Суд Московской городской епархии лишил священного сана заштатного клирика города протодиакона Андрея Кураева, сообщается на сайте епархии.
Церковный суд принимал решение заочно, поскольку Кураев четыре раза отказывался прийти на заседание.
"Решение об извержении протодиакона Андрея Кураева из сана вступит в силу в случае утверждения его правящим архиереем города Москвы – Патриархом Московским и всея Руси, а до этого в установленный срок может быть обжаловано", – говорится в сообщении суда.
Глава РПЦ патриарх Кирилл 29 апреля запретил Андрею Кураеву проводить церковные обряды и службы из-за того, что он критиковал настоятеля московского Богоявленского кафедрального собора в Елохове Александра Агейкина, который умер от коронавируса. 21 апреля, после того, как РПЦ подтвердила смерть Агейкина, Кураев отозвался о нем как о "тупом карьеристе, сделавшем карьеру в сфере ВИП-сервиса".
Кураев – один из наиболее известных, но также неоднозначных деятелей РПЦ. Он автор официального учебника по основам православной культуры в России, а также читал лекции на философском факультете МГУ. При этом его высказывания неоднократно приводили к обвинениям в разжигании межэтнических и межрелигиозных конфликтов. В 2013 году решением ученого совета Московской духовной академии протодиакон был отчислен из преподавательского состава и исключен из числа профессоров академии за "эпатажную" и провокационную деятельность в СМИ и блогосфере.
Кураев не всегда разделял точку зрения руководства РПЦ. Он выражал несогласие с уголовным преследованием и тюремным заключением участниц группы Pussy Riot за их акцию в храме Христа Спасителя, а из последнего предлагал патриархии ввести налоговые каникулы и не взимать с приходов ежемесячные взносы.
В эфире программы "Вечер" на Настоящем Времени Андрей Кураев прокомментировал решение суда и сказал, что благодарен патриарху Кириллу за то, что он "сдерживал свой гнев целых восемь лет".
— По вашему мнению, что стало истинной причиной этого извержения, как сказано в решении?
— Прежде всего, я хочу высказать благодарность Патриарху Кириллу за то, что он сдерживал свой гнев целых восемь лет. Потому что публично мы с ним разошлись еще весной 2012 года. Разошлись наши оценки выступления Pussi Riot в Храме Спасителя. Я в те дни постоянно повторял, что для меня это принципиальный вопрос, это вопрос убеждений, это вопрос о том, что значит быть христианином. Должна ли Церковь от имени Христа кому-то раздавать двушечки, на кого-то наручники надевать? Или же Нагорная проповедь должна быть прежде всего перед нашими глазами?
Позиция Патриархии была другой. Патриарх Патриархию поддерживал и подначивал всевозможных активистов, которые на интернет-форумах голосили, что надо этих девок… далее следовали разные сексуальные фантазии, включая посадить на кол и так далее.
С той поры я веду дискуссию с Патриархией, с ее официальной позицией. И то, что меня до сих пор не лишили сана, я даже сам удивлен. Для меня событие сегодняшнего дня не совсем новость. Я знаю, чем кончается бодание теленка с дубом. Поэтому ничего особо нового.
— Вы считаете, что это личный конфликт, ваш и Патриарха Кирилла?
— Нет. Это одна из редчайших коллизий в истории русской Церкви. По сути, второй раз за историю русской Церкви у нас возникает некое подобие дискуссии по богословско-моральным сюжетам. Первый раз это был спор нестяжателей и иосифлян так называемых. А вот второй раз это сегодня.
Какой должны быть Церковь, отношение с государством, с обществом? Как мы должны вести себя с теми, кто нас критикует, кто нам не нравится? С инакомыслящими и инаковерующими? Я считаю, что это принципиальные вопросы. И дело здесь не в личности Патриарха и не в моей личности. А в том, что эти вопросы по-разному понимают церковность людей. И main stream скорее милитаристский. Православие с дубинкой в руке.
— А РПЦ, вы считаете, далека от народа сейчас?
— Нет, они все вместе. И это, как раз, страшно. Что все эти, отнюдь не только церковные, но и кремлевские призывы, чтобы расправиться со всеми нашими обидчиками и врагами, вернуться к исторической границе нашей великой державы, легко находят отклик в сердцах массовых избирателей. И вопрос «Хотят ли русские войны?» сейчас отнюдь не столь очевиден, как даже в семидесятые годы двадцатого столетия.
— Все-таки хотел бы вернуться к этому решению. Если его утвердит Патриарх, а я не сомневаюсь, что он его утвердит, то что лично вы будете делать?
— Во многом это зависит от вас. Я интроверт, домосед, для меня даже нынешний санитарный карантин – это не потеря, я радуюсь возможности побыть дома среди книг. От вас, в смысле, от журналистов. Вы мое окошко во внешний мир. Буду ли я для вас интересен по-прежнему, если на мне не будет вот этой одежды. Этот вопрос не столь очевиден, как кажется. Потому что во многих телевизионных передачах и ток-шоу я многие годы был интересен именно как голос Церкви. Не важно, как меня зовут, но показывают меня и «Церковь считает». Затем, когда меня перестали таковым презентовать, и Патриархия попросила убрать меня из телеэфиров, тогда для каких-то более свободных масс-медиа я стал интересен, как человек, который в Церкви, но думает иначе. Но при этом носитель рясы, клирик. А вот если я уже не буду считаться клириком, то будут ли интересны мои экспертные мнения впредь? Вот это для меня интересный вопрос.
А так я, конечно, погружусь в книги. Есть, что писать, есть, что рассказать. Голова еще, слава богу, работает. Так что в моей жизни я пока не вижу больших перемен.
