О том, что глава Чечни Рамзан Кадыров находится в московской больнице с подозрением на COVID-19, со ссылкой на источники в медицинских кругах сообщили информагентства "Интерфакс" и ТАСС. Официальной информации нет, в грозненском штабе по борьбе с вирусом заявляют, что "глава республики Рамзан Кадыров лично контролирует ситуацию" с COVID-19 в регионе.
В эфире Настоящего Времени мы попросили рассказать о ситуации с заболеваемостью в Чечне главного редактора "Кавказского узла" Григория Шведова. Он объяснил, почему Рамзан Кадыров не сообщит о своем диагнозе, независимо от того, подтвердится ли он, и как эпидемия меняет жизнь в республике.
"Многие больше боятся умереть от коронавируса, чем силовиков Кадырова"
— Какая вообще ситуация в Чечне с вирусом? Как заполнены больницы, контролируемая ли ситуация, в каких условиях работают врачи?
— Я бы сказал, что есть два ключевых фактора по Чечне. Первый – это попытка властей представить ситуацию так, чтобы в Москве в Кремле сложилось впечатление, что все в порядке, все контролируемо, проблем нет. О чем свидетельствует такой вывод? О том беспокойстве, которое вызвало выступление в Гудермесе, когда медперсонал потребовал средства защиты. И после первого адекватного действия – увольнения – скорее всего, был уволен главврач, мы увидели, как на этих работников наехали. И против них именно Кадыров в своем последнем выступлении, о котором мы сейчас говорили, высказывался. И это вызвало уже совершенно другую реакцию, потому что это как раз свидетельствует о том, что не готовы признать власти Чечни, что могут быть какие-то проблемы.
Но есть другой фактор – тот тотальный контроль, который пытаются применять. И даже более жесткий контроль, чем адекватный, более жесткий контроль, чем есть где-либо в России, – я имею в виду силовые методы, силовики с палками. Он, с одной стороны, более действенен, потому что более понятен. Эта жестокость не оправдана, но она до какой-то степени эффективна. А, с другой стороны, обратное – эта неумеренная жестокость развенчивает авторитет власти. Сам Кадыров несколько дней назад тоже выступал по поводу видео, снимавшегося и распространявшегося в Чечне. Очень стали популярны видеоролики, на которых заметно, как жители Чечни не слушаются полицейских, убегают от них. И эти видео, конечно, свидетельствуют о развенчании авторитета власти. Сегодня в Чечне местные жители могут уже не останавливаться в ответ на законные требования полицейских.
— А почему? Что изменилось?
— Ушел страх. И это выступление в Гудермесе медперсонала, врачей, – оно говорит о том, что если мы сравниваем – бояться Кадырова в первую очередь или бояться во вторую очередь коронавируса, – то они меняются местами. И сегодня очень многие боятся гораздо больше умереть от коронавируса, чем силовиков Кадырова. Ведь страх, которым управляли кадыровцы, он был связан с тем, что его внушали как средство борьбы с терроризмом. А как средство борьбы с терроризмом страх привязан к тому, что можно человека пытать, можно человека убить. И потом может оказаться, что этот убитый или запытанный человек был террористом. Но бороться с теми, кто заподозрен в нарушении карантина, с помощью пыток и с помощью похищений в Чечне пока не стали. И, надеюсь, не станут. А это все свидетельствует о том, что такая тактика, как использование страха, она не работает в ситуации, когда у вас есть реальная болезнь, которая гораздо ближе к смерти, чем силовики, которые могут вас остановить, задержать, может быть, даже публично избить и унизить.
— Какие в Чечне официальные данные по заболевшим?
— Они замечательные. В Чечне, слава богу, очень мало смертей, сравнивая с другими регионами. Но, конечно, доверять этим данным очень сложно. Мы понимаем, что, конечно, Чечня гораздо меньше, чем Дагестан, но эти данные, которые сейчас обсуждаются по Дагестану, данные о внебольничных пневмониях, где более 650 смертей, они свидетельствуют о том, какая на самом деле статистика. Статистика по всему Северному Кавказу рисовалась десятилетиями. И невозможно себе представить, что в случае с эпидемией или пандемией вдруг неожиданно статистика станет какой-то настоящей. Она десятилетиями рисовалась – рисуется и сейчас.
— Вам известны данные по пневмониям в Чечне?
— Нет, конечно. Как мы их узнали в Дагестане? Их распространил министр. Поэтому выяснить что-либо, даже если мы отправим журналистский десант и это будут независимые журналисты, мы не сможем, потому что это подомовой обход, это исследования. Все это могут делать соответствующие органы. Для этого есть инфраструктура в Чечне, но производят ли они такую работу, – я думаю, нет.
Кадыров и коронавирус
— Когда вообще Кадыров в последнее время был на публике?
— Ну вы уже рассказали в репортаже – это 15-е число, но, [возможно], мы можем получить и какие-то более поздние кадры. В этом смысле нельзя, к сожалению, доверять тем записям, которые мы видим, потому что все они могли быть сделаны и раньше, и могут быть какие-то новые записи. Все-таки у нас нет независимых СМИ, которые могут зафиксировать что-либо довольно точно в Чечне.
— Премьер-министр России официально публично заявил, что заболел. Два министра, если я не ошибаюсь, также подтвердили этот диагноз. В традиции ли Рамзана Кадырова признаться в этом? Или он будет утаивать, если вдруг заболел?
— Да, я думаю, что Рамзан Кадыров – заложник своего образа, что он сильный, он все может, что проблем нет. Поэтому даже если он заболел, дай бог ему здоровья, если он болеет, он об этом не говорит. Но я предлагаю вспомнить те многочисленные болезни Кадырова, о которых мы узнавали исподволь, случайно. Я хочу напомнить, что их происходило множество. И мы узнавали, что Кадыров то был под капельницей – какое-то простудное у него заболевание, то мы видели, что он передал свою должность и его обязанности исполняют другие люди. Это происходило многократно за короткий период времени – за 365 дней. Мы насчитали на “Кавказском узле”, по-моему, четыре или даже пять случаев, когда он передавал свои полномочия другим людям. Поэтому какие-либо болезни для него – не в новинку. Но признаваться он в этом, конечно, не любит.
— И связано это с его образом?
— Да, это связано с образом мачо. Это связано, с одной стороны, с тем, что он сам этот образ построил, и теперь ему надо соответствовать. А, с другой стороны, с проблемой утаивания данных, сведений. И как он показывал борьбу с коронавирусом? Он ведь сам сидел у шашлыков, он сам встречался с людьми, обнимался с ними. Он сам нарушал карантин, установленный [им же самим]. Поэтому если сейчас мы узнаем, что он действительно болен, то все сразу вспомнят те кадры, где он обнимал пожилых людей, которых точно не надо было обнимать.
