Издание "Медиазона" обнаружило интересную статистику условно-досрочных освобождений из колонии, куда этапировали политика Алексея Навального. По подсчетам журналистов, суд удовлетворяет прошения об УДО из этой колонии (а рассматривает их Петушинский районный суд) в 95% случаев – этот показатель выше, чем по всей стране.
Однако это совсем необязательно признак гуманности суда, отмечает издание: вполне возможно, до суда просто не доходят не согласованные с администрацией ИК-2 материалы.
Адвокат Мария Эйсмонт рассказала Настоящему Времени, как устроена процедура подачи на УДО и может ли на это повлиять администрация колонии:
— Какая все-таки процедура подачи прошения об УДО и кому это можно делать?
— Может быть, не все вопросы по адресу. Дело в том, что я адвокат, я в этой колонии не сидела, я туда приезжала. Поэтому могу только сказать, что у меня есть единичный опыт подачи прошения об УДО в интересах моего подзащитного Константина Котова, которое было рассмотрено в том самом Петушинском районном суде.
Очевидным образом наше ходатайство об условно-досрочном освобождении не было согласовано с руководством. И, насколько я знаю, руководство колонии не было очень довольно, что им пришлось готовить много разных документов. Мы подали не в тот период, когда вроде бы собирается группа осужденных, им говорят: "Вы можете подать". И, соответственно, они подают. Поэтому наше ходатайство было несогласованным, незапланированным, и мы получили на него отказ, несмотря на то, что сидеть в этот момент Косте оставалось, по-моему, 10 дней.
— Подается прошение об УДО через адвоката, тогда как на это может влиять администрация колонии?
— Во всех колониях все происходит одинаково. Может адвокат подать, как и любой иск, может подать и сам осужденный.
— Как может влиять администрация колонии на подачу этого заявления?
— Формально по закону колония никак не может на это влиять. Подает в суд ходатайство об условно-досрочном освобождении осужденный либо защитник его интересов. Соответственно, колония должна подготовить документы – характеристику на него – и выйти со своим мнением: рекомендует она данного осужденного к условно-досрочному освобождению либо не рекомендует.
— Насколько [мы видим] из расследовании "Медиазоны" и в вашем единичном случае, [сокращали] очень небольшие сроки – именно в колонии в Покрове.
— В нашем случае вообще ничего никто не скостил и, как мы понимаем, не собирался. Но насколько я знаю, опять же, эти все вопросы не ко мне, поскольку я не занималась сбором статистической информации. Могу сказать только то, что те осужденные, которых я встречала за многие часы ожидания, когда меня пустят к Косте, которые оттуда выходили и которые соглашались со мной поговорить, среди них было немало тех, кто выходил по УДО. И, как правило, это действительно были небольшие сроки.
Это же колония для первоходов и общего режима, то есть предполагается, что большинство сроков там все-таки относительно небольшие. Те, кто выходил по УДО, с кем я разговаривала, опять же, не претендуя на то, что это какое-то статистическое исследование, им буквально два-три месяца убирали, они выходили на два-три месяца раньше.
— Я попрошу вас рассказать историю по поводу того заключенного, который Котову одолжил свои перчатки. Тоже была какая-то история об условно-досрочном освобождении.
— Дело в том, что тот осужденный, который одолжил Котову перчатки, не подал в итоге на условно-досрочное освобождение. И потом, когда мы с ним уже разговаривали после того, как он освободился, объяснил, что ему дали понять, что этого не стоит делать, и он не стал этого делать. Но если бы он не получил того выговора, который он получил, то, возможно, по крайней мере формально, он имел бы гораздо больше шансов и возможностей, и, может быть, ему согласовали ходатайство на условно-досрочное освобождение. Но здесь я не могу ничего утверждать. Он в итоге даже не стал подавать.
— Подробностей, как ему подали знак, что лучше не подавать [прошение о ходатайстве], не было?
— Я такие подробности у него не выспрашивала, да и он сам особо подробности не рассказывал. Я просто знаю, что в итоге потом, когда мы узнавали, как у него дела, все ли нормально, как он устроился, спросили про условно-досрочное, и он сказал, что в итоге не стал подавать, потому что ему дали понять, что этого делать не нужно. Поэтому в этом смысле этот конкретный случай скорее подтверждает то, что написала "Медиазона" на большом статистическом материале.
