Бывший депутат Палаты представителей Нацсобрания Беларуси Анна Канопацкая – один из пяти кандидатов, которых ЦИК Беларуси допустила к выборам президента 9 августа. Напомним, что ЦИК зарегистрировала нынешнего президента Беларуси Александра Лукашенко, Канопацкую, Сергея Черечня, Андрея Дмитриева, а также Светлану Тихановскую, жену оппозиционного видеоблогера Сергея Тихановского, который был арестован вскоре после того, как выразил желание пойти на выборы.
При этом Центризбирком не зарегистрировал кандидатами в президенты экс-главу "Белгазпромбанка" Виктора Бабарико и основателя Парка высоких технологий Валерия Цепкало. Бабарико находится в СИЗО, он арестован по делу о неуплате налогов. В отношении Цепкало МВД проводит проверку по заявлению о взяточничестве; а для регистрации кандидатом ему, по утверждению Центризбиркома, не хватило подписей.
Канопацкой 43 года, она юрист по образованию, была директором частной юридической фирмы и представляет себя как "дочь легального миллионера". Она критикует Лукашенко и его стиль управления, называя его диктатором, но при этом утверждает, что является "единственным кандидатом, не связанным с российскими кукловодами", и обижается, когда ее называют "спойлером" (кандидатом, который лишь прикидывается оппозицией, чтобы составить противовес власти, но на деле таковым не является).
В интервью Тимуру Олевскому Канопацкая заявила, что на нее и ее семью якобы оказывают давление "кандидаты, которые называют себя оппозиционными", заставляя ее сняться с выборов, и одновременно сказала, что готова "принять в свою команду любых кандидатов", в том числе Светлану Тихановскую.
– Когда я вступала в эту кампанию, я, безусловно, понимала, что на меня будет оказываться давление со стороны власти, потому что я в белорусской оппозиции с 1995 года. Я всю свою сознательную жизнь противостою действующей власти, выступаю за политические, экономические реформы, и я понимаю, что эти реформы – это и есть самое страшное для белорусских властей. Потому что к каким-то уличным протестам белорусская власть давно готова – у нее есть силовой аппарат, у нее есть возможность репрессивного аппарата. Она все это использует. А экономические реформы как раз служат опасностью для белорусских властей.
Так вот: когда я вступала в кампанию, я понимала, что мне будут угрозы со стороны власти. Но сейчас мне начинают поступать угрозы в том числе со стороны членов команды других кандидатов и людей, которые являются их сторонниками! Уже начали поступать угрозы в адрес членов моей команды, моих доверенных лиц. И самое страшное – начали поступать угрозы в адрес моих детей. И это, безусловно, неприемлемо. Особенно когда этим пользуется не власть, а люди, которые считают себя оппозицией действующей власти, и люди, которые борются за права, которые предусмотрены в Конституции.
– Как выглядят эти угрозы вашим детям?
– Детям угрозы выглядят в виде телефонных звонков. Просто кто-то звонит и говорит: "Ты знаешь, что твоя мама плохой человек?" Я считаю, что это ненормально!
– А почему это происходит, как вы думаете?
– Потому что на протяжении двух или трех недель меня заставляют сняться с выборов в пользу другого кандидата. И это давление возрастает с каждым днем. Но я сегодня – кандидат в президенты, я реализую предусмотренное в Конституции Беларуси право избираться и быть избранной.
– Почему вас заставляют [сняться с выборов], как вы думаете?
– Это, наверное, надо спрашивать у тех людей, которые это распространяют. Я могу предположить, что это связано с тем, что они считают, что я не критикую власть. Или что я действую по указке властей. Но я говорю о том, что я в своей жизни только и делала, что противостояла действующей власти! И я сегодня предполагаю комплекс таких глубоких структурных экономических реформ, которые несовместимы с той диктаторской властью, которая есть сегодня в Беларуси.
– Как вы сами оцениваете: у вас и у Андрея Дмитриева есть шанс победить Александра Лукашенко на этих выборах или нет? Если нет, то, может быть, есть смысл всем вместе выбрать кого-то одного, самого очевидного?
– Очевидного для кого? У меня есть команда профессионалов, которая в том числе мониторит ситуацию. После моего выступления на телевидении, после того как я единственная озвучила реальную программу реформ в экономической, политической и социальной сферах, мы замеряли уровень моей поддержки. По регионам он оказался от 23 до 27% – это нормальный уровень поддержки, это уровень поддержки, с которым побеждают. Я у себя на округе на парламентских выборах победила с 24% [уровнем] поддержки. Только у меня сегодня есть возможность вытащить действующего главу государства на второй тур. Ни у кого из действующих кандидатов в президенты нет необходимых 50% + 1 голос.
– Почему люди в Беларуси верят сейчас в уличный протест больше, чем в подсчет голосов?
– Потому что к уличным протестам звучит очень много призывов. Вы сами видите, что практически из каждого утюга вещают: "Приходите на улицу, выходите протестовать". Но вы точно так же видите, что на протяжении последних десяти лет власть готова к этим уличным протестам.
– В подсчет голосов тоже трудно поверить – они и к этому готовы.
– У нас есть история Беларуси. В истории Беларуси уже была ситуация в 1994 году, когда участники электоральной кампании, а именно участники участковых избирательных комиссий, отказались фальсифицировать выборы, и так пришел к власти действующий президент, потому что система дала сбой.
Система дала сбой, когда я приходила в парламент. У меня на округе система дала сбой. Я победила и оказалась в Палате представителей единственным оппозиционным депутатом.
Вы не знаете, что будет завтра. Может быть, завтра тоже система даст сбой. Когда увидят реальную поддержку оппозиционного кандидата, когда увидят невысокую поддержку действующего, может быть, тоже люди откажутся фальсифицировать.
– Визуально, когда Тихановская собирает митинг на площади Бангалор в парке Дружбы Народов, мы видим, что пришли люди. И кажется, что действительно у нее поддержки больше, чем у всех остальных кандидатов. У вас ведь нет такого митинга?
– Во-первых, я не собирала такой митинг, потому что я не могу себе позволить настолько безответственно собрать такое большое количество людей во время эпидемии. Я не могу обеспечить им надлежащий уровень безопасности.
– Тут уже: пан или пропал.
– Но это не значит, что я не использую другие методы агитации! Во-вторых, для миллионного Минска или для десятимиллионной Беларуси (а у нас семь с половиной миллионов избирателей), десять тысяч – это на уровне статистической погрешности. А если вы посмотрите митинги в регионах, то там нет и сотни.
– Значит ли это, что в ЦИК Тихановской отдадут ровно столько голосов, сколько людей пришло к ней на митинг?
– Я не знаю, как поведет себя ЦИК. Я очень хочу верить в то, что в Беларуси наконец придут глубокие структурные, особенно экономические, реформы.
– Опишите риски, которые есть у вас во время этой избирательной кампании, со всех сторон, как вы их видите. Со стороны Лукашенко, со стороны оппозиции, людей – все риски, которые у вас есть.
– Я уже на себе в 2014-2015 годах испытала весь репрессивный [гнет].
– Если вы вдруг становитесь кандидатом победы – тогда что?
– Тогда я начинаю проводить реформы.
– Вас могут посадить в тюрьму до того, как вы станете кандидатом победы.
– Но я не совершила никакого правонарушения, которое способно повлечь за собой такую ответственность!
– Если вы вдруг увидите, что у людей, которые поддерживают Светлану Тихановскую, и правда много сторонников. И ваше продолжение борьбы может выглядеть как борьба оппозиции с оппозицией, то есть что-то, что размывает антилукашенковскую базу, тогда что вы будете делать?
– Я сегодня уже вижу очень сильное давление со стороны других команд кандидатов, когда меня заставляют сняться. Но даже если небо упадет на землю, я не буду сниматься с этих выборов.
– А если останутся Светлана Тихановская, Анна Канопацкая и Александр Лукашенко?
– Я не буду сниматься с выборов. Вы поймите, в Беларуси предусмотрена возможность участия одного кандидата в избирательном бюллетене.
– А если вдруг в бюллетене останутся только Анна Канопацкая и Александр Лукашенко, вы не испугаетесь идти дальше?
– Так во втором туре только и останется Анна Канопацкая и еще кто-то. Скорее всего, это будет Лукашенко.
– Ваши дети не в Минске?
– Я не хотела бы публично на камеру сейчас [об этом говорить].
– Вы чувствуете, что ваши близкие в безопасности?
– Как оказалось, к сожалению, ни мои дети, ни члены моей команды не находятся в безопасности.
– Что вы предприняли для того, чтобы их обезопасить?
– Сегодня я уже начинаю предпринимать все меры, предусмотренные в белорусском законодательстве, для того, чтобы их обезопасить.
– Если бы вы снялись, вас бы в Беларуси эмоционально любили больше или меньше?
– Я не буду сниматься. Не буду сниматься с этих выборов.
– Вы можете описать ваших избирателей?
– Да, конечно. У меня различные целевые группы, на которые я работаю. Это и средний класс, и чиновники, которые выступают за реформы, и молодежь, которой я предлагаю глубокие реформы, которые ей сегодня необходимы, в том числе в образовании, в социальной и военной сферах. Это достаточно большой круг людей, которые проживают в Беларуси. Это и пенсионеры, это люди среднего возраста, которые занимаются бизнесом.
– Если Александр Лукашенко увидит в каком-нибудь секретном докладе у себя на столе, что у Канопацкой уровень доверия 35%, допустим, то что он сделает?
– Это надо спрашивать у него. Я не думаю, что возможно предсказать действия больного человека, диктатора.
– Это фактор риска? Или в этой кампании он не будет рисковать еще больше репутацией?
– Я не Ванга, чтобы [предсказывать]. Вы поймите, в Беларуси сегодня диктатура, диктатор у власти. В этой стране решения принимает один человек, причем он еще психически нездоров. Вы можете предсказать действия психически нездорового человека? Нет. Я думаю, что даже профессиональный, квалифицированный врач не сможет предсказать действия такого человека.
– Кто сейчас лучший кандидат для России?
– Лукашенко.
— А второй? Из оппозиционных [кандидатов].
– Вы знаете, что я – единственный из кандидатов, кто не замарал себя связями с Россией. Все остальные даже гордились тем, что ходили на встречу в российское посольство или имеют отношения с московскими [властями].
– Почему вы сказали "не замарал"? Почему это плохо – иметь связи с Россией в этой кампании?
– Потому что наше белорусское законодательство запрещает использование иностранных средств, возможностей для проведения кампании. Я единственный кандидат, кто сегодня проводит кампанию за собственные средства. Да, у меня открыт избирательный счет, да, я буду обращаться к нашим белорусским гражданам, чтобы они поддержали меня финансово. Но на сегодняшний момент я осуществляю всю кампанию за счет собственных средств.
– Вы понимаете, на что потратили эти деньги? Как вы будете вести кампанию?
– Безусловно. Я сейчас планирую проведение различных встреч на предприятиях, потому что там обеспечивается надлежащий уровень эпидемиологической безопасности, там люди ходят в масках, там используются дезинфекторы. Там я могу говорить о том, что уровень безопасности с точки зрения эпидемиологической ситуации будет соблюден.
– Что вы можете пообещать людям на предприятиях? Что на предприятиях сейчас стабильность, все нормально, [люди] доживут до пенсии и будут счастливы?
– Какая "стабильность"? В Беларуси понятие "стабильно" – [значит] плохо? Я предлагаю комплекс экономических, социальных реформ, реформ здравоохранения и образования. У меня есть четкая программа действий, у меня есть команда, которая согласна выполнять эту программу.
– То есть вы уже знаете, кто будет генпрокурором, министрами?
– Когда я буду президентом, у меня есть команда профессионалов, которые будут заниматься. Чтобы вы понимали, административная реформа в том числе входит в перечень моих реформ. У меня не будет 24 министерств и ведомств и четырех вице-премьеров во главе с одним премьером. Беларусь не может себе позволить такого расточительства на такой огромный чиновничий аппарат. Вдумайтесь: у нас есть Министерство природных ресурсов и Министерство лесного хозяйства. А что, лес – это не природа? Или, например, у нас есть отдельно Министерство архитектуры и строительства – и отдельно есть Горремавтодор.
– Должен ли Лукашенко счастливо состариться на пенсии?
– Да. Более того, я, будучи еще депутатом Палаты представителей, предложила законопроект о гарантиях президенту, утратившему свои полномочия, именно потому, что я за цивилизованный бескровный демократический переход власти в нашей стране. И я не хочу, чтобы диктатор держался за власть из страха быть распятым на площади. Любой чиновник самого высокого ранга, даже президент, должен предстать при наличии весомых доказательств перед независимым судом. И в случае признания его судом виновным – понести соответствующее наказание.
– Виктор Бабарико и Сергей Тихановский должны выйти на свободу после выборов или нет?
– Это должен решать суд, независимый суд. Если эти лица невиновны в том, в чем их обвиняют, – да. Я еще перед началом этой кампании говорила, что у некоторых участников избирательной кампании есть цель стать политическим заключенным. Я думаю, что они добились своей цели.
– Вы думаете, что они там находятся по своей воле?
– Я высказала свое мнение. Но в любом случае признать человека виновным или невиновным может только суд.
– Лозунг Тихановской "Выборы после выборов" – чтобы избирательная кампания прошла еще раз, но уже без давления государства. Это приемлемо для вас?
– Я не считаю, что сегодня Беларусь может позволить себе играть в очередные выборы. Беларусь находится в достаточно глубокой экономической и политической яме. И время властью, к сожалению, бездарно потеряно. Сейчас – время действовать. Поверьте, больше всего власть боится действительно структурных экономических реформ, потому что они несут непосредственную угрозу диктатуре, потому что вся сегодняшняя экономическая модель выстроена в поддержку [диктатуре].
– За что вы критикуете Тихановскую и их штаб? Или вы их не критикуете? С чем вы согласны и не согласны из того, что они говорят?
– Я не вижу у них четкой программы реформ для Беларуси, я не вижу их цели. Я политический деятель, я знаю, что цель любого политика – это борьба за власть. Моя цель – экономически развитая и демократическая Беларусь на европейском пути развития. Поэтому я говорю: да, голосуйте за Анну Канопацкую.
– А вы бы поучаствовали в теоретических выборах после победы Тихановской, если бы они были объявлены опять, как она обещает?
– Я шла в эту кампанию с верой в свою победу, поэтому я не предполагаю на этой стезе иных кандидатов.
– Почему у вас нет баннера на здании вашего штаба, который был бы виден с улицы, где проезжают машины?
– Ошибка, еще не успели изготовить, видите, мы переезжали. Мой прошлый штаб был напротив [Исполкома] СНГ.
– Он будет?
– Конечно. Вы видите, что плакаты развешаны. Конечно, [баннер будет].
– Почему вы заплакали утром?
– Потому что я была готова к тем угрозам и к тому давлению, которое будет оказываться на меня со стороны власти, но я не была готова к тому, что это давление будет оказано со стороны команд других кандидатов, которые называют себя оппозиционными или альтернативными. И еще меньше я была готова к тому, что под этот маховик репрессий попадут члены моей команды, мои доверенные лица и, конечно же, мои дети.
– Мне кажется, это справедливо.
– Безусловно, нет! Я реализую свое конституционное право на участие в выборах. Никто не может заставлять меня с них сниматься. Они поступают точно так же, как сегодня поступает действующая власть, – они нарушают Конституцию Республики Беларусь. Я к этому готова. Я в оппозиции всю свою сознательную жизнь, я прошла через этот маховик репрессий. Не трогайте членов моей команды и тем более не трогайте моих детей. Тем более это делают в том числе и женщины. Других кандидатов они поэтому жалеют, а я что, не человек и не мать?
– Может быть, это потому, что вы – кандидат, который действительно представляет конкуренцию?
– Потому что я единственный конкурент сегодня.
– Значит, у вас есть достаточно голосов, чтобы, собрав их вместе, победить Лукашенко?
– Я не призываю объединяться. Я объединяю. В моей команде сегодня, в моих доверенных лицах представители различных политических веяний.
– Если бы Светлана Тихановская хотела с вами объединиться и пришла бы к вам с предложением, вы готовы были бы с ней сесть за круглый стол и обсудить это?
– Я открыта для сотрудничества с любыми политическими силами, с которыми у нас совпадают цели. Понимаете?
– Вы готовы с ними объединиться?
– Я готова принять в свою команду любых кандидатов.
