Анна Щетинина прожила удивительную жизнь. Она родилась за 10 лет до революции и стала первой в Советском Союзе женщиной – капитаном дальнего плавания. Всю жизнь ей пришлось бороться со стереотипами и совершать почти невозможное, но Анна никогда не жалела, что выбрала море, и с гордостью носила капитанскую фуражку. О ее удивительной судьбе рассказывает проект Сибирь.Реалии.
Анна Щетинина родилась 26 февраля 1908 года на станции Океанской под Владивостоком. Там работал сначала стрелочником, а потом лесником ее отец, Иван Щетинин. Он воспитывал своих троих детей в строгости и старался с детства подготовить их к суровым реалиям жизни.
"Как у каждого лесника в те времена, у него была берданка и большой шестизарядный револьвер Смита и Вессона. При "стрельбах" не признавалось никаких холостых зарядов. Все было взаправдашним. Помню первый урок, – вспоминала Анна Щетинина в автобиографической книге "На морях и за морями", изданной в 1968 году (все дальнейшие цитаты Анны Щетининой приводятся из этой книги. – Ред). – Я не могла держать в руках тяжелую берданку, но отец был неумолим. Закрыв глаза, нажала спусковой крючок. Сбитая с ног сильной отдачей в плечо и оглушенная выстрелом, я долго не могла прийти в себя, потом с ревом побежала к маме. Но ни слезы, ни заступничество мамы не избавили меня от второго выстрела".
Уметь обращаться с оружием Анне было необходимо. Когда родители уезжали из дома, они оставляли детям две заряженные берданки на случай нападения хунхузов (члены организованных банд, действовавших в Северо-Восточном Китае, Маньчжурии и на территориях российского Дальнего Востока во второй половине XIX – начале XX века).
Когда началась Первая мировая война, Ивана Щетинина призвали на фронт. Вернувшись домой, он перевез семью в пригород Владивостока – в те годы безопаснее было держаться поближе к большому городу.
Когда в столице Приморья установилась советская власть, Анна наконец смогла пойти учиться.
"В 1919 году Анна Ивановна поступила в начальную школу в поселке Океанская. Затем училась в смешанном лицее, где вместе обучались и девочки, и мальчики, в поселке Сад-Город – это еще немного подальше, на станции Лянчихе. А в 1922 году поступила в единую трудовую школу на станции Седанка", – рассказывает Геннадий Воронин, капитан дальнего плавания, член Русского географического общества.
Щетинины, по его словам, жили бедно, оплачивать проезд дочки до школы по железной дороге они не могли. Поэтому Анна в любую погоду пешком проходила 14 км в день – сначала 7 км до школы, а потом столько же обратно. Она начала учиться позже сверстников, но, упорно занимаясь, смогла "перепрыгнуть" два класса.
"Я понимала, что школу надо закончить во что бы то ни стало. На глазах был пример сестры, которая не имела возможности доучиться и теперь с трудом добывала себе работу в городе", – пишет Щетинина в своей книге.
Летом 1924 года Иван Щетинин устроился на рыбный промысел в лимане Амура. На летних каникулах семья отправилась вслед за ним на маленьком пароходике – когда шла рыба, рабочие руки были на вес золота. 16-летнюю Анну охотно взяли на разделку добычи.
Первое путешествие на настоящем морском судне произвело на девушку огромное впечатление. Она исследовала каждый уголок корабля и впервые поняла, чем хочет заниматься во взрослой жизни.
"Я видела, что на пароходе работают только мужчины. А есть ли где-нибудь женщины-моряки? Во Владивостоке было мореходное училище. Но как туда поступить? – пишет Щетинина в своей книге. – Я написала письмо начальнику училища. Конверт с замиранием сердца опустила в ящик и стала ждать ответ. И наконец, ответ: две строчки – приглашение "явиться лично" и подпись начальника техникума".
Анна пишет, что во время этого собеседования директор училища попытался ее отговорить от поступления:
"Не забывайте, что с первых же дней к вам будут относиться не снисходительнее, а строже, чем к другим. На работу придется тратить больше сил и энергии, чем вашим товарищам. Если ошибется или не сможет что-то сделать парень, это будет просто ошибкой. А если вы – скажут: "Что ж – баба! Чего же от нее ждать!" – вспоминает девушка. – Это будет и несправедливо, и обидно, но это будет. А успехи ваши будут приписывать тем воображаемым послаблениям, которые якобы делались вам как женщине. Много у нас еще людей старой закваски, да и просто злопыхателей, и изживется это не скоро. Вот попадете к какому-либо старому боцману, так он из вас всю душу вытрясет".
Анна все же решила рискнуть и поступила в училище. Конкурс был большой: 200 заявлений на 42 места, но Анне удалось пройти. На курсе, к ее удивлению, оказались еще две девушки – сестры Надя и Лиза.
"Учеба шла легко, во-первых, потому что все нравилось, во-вторых, я чувствовала, что не имею права учиться как-нибудь", – вспоминала Анна. Куда сложнее, по ее словам, было решить другую проблему: на что жить во время учебы? Родители ей помочь не могли, а стипендию получали менее половины студентов, и девушек среди них не было.
Однажды ее однокурсникам-парням предложили поработать на погрузке соевых жмыхов на теплоход. Анна отправилась с ними.
"Время – с десяти вечера до шести утра. В восемь все должны быть на занятиях, о пропуске которых никто и не помышлял. Пока носили по два круга жмыхов (около 30 кг), еще было под силу. Но когда решили носить по три круга, чтобы до утра закончить погрузку, стало хуже. Мне было очень тяжело, – вспоминает она. – Не один "грузчик" сошел с дистанции. Я отлично сознавала, что вот здесь – по-настоящему серьезный и решающий экзамен. Выдержишь – все пойдет легко, а не выдержишь – можешь дальше не стараться. И я работала, не имея сил ни огрызнуться на иронические реплики, ни по-хорошему ответить на товарищескую заботу".
Сдав этот "экзамен", Анна переломила отношение однокурсников, которые поначалу относились к ней с большим скепсисом.
После первого курса предстояло новое серьезное испытание – летняя практика на настоящем судне. Анну и двух других студенток назначили на корабль "Симферополь". Но едва поднявшись на борт, они сразу же столкнулись с агрессией. "Вы что ж, бабье… в самом деле собрались в рейс идти? Не было этого и не будет. Если еще раз появитесь на судне – раздавлю. Не плавали с бабами – и не будем", – выразил общее мнение один из будущих коллег.
Девушек на борт все же взяли, но нападки и провокации команды в их адрес не закончились. Никаких скидок Анне и ее сокурсницам не делали, скорее, наоборот. Работать пришлось наравне со всеми, в случае провинности – драить гальюн. После этой практики сестры Надя и Лиза ушли из техникума. Анна осталась. Более того, чтобы не приходилось так много времени тратить на подработки, поселилась в общежитии, в комнате на 9 человек, где была единственной женщиной.
После третьего курса Анна неожиданно вышла замуж за радиста Николая Качимова. Семейная жизнь не помешала ей успешно сдать все экзамены: из 42 студентов, поступивших в техникум 4 года назад, доучиться смогли лишь 18, и она была среди них.
По распределению Щетинина попала в Акционерное Камчатское общество (АКО). Она работала сначала матросом, а потом штурманом на судах "Тунгус", "Охотск" и "Ламут". Самым запоминающимся плаванием того периода для Анны стал перегон рыболовного траулера "Топорок" из Ленинграда через Гибралтар и Средиземное море на Дальний Восток: она впервые побывала в европейских портах и египетском Порт-Саиде. В Аравийском море судно попало в сильный шторм. Волны были такими, что "когда траулер находился у подножья волны, горизонт закрывался полностью". Но Анна пишет в своей книге, что в момент опасности больше всего запомнила удивительную красоту моря.
"Море было веселое, густо-синего цвета, которого ни в северных, ни в дальневосточных морях не увидишь. Особенно красиво оно перед заходом или после восхода солнца, когда светило низко над горизонтом и его лучи пронизывают верхнюю часть волны. Вода горела тогда ярко-синим пламенем, и этот цвет в сочетании с белизной пенистого гребня создавал сказочное впечатление", – вспоминает она.
Анна постепенно набиралась опыта и стала сначала вторым помощником капитана, а потом старпомом при перегоне траулера "Гага" из Италии во Владивосток. И наконец, сбылось ее самое заветное желание. 25 января 1935 года она получила диплом морского капитана дальнего плавания: ей было 27 лет.
"Свой отпуск Анна Ивановна собиралась провести в Москве: походить по театрам, съездить на юг. Но ее вдруг вызвали к руководству и предложили вместо этого отправиться в Германию – принять только что построенный пароход "Чавыча", – рассказывает историк Сергей Минченко. – Полагаю, АКО непросто далось это решение: все-таки капитан без опыта, да еще и женщина. Но другого варианта, наверное, не было, пришлось рискнуть".
Щетинина вспоминает, что перед встречей со своим первым кораблем она волновалась, как перед важнейшим в жизни экзаменом.
"Я даже задохнулась от удовольствия, радости, гордости – как хотите назовите это. Какой большой, какой чистый пароход! – вспоминает она. – Какие замечательные обводы корпуса. Я много раз пыталась себе представить его. Действительность превзошла все мои ожидания. Перехожу сходню, касаюсь рукой планшира судна и, здороваясь с ним, шепчу ему приветствие, чтобы никто не заметил".
Когда она привела "Чавычу" в Одессу, на судне внезапно появились корреспонденты: они прослышали, что в порт пришел дальневосточный пароход и на нем капитан – женщина. С этого момента Щетинина стала настоящей звездой.
"Меня расспрашивали, фотографировали. Появились снимки судна и мои портреты в газетах и в витринах города. Из газет я узнала, что я – первая в мире женщина-капитан, что я отважная дочь своего народа, и о многом еще я узнала из газет, – вспоминает она. – Все это было для меня непривычным. За 10 лет моей работы на море никто никакой шумихи не поднимал. Работала я у себя на Дальнем Востоке, и никому не было дела до того, что я – женщина. А тут вдруг сразу открыли такое необычное явление".
Статьи о Щетининой из советской прессы перепечатали иностранные газеты: иностранные журналисты дадут ей прозвище Lady-captain Аnna. Сохранилась статья из сингапурской газеты Sunday Times от 15 августа 1935 года под заголовком: "Порт Сингапур за все свое существование впервые принял пароход под командой женщины. Она строга, но справедлива".
Щетинина совершила немало рейсов, в том числе в очень сложных условиях.
"Зимой 1936 года "Чавычу" затерло льдами в Олюторском заливе. Из плена судно выбиралось 11 суток. Все это время Анна Ивановна не сходила с капитанского мостика и искала способ спасти "Чавычу" из ловушки, – рассказывает Сергей Минченко. – Людям на борту пришлось очень непросто: запасы продовольствия не были рассчитаны на столь долгое плавание, капитан была вынуждена ограничить паек. Щетинина распорядилась выдавать комсоставу по 400 граммов хлеба в день, команде – по 600. И то, что на полуголодном пайке команда безропотно выполняла все указания капитана, лучше всего говорит о степени уважения к Анне Ивановне".
За тяжелые рейсы через Охотское море Щетинина в 1936 году получила свой первый орден – Трудового Красного Знамени. А дальше ее ждал новый поворот: ее временно "списали" на берег. В середине 30-х годов в морском флоте СССР появлялись корабли с новым оборудованием, с радиопеленгаторами. Щетинина понимала: ей не хватает знаний, чтобы управлять такими судами. Она подала заявление с просьбой отправить ее на учебу. Но вместо этого получила приказ о назначении начальником Владивостокского рыбного порта, который пока существовал только на бумаге. Ее заявление легло на стол к Анастасу Микояну, и он сказал: "Пусть организует рыбный порт, а там посмотрим".
Справившись со сложнейшей задачей наладить работу порта, Анна наконец-то получила разрешение поступить в Ленинградский институт инженеров водного транспорта. Четыре курса она окончила за 2,5 года. И в этот момент, в 1938 году был арестован ее муж Николай Качимов, который был начальником Радиослужбы рыбной промышленности во Владивостоке. В течение года он содержался под следствием во Владивостокской тюрьме по "политической" 58-й статье.
"Я тогда уже знала, что муж мой арестован, и я не могу ждать помощи из дома, – кратко поясняет Щетинина в своей книге. – 1938-1939 годы были жуткие. Не раз нас встречали грузовые машины, на которых людей под охраной увозили в тюрьму. Люди как-то исчезали, иногда целыми семьями. Это было страшно".
В 1939 году Качимова все-таки освободили. При СССР Щетинина нигде и никогда не рассказывала, как спасла мужа, но после распада сделала небольшой намек об этом в статье "О людях хороших":
"Полина Семеновна Жемчужина (нарком рыбной промышленности СССР и жена Вячеслава Молотова. – Ред.) занималась в прошлом революционной деятельностью. Когда я узнала ее, она была наркомом рыбной промышленности и мне пришлось к ней обращаться. Она побывала во Владивостоке и ознакомилась с делами арестованных работников рыбной промышленности, – написала она. – Полина Семеновна на эскадренном миноносце отправилась и в Петропавловск-Камчатский, где также проверила дела арестованных и многим помогла вернуться на прежнее место работы".
После освобождения Качимов работал в Радиоцентре Наркомрыбпрома в Москве. С началом Великой Отечественной войны он пошел добровольцем на фронт, служил в Ладожской военной флотилии.
А Анна за несколько дней до начала войны оказалась в Германии, в Гамбурге, где принимала теплоход "Бира".
"Немцы вели себя очень странно. Работали слишком быстро, слишком слаженно и молча, без шуток и улыбок, без "данкешен" по поводу и без повода, – вспоминает Петр Якимов, кинооператора фильма "Анна Ивановна", который был снят о жизни Щетининой. – Когда наши моряки пытались общаться с докерами или угощали их папиросами, те отказывались и отводили глаза. Ясность пришла, когда судно вернулось в Ленинград".
Щетинина в своей книге также вспоминает, что немецкие докеры могли знать о предстоящем нападении Германии на Советский Союз, но умолчали об этом.
Первый год войны Анна, как и ее муж, служила в Ладожской военной флотилии: на пароходике "Сауле" перевозила военные грузы по Финскому заливу. Встретиться с мужем за эти годы ей удалось лишь один раз – случайно, во время очередного рейса по Ладоге: личная жизнь во время войны отошла далеко на второй план.
В августе 1941 года ее "Сауле" участвовал в массовой эвакуации жителей Таллинна. Позже историки назовут эту морскую эпопею Балтийской Цусимой – в пункт назначения добрались только 163 судна из 225, погибли больше 10 тысяч человек.
"Сауле" тоже был подбит, взрывом снесло капитанский мостик. Щетинина отдала приказ посадить тонущее судно на мель у ближайшего острова Гогланд. Несколько суток команда ремонтировала "Сауле", имитируя пожар с помощью дымовых шашек, и только этот хитроумный маневр помог спастись от налетов вражеской авиации, – рассказывает Сергей Минченко. – На малом ходу, передвигаясь лишь ночью, Щетининой все же удалось привести "Сауле" в Кронштадт. За эту операцию она была награждена орденом Красной Звезды".
К концу 1941 года Анну как капитана с опытом плавания в северных морях вывезли из блокадного Ленинграда и направили в родной Владивосток: стране нужны были грузы, поставляемые по ленд-лизу из США. Кораблей не хватало, и Щетининой поручили доставить для ремонта в Канаду пароход "Карл Либкнехт" 1899 года постройки. Доплыть до Америки и не утопить этого ветерана уже само по себе было непростой задачей. Но канадские судостроители обещали отремонтировать ветерана.
"Объем ремонтных работ был очень большой, недаром инженер завода мистер Кинвик, прикрепленный к нашему судну, говорил, что мы "хотим к старому свистку пристроить новый пароход", – шутит Щетинина в своей книге.
В годы войны обаятельной красавице-капитану пришлось выполнять еще одну миссию – дипломатическую. Щетинина в те годы была едва ли не популярнее голливудских звезд, с ней многие стремились познакомиться. Чтобы помочь Советскому Союзу, США в то время запустили программу ускоренной постройки судов серии "Либерти".
"Во Владивостоке ходила байка, что новенький пароход типа "Либерти", получивший название "Жан Жорес", президент США Рузвельт подарил лично Щетининой, восхищенный ее мужеством, – рассказывает моряк и писатель Владимир Вейхман, который лично знал Щетинину. – Но в свое время я постеснялся спросить об этом саму Анну Иванову, а потом, к сожалению, никаких документальных подтверждений этому не нашел".
В 1944 году "Жан Жорес", капитаном которого была Щетинина, пришел на помощь и принял участие в спасении экипажа парохода "Валерий Чкалов", где капитаном был Александр Шанцберг. Разломившийся надвое корабль подал сигнал бедствия. Позже Анна Щетинина напишет в письме мужу из послевоенной Одессы о том, что гендерные стереотипы спасенным ею морякам преодолеть так и не удалось:
"Здравствуй, дорогой Коленька! Ну, вот я и в Одессе. Папа Шанцберг встретил меня прямо со слезой. Он и сейчас вспоминает мои труды по оказанию ему помощи в 1944 г. в Беринговом море, когда его новенький "Валерий Чкалов" разломился на две части. Он, как мне все хором заявили, всегда при упоминании обо мне поет дифирамбы. Они, правда, при его эстонском акценте звучат весьма оригинально: "Он (это – я), хоть и баба, но рапотал зторово!"
А через полгода после ЧП с "Валерием Чкаловым" в еще худшей ситуации оказалась и сама Анна. Корпус "Жана Жореса" тоже лопнул во время северного рейса – когда корабль был полностью загружен мукой.
"Беда настигла нас в Аляскинском заливе, когда до Акутана оставалось еще пятьсот миль. Во время жесткого шторма со звуком пушечного выстрела лопнула палуба по передней кромке комингса третьего трюма, – вспоминает капитан. – От американцев мы слышали, что в случае перелома груженых судов типа "Либерти" носовая часть тонет сразу же, а кормовая держится до тех пор, пока противостоит напору волн водонепроницаемая переборка машинно-котельного отделения. С разрушением переборки и кормовая часть тонет".
"Анна Ивановна никогда, даже в своих книгах, написанных десятки лет спустя, не признавалась, что и ей бывало страшно, – поясняет Галина Якунина, ведущий специалист Центра патриотического воспитания УВР МГУ им. адм. Г. И. Невельского. – Такое признание вырвалось у нее лишь однажды – на встрече с коллегами-капитанами. Анна Ивановна сказала: "Не такая я уж отважная. Много раз мне становилось страшно, особенно когда лопнула палуба "Жан Жореса".
Щетинина в тот день приказала стянуть трещину в борте, но судно все равно заливало водой. Капитан также решила не посылать сообщений о помощи: "Жан Жорес" находился в самом центре циклона, и суда, пришедшие к нему, тоже оказались бы в опасности. Трое суток пароход самостоятельно добирался до берега. Когда в Акутане увидели, в каком состоянии он пришел в порт, то просто ахнули. Экипажу "Жана Жореса" предложили передать груз на другие советские суда, а сам корабль отправить на долгий ремонт. Но Щетинина была против: нельзя терять время, когда "каждая тонна груза так нужна стране!". Трещину наскоро залатали, и пароход своим ходом дошел обратно до Петропавловска.
За годы войны корабли под командованием Щетининой пересекли Тихий океан туда и обратно 17 раз – под угрозой торпед и налетов вражеской авиации, по неогражденным фарватерам среди минных полей, соблюдая радиомолчание, без возможности ориентироваться на огни выключенных маяков. Эти рейсы вошли в историю как "огненные": за них Щетинина была награждена орденами Ленина и Отечественной войны II степени.
После войны Анна хотела продолжить учебу, но флоту катастрофически не хватало кадров, и ей пришлось снова выйти в море, на этот раз в Балтийское. Задачи ей поручали самые разные. В 1947 году, например, пароход "Дмитрий Менделеев" под командованием Щетининой доставил в Ленинград статуи, похищенные из Петродворца в годы оккупации.
А потом случилась беда. В Финском заливе ее пароход внезапно сел на мель – на пути, по которому Анна не раз успешно проводила суда. Капитан не стала искать оправданий, а сразу, прямо и без прикрас, сообщила начальству, что случилось, – и дождалась решения о том, что ее признали виновной. И лишь после этого второй механик признался капитану, что в аварии не было вины Щетининой. Старший механик распорядился включить старую неисправную динамо-машину, судно снесло, а когда оно село на мель, быстро переключил все назад и приказал всем молчать.
"Эта авария очень изменила все мои отношения с людьми. Я со многими была дружна, но мне казалось, что теперь я с ними не смогу и разговаривать. Я старалась быть от них подальше. Моя посадка на камни – это была страшная рана. Рана на много дней, на много лет, на всю жизнь, – признается Щетинина в своей книге. – Я долго думала: сказать или умолчать о истинной причине моей посадки? Но кому это было нужно? И кто с этим будет возиться?"
Капитану после аварии объявили строгий выговор, понизили в должности, а также обязали оплатить стоимость всех ремонтных работ на судне. Щетинина сошла на берег, восстановилась в вузе и через 12 лет после поступления наконец-то получила диплом, а вместе с ним – и должность старшего преподавателя кафедры судовождения. Болезнь матери заставила ее долго оставаться на берегу, а в 1950 году Анну ждал новый удар: умер ее муж, здоровье которого было подорвано после тяжелого ранения в 1944 году.
Похоронив мужа, Щетинина сосредоточилась на работе. Стала доцентом, а затем деканом судоводительского факультета Ленинградского высшего мореходного училища, а затем работала в Дальневосточном высшем инженерном морском училище имени адмирала Г. И. Невельского. Была доцентом кафедры управления судном и морской практики, соавтором нескольких учебников.
"Анна Ивановна никогда не говорила о своих заслугах, и мы, курсанты, даже не подозревали, какое уникальное прошлое у нее за плечами. Для нас она была просто очень грамотным и добросовестным преподавателем с огромным опытом", – признается Игорь Оленич, выпускник МГУ им. адм. Г. И. Невельского, учившийся у Щетининой.
Зимой Щетинина читала лекции курсантам, а летом искала любую возможность снова отправиться в море, подменяя капитанов в отпуске. Помимо этого, она несколько лет возглавляла приморский филиал Географического общества СССР, работала в Комитете советских женщин заместителем Валентины Терешковой, которая его возглавляла. И лишь в 1983 году, после 50 лет на капитанском мостике, позволила себе уйти на заслуженную пенсию.
На свой 70-й день рождения, 26 февраля 1978 года, она наконец-то получила звание Героя Социалистического Труда.
Анна Щетинина умерла 25 сентября 1999 года. На Морском кладбище во Владивостоке ей установили памятник, средства на который собирали все дальневосточные моряки.
"В 2006 году имя Щетининой было присвоено средней школе №16 на станции Седанка, где она училась, – говорит Геннадий Воронин. – В честь Щетининой также назван во Владивостоке мыс в бухте Федорова на полуострове Шкота. А 11 февраля 2017 года имя первой в мире женщины – капитана дальнего плавания было присвоено одному из безымянных островов Курильской гряды и мысу в заливе Петра Великого".
Изначально текст опубликован на сайте проекта Сибирь.Реалии
