До наступления ВСУ в Харьковской области ее треть была оккупирована. Когда начались боевые действия и уже после прихода российской армии, местные жители пытались оттуда выехать. Сколько украинцев в итоге остались под оккупацией, подсчитать крайне сложно. Советница главы Харьковского облсовета Наталья Попова сказала Настоящему Времени, что речь может идти о 50 тысячах жителей.
– Мы не понимаем на данный момент цифр касательно, например, того же Изюма. То, что происходило там на протяжении всего этого времени, сравнимо только с Мариуполем. Люди прятались в многоэтажных домах, подвалах, и россияне наносили прямые удары по этим домам. Люди оставались в подвалах. Спасателей к домам впоследствии не подпускали, не давали доставать людей. Это касалось и некоторых частных домов. Поэтому нам нужно понять, какое количество людей у нас погибло.
Там разрушена система связи, уничтожены соты, была только одна высота, с которой мы могли связаться с гражданскими, с нашими людьми, которые находятся на тех территориях, говорить сейчас сложно. Провести не только полную перепись тех, кого мы потеряли, кто пропал и погиб. Мы даже на данный момент однозначно не можем подсчитать количество зданий, которые находятся на местах. О людях говорить физически невозможно.
Вы прекрасно знаете, сколько месяцев уже проходит пересчет людей, которые погибли в Буче, в Ирпене, на территориях, которые находились не под контролем короткое время по сравнению с оккупацией в течение шести с половиной месяцев в некоторых населенных пунктах Харьковской области. Об этих цифрах мы будем уже говорить после деоккупации.
– Во время этого наступления ВСУ вы пытались как-то гражданских обезопасить, предупредить?
– Абсолютно. Конечно. Когда начинаются любые продвижения, то через местные общины, через местных жителей всех абсолютно гражданских просили спуститься в подвалы, взять с собой воду, еду, спуститься в погреба, то есть полностью обезопасить их для того, чтобы как можно быстрее и аккуратнее наши могли пройти и освободить территории, для того, чтобы мы смогли иметь как минимум медицинский доступ к гражданским. Больше полугода люди не имели доступа к нормальной медицине. Чтобы могли завезти гуманитарную помощь, чтобы мы могли вывезти детей в безопасные места.
– А как это происходило? То есть люди на местах связывались? Или вы каким-то образом устанавливали?
– Это информация, которую я не могу озвучить. Хочется поблагодарить людей на деоккупированных территориях, которые своевременно и массово сообщали о местонахождении противника, которые помогали корректировать наше продвижение и делали все возможное, чтобы ВСУ как можно быстрее освободили наши территории.
– Освобождение около 20 населенных пунктов означает ли, что в них сейчас жители могут возвращаться?
– Ни в коем случае. Только после того, как линия фронта отодвинется еще дальше от этих населенных пунктов, после того, как в населенные пункты зайдут саперы, которые проверят, что заминировано, а что нет. Яркий пример того, насколько россияне не имеют ни совести, ни каких-то моральных качеств и нарушают правила войны: в населенном пункте Циркуны, когда россияне отступали из него, они ставили растяжки, гранаты не только по улицам, не только по маршруту передвижения военных, они ставили растяжки даже на кладбищах, куда пойдут бабушки, дедушки посетить своих уже усопших родственников, для того чтобы люди подрывались даже там.
Давайте отодвинемся от этих сел подальше, чтобы гражданские смогли спокойно уже выходить, насколько это возможно спокойно в воюющем регионе, на улицы, и тогда будем оценивать потери. Нужно понимать, что есть расстояние, например, для ближнего боя, когда россияне могут расстреливать с автоматом, есть расстояния, с которых стреляют из минометов, из "Градов". А есть расстояние, например, как накрывают Харьков из РСЗО – это точечные удары. И когда уже по населенному пункту могут наноситься только точечные удары, тогда относительно, насколько это возможно во время войны, населенный пункт становится безопасным.
– Вы сейчас понимаете, как выглядят эти 20 населенных пунктов, которые удалось освободить? Полная разруха на этих территориях?
– Где-то больше, где-то меньше разрушенных домов. В некоторых селах мы наблюдали, что даже здания администрации остались целыми, над которыми возвышается теперь опять, как и необходимо, флаг Украины. Разрушено много.
