25 января 1960 года приказом МВД СССР№ 020 был расформирован ГУЛАГ. Система лагерей насчитывала около 30 тысяч мест заключения, в которые попадали миллионы репрессированных советских граждан. Но несмотря на официальное закрытие, политические преследования и борьба с инакомыслием продолжались вплоть до распада Советского Союза. К 60-й годовщине ликвидации ГУЛАГа Настоящее Время поговорило с Энн Эпплбаум, американской журналисткой и автором книги "ГУЛАГ: паутина Большого террора", о причинах решения 1960 года, его последствиях и сохранении памяти о репрессиях в сегодняшней России.
— 25 января 1960 года советское МВД ликвидировало ГУЛАГ. Можете рассказать, что привело к этому решению? Какова была мотивация?
— Самое важное, что здесь необходимо понять, – что это решение упразднило учреждение, которое называлось ГУЛАГом. Это был конец массовой системы лагерей, которые были тесно связаны с принудительным трудом и в которых побывало много миллионов людей. Но это был не конец концлагерей в России.
Было несколько причин, по которым ГУЛАГу как масштабной системе был положен конец. Во-первых, эта система была очень дорогой и невыгодной. Тот факт, что заключенных использовали во многих важных инфраструктурных проектах, означал, что эти проекты были медленными, неэффективными и плохо работали. Уже к концу жизни Сталина его окружение понимало, что такая экономическая система, в которую встроен ГУЛАГ, была очень расточительна и разрушительна.
Во-вторых, существовали еще и политические мотивы. Группа людей вокруг Сталина, в том числе Никита Хрущев, не верили в то, что массовые аресты – это хороший способ поддержания порядка. Они знали, что многие люди в системе лагерей были невиновными и не заслуживали того, чтобы оказаться в тюрьме.
Но в их переписке друг с другом и в газетах, которые выходили между 1953 годом, когда умер Сталин, и 1960-м, они в основном говорят об экономике. Они называли это решение экономическим, хотя я уверена, что это было и политическое намерение.
— То есть советское руководство пришло к выводу, что ГУЛАГ больше не является жизнеспособной системой?
— ГУЛАГ в 1930-х и 1940-х годах использовался для крупных дорожных проектов, для того, чтобы развивать заводы, колхозы, копать уголь, добывать золото, рубить деревья. Это была очень важная часть экономики. Сталин надеялся использовать ГУЛАГ как самый быстрый способ добиться индустриализации и думал, что использование заключенных поможет ему это сделать. Но даже когда Сталин был жив, люди под ним знали, что это не так – что заключенные, на самом деле, не очень хорошие работники. Система была очень неэффективной и фактически не работала. И это был их экономический аргумент в пользу того, чтобы ГУЛАГ перестал существовать.
— Хотели ли они заменить систему ГУЛАГа чем-то новым?
— Они не стали восстанавливать и возвращать систему с миллионами заключенных, но политические аресты продолжились [и после 1960 года]. По-прежнему сохранялись специальные статьи в законе, которые использовались для ареста людей по политическим мотивам. И они продолжали держать политзаключенных в отдельных специальных тюрьмах и учреждениях, так было до конца 1980-х годов.
— Вы сказали бы, что решение 1960 года было в значительной степени символическим? Имело ли оно какие-либо долгосрочные последствия или последствия вообще?
— Это был конец бюрократического института, называемого ГУЛАГом. Сам институт был символом сталинских репрессий. Так что в этом смысле это было символично. Но я не думаю, что решение 1960 года столь важно. Оно было лишь частью процесса.
Первая масштабная амнистия для заключенных ГУЛАГа была объявлена еще в 1953 году, тогда было освобождено более миллиона человек. В период между 1953-м и 1960-м было еще больше отпущенных. Таким образом, большая часть заключенных к 1960 году уже уехали из лагерей, и системе сталинских репрессий фактически настал конец. Решение 1960 года было только финальной точкой этого процесса.
— Можно ли сказать, что формальное решение о роспуске ГУЛАГа привело к изменению восприятия свободы советскими гражданами?
— Не думаю. Система стала менее жесткой, людей перестали убивать за то, что они бросают вызов государству, или, по крайней мере, [стали убивать] не так часто. Меньше людей стало попадать в тюрьму, но это не изменило фундаментальную природу системы.
— Привело ли это хотя бы к более открытому обсуждению системы ГУЛАГа в советском обществе в годы хрущевской "оттепели"?
— Что действительно привело к более открытой дискуссии, – так это решение Хрущева разрешить отдельным людям публично рассказывать о лагерях. Самый известный пример – Солженицыну было разрешено издать свой рассказ "Один день Ивана Денисовича" (рассказ был написан в 1959 году и опубликован в журнале "Новый мир" в 1962-м – НВ). Это было первое отрицательное описание лагеря с точки зрения заключенного, до этого публиковались только положительные [пропагандистские] отзывы и фотографии. Рассказ Солженицына был издан в советском периодическом издании, он был доступен простым людям. Это вызвало волну национальной дискуссии в конце 1950-х годов.
— По вашему мнению, что означал этот шаг с точки зрения того, как ГУЛАГ отражается в российском обществе сегодня? Как вы думаете, есть ли здесь связь с тем фактом, что российское общество (и российское правительство), похоже, борются с памятью о ГУЛАГе по сей день?
— Последние семь или восемь лет я не приезжаю в Россию, так что мое понимание может быть устаревшим. Но я думаю, что ГУЛАГ просто не обсуждается в России, это не часть общенационального разговора. Я знаю, что есть очень хорошая серия фильмов, которая была сделана группой под названием Coda Story. Есть выжившие репрессированные, которые теперь чувствуют, что их истории пытаются скрыть, что им трудно говорить публично. Они знают, что публичное признание их прошлого исчезло.
Многие архивы, к которым у меня был доступ во время исследования, когда я работала над книгой и писала о лагерях в 1990-х годах, работают и сейчас, но к документам больше нет доступа. Тогда они были рассекречены, а теперь снова приобрели статус совершенно секретных документов, и их очень сложно использовать.
Но есть люди, которые продолжают писать и говорить о ГУЛАГе. В России есть несколько прекрасных историков. Есть организация "Мемориал", которая изначально была создана для того, чтобы увековечить память о ГУЛАГе, а также бороться за права человека. Их публикации очень хороши, но это не массовая организация или учреждение. И я не вижу, чтобы память или осознание ГУЛАГа были очень широко распространены.
Я не думаю, что российское государство борется с памятью о ГУЛАГе. Они просто не признают ее. Они не очень много говорят об этом. И я знаю, что они в курсе того, что случилось. Но люди в государстве не делают никакой попытки сделать эту часть истории более понятной.
— Есть ли какая-то связь между репрессиями в СССР и политическими преследованиями, которые происходят в современной России сейчас?
— Я думаю, что они происходят от одного и того же – от концепции государства. У Путина, бывшего офицера КГБ, советское образование. Государство в этой парадигме является всемогущим, а права личности в ней не имеют значения. У людей в российском правительстве есть параноидная идея о том, что любой критик – враг. Это очень советский способ мышления – думать, что любой, кто осмелился комментировать или критиковать то, как все делается, является иностранным агентом. Этот вид советского мышления выживает и укрепляется при нынешнем режиме.
Есть в современной России и примеры политических убийств, а также политзаключенных. Людей арестовывают не потому, что они совершили преступление, а потому, что они сделали что-то, что оскорбляет правительство или президента. Неспособность помнить и увековечить память о ГУЛАГе — это одна из причин происходящего. Люди не помнят, что подобное уже было. Они не признают, что такие отношения государства и общества опасны. Они не видят, как они связаны с прошлым.
