Псковский областной суд отказал журналистке Людмиле Савицкой в снятии статуса "иноагента". Савицкая, которая сотрудничает с Радио Свобода, стала одной из первых, кого российский Минюст признал физическим лицом, "выполняющим функции иностранного агента". Савицкая живет с этим статусом уже больше семи месяцев, и сейчас в реестре Минюста уже 18 человек, получивших такой статус.
Российские власти говорят, что статус "иноагента" не означает запрета на деятельность и журналисты вполне могут продолжать работать в таком статусе. Однако, помимо юридических сложностей и бесконечных отчетностей, это несет куда большие проблемы с работой, рассказала Савицкая в эфире Настоящего Времени.
— Пресс-секретарь российского президента заявляет, что статус "иностранного агента" не означает запрета на работу. Для тебя этот статус таким запретом стал?
— Этот статус существенно осложнил мою работу. Было бы неправдой сказать, что я перестала работать, но это труд вопреки. Это постоянная борьба за профессию, за право зарабатывать таким образом, за право проявляться в этом мире таким образом. Для меня журналистика – это не просто работа. Это режим жизни, который 24 на 7, 365 дней в году. Я на отпуске, как мужу говорю, грею ушки, когда слышу что-то интересное, и делаю себе пометки где придется, потому что это стиль жизни. И этой важной, определяющей для меня части меня лишили, потому что мы живем в России, где, несмотря на бравурные заявления чиновников, цифровизации нет, интернета в большинстве сел нет. Люди смотрят Первый канал, "Россию 1", Россию 24". Оттуда им говорят, что кругом враги, вот-вот придут солдаты НАТО, есть "иноагенты", есть "пятая колонна", есть великий царь, который всех обязательно рассудит, помилует, плохих накажет. И в этой реальности работать с ярлыком врага народа – "иностранного агента" – очень сложно, это на грани невозможного. У меня сорвалось по меньшей мере 10 репортажей из-за этого статуса.
— При этом, насколько я знаю, ты судилась с Минюстом и суд в Пскове, если я не ошибаюсь, однажды встал на твою сторону?
— Не совсем встал на мою сторону, это скорее была сторона здравого смысла. Речь о том, что на время судебных разбирательств суд принял решение приостановить те требования, которые предъявляются ко мне как к "иностранному агенту". То есть я могла не маркировать свои материалы, я могла не отчитываться, я могла приостановить свои действия относительно создания юрлица, которое меня государство зачем-то обязало создать. Это было приостановкой, я по-прежнему в реестре все это время была. С меня никто не снимал ярлык "иноагента", просто я могла какое-то время не исполнять эти обязанности. Но это длилось пару месяцев.
— По-моему, таким образом псковский суд идет немного против федеральной власти?
— Возможно, суд просто руководствовался здравым смыслом, но я предполагаю, что в суд немедленно после этого решения поступил звонок, потому что судья Татьяна Семенова, рассматривавшая мое дело в первой инстанции и принявшая это решение о приостановлении действия требований к "иноагенту", принимала буквально через пару дней решение и в отношении моего коллеги, главного редактора независимой газеты "Псковская губерния" Дениса Камалягина, у которого были идентичные основания, идентичные требования в иске, и ему она буквально через пару дней отказала в приостановке этих требований. То есть очень похожие иски, очень похожие ситуации, но мне приостанавливают, а Денису через два дня не приостанавливают. Я предполагаю, что с судьей мог состояться разговор: "А вы что вообще делаете? Вы понимаете, что вы сейчас сделали? А ну-ка, пожалуйста, назад". Но так как "назад" к Савицкой – было бы совсем громко и напоминало бы истерику, поэтому "назад" применили к Камалягину.
— В списке на сайте Минюста указываются только фамилия, имя и отчество. Как вообще можно понять, что российские власти именно тебя вносят в этот список, а, например, не вносят твою тезку туда?
— Это такие невербальные сигналы, которые невозможно не чувствовать. Я их ощущала с 2019 года, когда вокруг меня началась какая-то нездоровая движуха правоохранительных органов: это визиты полиции на дом, это допросы в качестве свидетеля по материалам, которые я пишу, которые хотели устроить, это какое-то нарочитое внимание на публичных акциях, разговоры, фото, видео. Это все могло бы казаться паранойей, если бы не было таким явным. Я с 2019 года понимала: что-то не так, что-то происходит. В конце 2020 года я поняла, во что это вылилось. У меня не было сомнений, что это я. Когда на тебя пишет заявление в полицию администрация Псковской области, глава аппарата губернатора – это о чем-то говорит. У меня не было сомнений.
— Ты говорила, что репортажи у тебя сорвались из-за этого статуса. С тобой отказываются говорить и простые люди, и чиновники, зная, что ты "иностранный агент"?
— Чиновники не формулируют напрямую, что я "иностранный агент". У меня был только один чиновник из сферы культуры, который так и прокомментировал: "Вы знаете, на какое СМИ вы работаете? Вы знаете, в каком оно реестре? Вы знаете, какую политику проводит наше государство в отношении этих СМИ?" – он буквально отчитывал меня. А простые люди – у них у всех есть гугл, они просто вбивают мою фамилию, они видят, что что-то не то и, кажется, власти ее не любят, и на всякий случай отказываются. Формулируют это тоже: "Знаете, у нас работа, у нас дети, как-то давайте в другой как-нибудь раз", – то есть никогда.
