлов буквально несколько недель назад мне подписал, там стояли автографы с датами, поехали книги, значит, куда-то там на экспертизу. Из того, что еще забрали, переписка, например, с теми, кто сидит в тюрьмах. Сейчас, наверное, народное явление в Беларуси – писать просто своим друзьям, своим коллегам. Девять журналистов по уголовным статьям сейчас находятся в СИЗО. И ясно, что какие-то письма писались. Я не знаю, может, это уже запрещено в мире, в Беларуси. Но такое письмо изъяли, оно снова теперь в материалах уголовного дела – вот такой уровень абстракции, хотя эта абстракция в Беларуси сейчас для многих выливается в тюремное заключение.
– Понимаете сами все риски, угрозы. Что собираетесь делать? Семья не просит: "Борь, давай все бросим и уедем, будем жить спокойно"?
– Тяжело, наверное. Я слышал сегодня такие высказывания. Возможно, то, что не задержали каких-то правозащитников, подталкивает уехать. Но у меня просто нет запасного аэродрома, у меня его просто нет. Меня избрали на съезде БАЖа заместителем председателя, я несу ответственность за 1300 членов нашей организации, которые продолжают работать и продолжают нуждаться в этой организации, в нашей работе. Нас зарегистрировал Минюст, нас признала мировая общественность. Как мы можем отступить? У меня нет запасного аэродрома, поэтому мы остаемся.
Если меня будут прямо зажимать в дверях и будет такое физическое воздействие, возможно, тогда я для себя приму такое решение, но сегодня я с утра надел теплую одежду без ремней, без шнурков, потому что я был уверен, что будет продолжение в следственном изоляторе. Я остаюсь, я здесь остаюсь, потому что у меня нет запасного аэродрома. Я белорус, я ничего не нарушаю, наша организация действует в рамках законодательства, и весь мир нас поддерживает, потому что очевидно, что Белорусская ассоциация журналистов ничего не нарушает.
– Борис, ваши предположения, какую трансформацию в дальнейшем обретет это дело, в рамках которого проходили сегодня эти обыски?
– Тяжело сказать. Я не знаю, какая задача стоит. Потому что в белорусских верхах не всегда сразу понятно то, на что расчет. Иногда начинается давление, но оно не заканчивается большими сроками. Иногда такие обыски, а завтра люди задержаны как представители офиса по правам людей с инвалидностью. И оказываются в следственном изоляторе. На прошлой неделе у нас была такая история. Я не знаю, какая там стоит задача. Просто попугать, парализовать деятельность, как сделали с нашим офисом, сейчас мы видим кадры, наш офис опечатан, мы не можем даже попасть в него. Или заколотить нас в следственные изоляторы и абсолютно прекратить любые действия. Не знаю, какая стоит задача. В любом случае наезд очень серьезный. И возможно, в ближайшие дни он будет продолжаться, потому что сегодня до самого вечера шли обыски. Возможно, завтра с утра тоже к кому-то придут.
