В городе Порденоне на севере Италии 15-й год подряд проходит кинофестиваль документального кино Pordenone Docs Fest. Часть программы этого года посвящена конфликту в Украине. В Порденоне показали ретроспективу работ украинки Алины Горловой. Ее также наградили премией за заслуги в области документального кино Images of Courage ("Изображения храбрости").
Гран-при фестиваля получил фильм Андрея Лисецкого "Земля Ивана". Главный герой фильма – украинский художник-самоучка Иван Приходько. Ему 80 лет, он ведет жизнь аскета, занимается земледелием и, как он сам говорит, декоративно-прикладным творчеством. Его работы заинтересовали кураторов, и Иван отправляется в Киев на собственную выставку в главном выставочном пространстве столицы – "Мистецьком Арсенале".
Режиссер фильма Андрей Лисецкий не приехал на кинофестиваль, мы связались с ним и поговорили о его фильме, главном герое, Украине и войне.
– Как я знаю, вы остались в Украине документировать войну. Где вы снимаете сейчас?
– Я и в Киеве, и возле – езжу по Украине. Стараюсь документировать события, которые происходят, как действуют наши ЗСУ, как действуют мирные люди. Я поражен украинским народом, я очень горд. Видеть, как все люди включены в эту проблему, как они героически и мужественно, несмотря на все лишения, помогают друг другу, – это очень вдохновляет.
– Вы один снимаете? Как происходят съемки с точки зрения безопасности? Или вы объединились, как, например, коллектив "Вавилон 13"?
– Сначала все происходило очень хаотично, никто не ожидал таких масштабов. Постепенно выработались механизмы аккредитации от ЗСУ. Но я скажу честно, до 4-5 апреля в Киеве было все очень напряженно, так как город был фактически блокирован, и контакты с военными были очень сложные, было проблематично что-то снимать. Но тем не менее все-таки получилось снять кое-что, волонтеров, есть истории.
– У вас как у режиссера есть уже какое-то видение того, что вы хотите сделать с этим материалом?
– Я прежде всего оператор, так что изначально у меня не было какой-то цельной идеи. Но было понимание того, что это все нужно документировать. Параллельно с развитием времени у меня в голове вырисовываются истории, я продолжаю наблюдать.
– В "Земле Ивана" вы тем не менее выступили как режиссер?
– У меня не было четкого решения стать режиссером. Познакомившись с героем, увидев уникальное сочетание украинской архаики, этой удивительной хаты на фоне хай-тека аэропорта Борисполя, я просто пошел за фактурой, стал снимать, не имея планы на фильм.
Потом я просто сдружился с паном Иваном, и мы просто интересно проводили время. Накопилось какое-то количество материала, мои коллеги режиссеры говорили, что жалко бросать такую историю, и убедили меня довести ее до какого-то логического финала.
– Как вы нашли этого удивительного героя?
– Совершенно случайно. Мы ездили в поисках натуры для другого фильма, и недалеко от аэропорта я увидел эту хату XIX века в отличном состоянии, меня потряс этот контраст, я постучал в калитку, зашел, и так мы познакомились.
– Ваш герой полностью доверяет камере? Сложно ли было добиться такой близости?
– Удивительно, что преграда между нами сразу исчезла, сформировались дружеские отношения без перспективы на какой-то фильм. Может быть, в этом и есть секрет непосредственного общения. Наверное, так чаще всего и бывает в документальном кино, если отношения с героем выстраиваются, то и съемки будут интересными.
– У вас получилась такая история успеха, работы Ивана показывают в главном выставочном пространстве Киева – "Мистецьком Арсенале". Насколько выставка повлияла на вашего героя? Вы старались как-то повлиять на сюжет?
– Этот опыт моей работы в режиссуре дал мне понять, насколько разные профессии – оператор и режиссер. Хотя казалось бы! Я уже много лет работаю оператором, но какие-то нюансы открывал для себя впервые. И когда я начал подходить более осознанно к фильму, у меня были планы по поводу развития сюжета, влияния на него. Знаете, самое смешное, что все мои попытки как-то повлиять на сюжет, как-то его скорректировать не вошли в картину. Интереснее перипетии, чем жизнь, не выдумать, как показал опыт.
А по поводу истории успеха. Здесь очень интересный момент. Часто, возвращаясь со съемок, мои звукооператоры (я работал с несколькими) после попадания в эту среду мне потом воодушевленно говорили: "Как здорово там! Как мало нужно для того, чтобы быть счастливым". Та ситуация, когда мы все находимся в какой-то погоне и борьбе за благами, мы часто теряем какие-то простые вещи, которые и дают ощущение счастливой наполненной жизни. Это было интересно слушать от коллег. Он нам дал понять, что человеку не так много нужно, чтобы быть в гармонии с самим собой.
– Фильм вызывает желание совершить дауншифтинг. Вы сами не хотели "уйти в лес"?
– Конечно. Но опять же, возникает вопрос, насколько наше поколение готово отказаться от света, водопровода? Так что выбор неоднозначный. Однозначно его опыт вдохновляет. Но каждый должен для себя принимать это решение и понять, как строить свою жизнь. Главный момент в его случае – это отношение к жизни. У него простота быта абсолютно гармонично сплетается с творчеством, с отношением к людям.
Может быть, если вы из другого поколения, то вам не нужно такое полное отрешение от социума. В его случае это все про приоритеты, не про желание потреблять, а про желание что-то отдавать. Это очень сильно перекликается с ситуацией, которая сейчас у нас в стране. Страшные события настолько поменяли приоритеты людей, сейчас у всех есть желание делиться со своими конпатриотами всем чем можно. Эта война очень сильно поменяла людей и страну. Это очень здорово наблюдать. Все хотят помочь друг другу, помочь стране. Это вдохновляет.
– Вы поддерживаете связь с паном Иваном? Как он переживает события?
– Я разговаривал с ним в первый день нападения. Я знаю, что его поселок Дударков был под обстрелами "Градов". Он как раз планировал собрать детей и порисовать с ними вместе. Он должен был выехать оттуда. Но из-за последних событий в Гостомеле, Буче у меня не было возможности узнать, съездить к нему. Надеюсь, что в ближайшие время выберусь.
– В фильме одна из самых важных сцен – это разговор пана Ивана с куратором "Мистецького Арсенала", в котором мы понимаем, что они говорят на разных языках. Она пытается концептуализировать его искусство, в то время как в его голове вообще такого понятия не существует. Разговаривали ли вы с ним об этом? Как он видит себя в контексте современного искусства?
– В разговоре с куратором, когда она пытается выстроить концепцию его творчества, его главный посыл был такой: "Нужно жить так, чтобы персонажи картин любовались нами". И мне кажется, что его главное художественное высказывание, перформанс – это его стиль жизни, отношение к окружающим. Его работы ценны тем, что это не игра в примитивное искусство, это оно и есть. Может, оно, конечно, очень архаично, но интересно, что после премьеры фильма буквально десятки людей стали ездить к нему туда из Киева, стали искать его там, общаться. Фильм пробудил интерес к его творчеству.
Этот новый широкий круг общения дал ему какой-то потрясающий заряд энергии. Мы с ним встречались летом во время его новой выставки, и там я увидел абсолютно новый цикл работ, не похожий на то, что он делал раньше. Этот новый фидбэк от публики на него сильно повлиял. Это очень интересно для меня. Потому что человек, которому 80 лет, может так радикально освободиться от стиля, он сейчас делает скульптуры.
– А вы снимаете продолжение?
– Нет, я думаю, я вряд ли смогу что-то еще добавить. Но интересно, что он все еще находится в поиске. Его история еще продолжается.
– Свой второй фильм вы планировали снимать о другом художнике – Борисе Блаженном, тоже довольно интересном персонаже, который живет в подвале дома на окраине Киева и занимается исследованием сосуществования искусственного интеллекта и человека. На каком этапе производства вы находитесь?
– Мы активно снимали, но события 24 февраля чуть-чуть поменяли нашу историю. Мы собирались с Борисом и его друзьями и много разговаривали. В этой атмосфере ожидания и непонимания, что происходит, мы задавались вопросами: "Что делать художнику на войне? Может ли как-то искусство быть полезным на войне?" Возможно, этот фильм будет пробовать отвечать на эти вопросы. Но еще нужно время, чтобы это осмыслить и осознать.
– Была ли у вас мысль об отъезде?
– Нет. Это моя земля, как я ее могу бросить? Мне кажется, тем, кто уехал, сейчас гораздо тяжелее. Потому что находясь внутри события, оно всегда менее драматично воспринимается. А те, кто уехал, за всем наблюдают из новостей, а новости любят сгущать краски, они всегда показывают самое страшное.
– Как документалист как вы воспринимаете информационную войну, которая сейчас разворачивается?
– Мне кажется, российская пропаганда уже настолько потеряла какую-то связь с реальностью, что я не знаю, что и сказать. Это какой-то альтернативный мир, в котором люди живут и получают удовольствие.
– Они создают зону комфорта для себя, чтобы уйти от реальности?
– Я думаю, что это не зона комфорта, а зона страха. Они просто боятся посмотреть на себя, правде в глаза. Вы знаете, я недавно был в одной школе под Киевом, где находился штаб российской части, я был в шоке от того, как они там все уничтожили, разбили, какое-то полное расчеловечивание.
– Возвращаясь к вопросу о роли художника на войне, как вы сами себе отвечаете, можете ли вы помочь чем-то?
– Я сам еще не прошел этот процесс, но я слышал от одного военного очень интересную мысль: "Надо что-то защищать!" Сейчас идет война не только за землю, за людей, за культуру. То, что формирует детей, то, что делает украинцев украинцами. Очень важно, чтобы было что защищать. И культура является объектом защиты. Это то, что нас идентифицирует и объединяет.
