Масафер-Ятта – небольшое поселение в районе Западного берега, которое включает палестинские деревни и общины, возникшие на месте бедуинских поселений. Дома, вырытые в скалах, существуют до сих пор наряду с современными. В 1999 году армия Израиля приказала палестинцам покинуть эти земли, а на месте их домов хотела организовать военный полигон для тренировок. Израильские солдаты начали сносить дома, перерезать водопровод и отнимать электрогенераторы. Люди были вынуждены перебираться снова в пещеры или строить временные убежища.

Базель Адра – молодой юрист, родившийся здесь, начал документировать происходящее в начале 2010-х годов. Вскоре к нему присоединился израильский журналист Юваль Абрахам. Они стали друзьями и вместе снимали убегающих мирных жителей, работу бульдозеров, перепалки с солдатами. Взяв в коллектив израильскую режиссерку и монтажерку Рэйчел Сзор и палестинского оператора Хамдана Баллала, они создали документальный фильм "Никакой другой земли".

Фильм получил приз за "лучший документальный фильм" и приз зрительских симпатий программы "Панорама" в Берлине, где мы встретились с Базелем и Ювалем и поговорили о работе над фильмом.

– В связи с вашим фильмом в немецких СМИ случился скандал. Можете рассказать, в чем он состоит и почему вы все равно решили показать фильм в конкурсной программе?

Юваль Абрахам: Мы считаем, что Бернинале должен призвать Израиль прекратить огонь в секторе Газа. В прошлом году в случае с Россией и Украиной дирекция фестиваля очень четко высказала свою позицию. За 135 дней весь сектор Газа разрушен, 700 школ, 70 процентов домов разрушены, два миллиона беженцев живут в палатках. Мы думаем, что пришло время, скажем так, призвать к прекращению огня. И начать работать над политическим решением.

Мы используем термин "апартеид", который не нравится Берлинале, потому что знаем, как все работает, изнутри. Например, я израильтянин, и на меня распространяется гражданское законодательство, а на Базеля, в отличие от меня, оно не распространяется. Я могу свободно передвигаться. У меня есть машина с желтыми номерами, и я могу поехать, куда захочу. Базель заперт на оккупированном Западном берегу. Его машина имеет зеленый номерной знак. Машины, удостоверения и все в нашей жизни контролируется одной стороной, одним государством. Если существует общество с разными правовыми системами, я считаю, что это апартеид. Если у Базеля нет права голоса, а у меня есть право голоса, это тоже апартеид.

Базель Адра: Мы решили приехать и показать этот фильм здесь, потому что мы хотели, чтобы немцы и вообще зрители узнали, что на самом деле происходит в Палестине и что поддерживает немецкое правительство. Люди должны знать. По моему мнению, надо показывать, что делают оккупационные власти, как они убивают и арестовывают журналистов, как разрушают наши дома, как они приходили ко мне и крали камеры. Камеры – это наш единственный инструмент борьбы. Помимо стойкости и нашей земли, у нас больше нет ничего. Поэтому решение приехать сюда и показать фильм такой большой аудитории – очень важно для нас.

– Чудо, что этот фильм вообще был снят. Можете рассказать немного об условиях для кинематографистов в Масафер-Ятте?

ЮА: У израильтян и палестинцев разные условия. Я хочу еще раз повторить, что мне как израильтянину можно ходить куда угодно, у меня есть свобода передвижения. У Базеля ее нет. Чтобы смонтировать фильм, мы встречались у него дома в пещере в Масафер-Ятте.

Военные дважды врывались к нам, избивали, конфисковывали наши камеры, компьютер. Мы постоянно жили в страхе, что кто-то может зайти и отобрать у нас все. В любой момент поселенец может спуститься с блокпоста и начать стрелять в кого-нибудь. Так они попали в двоюродного брата Базеля. В любой момент бульдозер может приехать и разрушить дом, в котором вы находитесь и монтируете фильм. Было очень-очень сложно и напряженно.

– Можете рассказать про монтаж?

ЮА: Нас четверо в коллективе, есть еще Рэйчел и Хамдан, и мы договорились с самого начала, что по каждому принимаемому нами решению мы должны достичь полного консенсуса. Иногда мы работали отдельно – например, Базель писал текст, а потом показывал его нам, Рэйчел вносила правки, а затем мы смотрели все вместе и говорили, что по этому поводу думаем. Не всегда было легко, в некоторых вещах мы не соглашались, но в итоге мы все довольны результатом.

– Вы сказали в фильме, что ваши взгляды поменялись после того, как вы выучили арабский. Как вам в голову пришла эта идея?

ЮА: Дело в том, что мои корни в Ливии и Йемене, так что исторически в моей семье есть и еврейские, и арабские корни. Мой дед свободно говорил по-арабски, он вырос в Иерусалиме в 30-е годы, и его лучшим другом был палестинец. До 1948 года, до Накбы, до того, как палестинцы были изгнаны.

Я думаю, именно из-за деда я начал изучать арабский язык, а потом познакомился со многими палестинцами. Один из них как раз Базель. Он открыл мне глаза на жестокую оккупацию, которую можно увидеть в фильме. Я понял, что на мне лежит ответственность за это, я понял, что моя армия разрушает дома, и понимание этого действительно изменило мою жизнь. Я словно почувствовал, что мне открыли один глаз, который всегда был закрыт.

– Некоторые люди считают, что после седьмого октября мирное сосуществование – это очень, мягко говоря, наивно. Нереально.

БА: Да, это наивно и нереально, согласен. Мы сняли документальный фильм, показали реальность, что происходит на местах: жестокая оккупация, апартеид. Это сопротивление, а не сосуществование, вот как мы это называем. Вы видели, сколько насилия в фильме? Это очень небольшое количество по сравнению с тем, что мы постоянно видим. Мы здесь для того, чтобы показать миру то, что мы задокументировали.

Конечно, есть политические способы разрешения этого конфликта. Например, санкции в отношении Израиля. По-другому эту проблему не решить. Ни через слова, ни через переговоры. Палестинцы уже 25 лет пытаются договориться, но ничего не выходит. Потому что есть сторона, у которой вся власть, весь западный мир поддерживает ее оружием, дает деньги, чтобы контролировать нас.

ЮА: Если вы посмотрите на карты, которые рисует Израиль, деревни Базеля даже на них нет. Они не только стирают их физически, но и стирают с карты. Вы используете слово "сосуществование", но как может быть сосуществование, если одной стороны не существует? Невозможно сосуществование между человеком, который находится на суше, и человеком, который тонет. Мы хотим изменить неравенство, мы хотим положить конец оккупации, чтобы однажды у нас было такое сосуществование.

– В фильме мы видим оккупацию, показанную с позиции Базеля. Пробовали ли вы выйти на контакт с израильской стороной, поговорить с людьми, которые принимают решения о сносе домов, приезжают на бульдозерах?

ЮА: В самом начале работы мы решили, что фильм будет рассказан с точки зрения Базеля, его глазами. Мне показалось, что это было бы неестественно, если бы я воспользовался тем, что у меня израильское гражданство, и пошел с ними говорить в то время, как они с бульдозерами разрушают дома.

Люди все время задают нам вопросы, объективное ли это кино или субъективное. Я думаю, что если бы мы показали ситуацию с точки зрения тех, кто разрушает дома, мы бы создали ложный, фальшивый баланс. А его нет, стороны конфликта не равны! Когда совершается очевидное преступление, нет смысла показывать точку зрения агрессора, как мне кажется. Мы хотели показать правду глазами Базеля.

– Как сейчас обстоят дела?

ЮА: Все намного хуже. После седьмого октября все поселенцы вокруг нас стали солдатами, и они теперь все с оружием. Многие семьи, которые вы видели в фильме, уже покинули свои дома, а тем, кто остался, запрещено работать на своей земле, собирать урожай, заниматься земледелием, пасти овец. Израильские поселенцы разрушают колодцы с водой, ставят блокпосты, аванпосты и забирают земли.

Мнение авторов и героев может не совпадать с мнением редакции.