Результаты расследования отравления российского оппозиционера Алексея Навального приведут к новым санкциям против российских властей, предполагает бывший офицер ФСБ, экс-депутат Геннадий Гудков.
Четырнадцатого декабря были опубликованы результаты совместного расследования группы Bellingcat, CNN, The Insider и Der Spiegel об отравителях российского политика Алексея Навального. Журналисты утверждают, что установили имена и звания сотрудников ФСБ, которые долгие годы следили за политиком и, вероятнее всего, могли участвовать в покушении на него в августе 2020 года. Личности они установили благодаря анализу метаданных звонков, данным авиаперелетов и благодаря открытым источникам.
Люди, которых журналисты назвали причастными к отравлению оппозиционера, могут иметь отношение к Институту криминалистики ФСБ в Москве, откуда, по данным расследователей, координировалось отравление оппозиционера. Навальный, рассказывая об этом расследовании, сообщил, что дело раскрыто и, вероятно, это была не единственная попытка покушения.
Могли ли сотрудники ФСБ так много лет следить за политиком и почему попытка отравления не удалась, мы поговорили с экс-депутатом Госдумы, бывшим офицером ФСБ Геннадием Гудковым.
– Восемь эфэсбэшников, которые три года следят за Навальным, – эта история похожа на правдоподобную, как вы считаете?
– Следят за Навальным намного раньше, я думаю, что порядка 13-15 лет. Мы тоже много раз встречались на разных мероприятиях, и мои помощники много раз фиксировали и наружное наблюдение, других сотрудников. Навальный постоянно находился под колпаком, за ним наблюдали – это ни для кого не было секретом. Много раз вскрывались факты техники, которой были нашпигованы офисы Навального.
Поэтому меня абсолютно не удивляет плотнейшая работа специальной группы по Навальному, который многие годы был лидером уличных протестов и доставлял огромные проблемы Кремлю, заявлял о президентских амбициях. Собственно говоря, у меня и до этих расследований не было никаких сомнений в том, что по Навальному плотнейшим образом работают российские спецслужбы, в первую очередь Федеральная служба безопасности – там создано огромное подразделение, которое вообще работает по всей оппозиции, мне говорили, что это больше 200 человек только в Москве, и сами представляете, сколько в регионах. Поэтому, собственно говоря, я знал это и раньше.
– Можно ли говорить, что вся эта работа была сделана так топорно? Расследователи говорят, что отравители особо не скрывались, селились в те же гостиницы, что и Навальный. Один из них даже жил в одном доме с Навальным. Почему так все было сделано топорно?
– Я так понимаю, что эксперименты с отравлениями оппозиции идут давно, и мы с вами знаем, что дважды был отравлен Кара-Мурза со схожими симптомами, был отравлен Петр Верзилов, еще раньше была отравлена Анна Политковская, когда она прилетела в Беслан. Я думаю, что очень многих людей, на которых были проведены эксперименты, мы просто не знаем – они не попали в статистику. Я вспоминаю еще старое отравление Романа Цепова, не говоря уж об отравлении за рубежом Скрипалей и так далее.
Поэтому я думаю, что отрабатывалась методика отравлений, сокрытия следов. Нужно было сделать так, чтобы следы непонятных действий на теле [во время] этих убийств, покушений были замаскированы. Я думаю, что работали, долго смотрели, изучали Навального. Наверное, я думаю, они, конечно, не [несколько лет] готовили покушение, а, скорее всего, они наблюдали за ним, контролировали, смотрели какие-то его реакции, может быть, изучали. Обычно такое убийство, покушение готовится недели и месяцы. Может быть, они не получали приказа. Могло быть все готово, но приказ по каким-то причинам откладывался. Мы этого, наверное, с вами уже никогда не узнаем, но то, что российское государство, как доказано в очередной раз, встало на путь государственного терроризма, то, что приказ исходил из самых вершин нашей власти и не мог не быть согласован лично с Путиным, – это совершенно точно.
– Можно предположить, что Навального не пытались убить, а проводили над ним эксперименты?
– Не только над ним. Я думаю, что эксперименты проводили и над другими людьми, но могли попробовать какую-то минимальную дозу – по жене, по
нему, – посмотреть, что будет, какая будет реакция организма. Может, они к этому готовились. Мне сложно понять логику людей, у которых съехала крыша. Я даже не говорю про исполнителей – они там были преисполнены мыслью о том, что они защищают Россию от лютых врагов, их могли зомбировать, – а что касается организаторов, я думаю, что была борьба башен Кремля. Одни говорили, что надо убивать, другие говорили: "Нет, он нам интересен, мы с ним поиграем, даже против его воли, пусть там будет один центр оппозиции. Когда надо – мы его прихлопнем". Может быть, кто-то сказал: "Все, пора уничтожать этот центр оппозиции. Давайте применим яд, мы подготовились, мы все знаем, мы контролируем, мы примерно понимаем реакцию организма. Нужно сделать вот так и вот так".
– То есть можно предположить, что была война в Кремле за то – отдавать ли Навального клинике Charité в Германии или не отдавать?
– Я думаю, что была не война, а было оказано мощнейшее давление на Путина лично, ведь ему кто только не позвонил в этот день. У него была практически безвыходная ситуация. Если бы Навальный умер в Омске и они бы не отдали его в клинику Германии, несмотря на то, что просили лидеры государств: Меркель, руководитель Финляндии, Германии, Франции, просили из Соединенных Штатов Америки, по-моему Помпео, руководитель Европарламента и так далее. То есть у Путина была практически безвыходная ситуация, потому что тогда он был бы прямым соучастником убийства Навального, даже если не было бы этого расследования.
Поэтому он был вынужден его отдать, выдержав паузу. Ему, наверное, доложили, что можно отдавать – следов отравляющего [вещества] не найдут. И тогда он дал команду его отправить за рубеж. А там за это время лаборатории прибавили в методиках, в точности определения. Они все-таки сумели определить яд, которым был отравлен Навальный. И это уже произошло вопреки мнениям наших экспертов, которые считали, что за рубежом не обнаружат, что [прошло] 48 часов. Я думаю, что это был ключевой момент.
– Как вы считаете, почему Путин, комментируя ситуацию с Навальным, не называет имени Навального вслух и фактически заметен запрет произношения имени оппозиционера на федеральных каналах? Так страшно произнести "Навальный"?
– Это какая-то личная особенность Путина. Я думаю, что в последнее время он теряет адекватность. Все-таки бункерное правление Россией привело к снижению адекватности президента. И вообще, мне кажется, это его личная особенность. Я не знаю, почему он не называет имени Навального. Просто, наверное, какая-то личностная психологическая особенность, и это потом идет, конечно, по всему аппарату. У нас же как царь что-то сказал – все побежали вперед поезда выполнять или так же говорить. Я думаю, что это индивидуальная особенность Путина. Я не знаю, почему он этого не делает.
Видимо, ему сказали, что нельзя называть фамилии, иначе ты раскручиваешь своего оппонента, и вот он пытается его называть – то "клиент", то "больной".
– Будут ли какие-то последствия после расследования журналистов, когда назвали имена возможных отравителей?
– Еще как. Сейчас на Западе, на мой взгляд, – а это ключевой фактор в противодействии путинскому режиму – сейчас наступает какой-то эффект [суммации]. Вот было отравление Скрипалей, было отравление Гебрева в Болгарии, было отравление Политковской, были репрессии – это не то чтобы прощалось, но это как-то накапливалось, а сейчас этот гнойник начинает прорываться. Естественно, сейчас будут новые санкции, новые жесткие меры, противодействия, подрывается окончательно всякая возможность переговоров с Путиным. Я думаю, что он доигрался. Сегодня уже кто может сомневаться в его личной роли в организации актов государственного терроризма. Давайте называть вещи международным юридическим языком. Это организация актов государственного терроризма не только в отношении Навального.
Мы же видим, что очень многие лидеры оппозиции репрессируются, отравляются, с ними происходят какие-то случаи. Понятно, что это действуют спецслужбы, понятно, что это действуют люди, облеченные доверием и поручениями Кремля. И это не останется безнаказанным, уж поверьте мне. И я думаю, что это только усилит жесткое противодействие Путину по всему цивилизованному миру.
