Накануне Дня памяти жертв Холокоста в инстаграме запустили интерактивный проект о жизни девочки-подростка, которая погибла во время Второй мировой войны. Аккаунт Eva.Stories, проект основан на дневниковых записях 1944 года 13-летней венгерки Евы Гейман.
Создатели сняли игровой фильм от лица Гейман в формате инстаграм-сториз – коротких видео и фотографий, которые исчезают через 24 часа. В 70 коротких эпизодах они восстановили последние несколько месяцев жизни девочки – от ее влюбленности в соседского мальчика до последних дней в Освенциме. Ева и ее семья были убиты в концлагере, как и еще 440 тысяч венгерских евреев.
Настоящее Время встретилось со сценаристом, режиссером и спонсором этого проекта – американо-израильским бизнесменом Мати Кохави.
— То, что вы сделали, – новый жанр, такого почти больше никто не делал. Оправдал ли результат ваши ожидания?
— Несомненно, оно того стоило. Сейчас в Израиле уже многие знают имя Ева. Это имя еще одного человека, который жил во время Холокоста, умер во время Холокоста. В этом смысле оно того стоило. Это то, чего мы добивались. Мы хотели, чтобы люди узнали о ней.
— Сколько человек уже видели эти сториз?
— В соотношении ко всем людям, у которых есть инстаграм, сториз Евы [просмотрели] почти 70% [израильской аудитории]. Это очень большое число. Мы говорим о десятках миллионов. Пока еще мы подсчитываем статистику, но уже сейчас это выглядит как один из крупнейших и влиятельнейших проектов в инстаграме. В течение 12 часов после первой публикации у нас было свыше 10 миллионов взаимодействий с постами. Люди комментировали во время трансляции Евы.
Сегодня ее аккаунт – третий по количеству подписчиков во всем Израиле. Первые два: [голливудской актрисы] Галь Гадот и [топ-модели] Бар Рафаэли. У нас заняло всего лишь неделю, чтобы собрать аудиторию в 1,7 миллиона человек.
— Вы говорили, что люди очень много писали Еве сообщения. Что именно они писали?
— Если вы видели фильм, то в конце мы прямо написали, что она не выжила и написали: "Пожалуйста, скажите что-то Еве". И нам написало какое-то невероятное количество людей. Миллионы людей написали ей сообщения, от которых сердце кровью обливается. Из сообщений ясно, что поняли цель этого фильма, они поняли историю ее жизни. Это было очень сильно. И это еще раз доказывает, что молодые люди любознательны, они не безразличны, им хочется узнавать. Просто [знания] нужно преподносить новым способом. Мне кажется, что мы не должны к ним относиться надменно. Ну смотрите, моему поколению было необходимо, чтобы нам о чем-то рассказывали с экрана телевизора, молодому поколению нужно, чтобы им доносили информацию в инстаграме. И мы должны так делать. И нам не стоит от этого отлынивать.
Мне кажется, что память о Холокосте – это то, что наше поколение должно передать более молодому. Таким же образом, как и мои родители передали мне. Мы сами должны в этом быть заинтересованы. И сейчас молодежь напитывается информацией через инстаграм, через соцсети в целом, а не через телевизор.
— Ваша личная история связана с Холокостом?
— Прежде всего я еврей. Мне 56 лет и я вырос в обществе людей, переживших это. Некоторые друзья моей семьи прошли через Холокост – у них вытатуированы номера на руках. Для меня это было осязаемо, это было частью моей психологии, частью моей осознанности. Но мои прямые родственники не "пережили Холокост" в традиционном понимании этой фразы. Но проект носит имя отца моей жены. Его звали Эво Вилко. Мы назвались Vilko Project. Его отец был знаменитым раввином в Югославии, его убили во время Холокоста, и его сына убили, и жену сына, и их дочь. Так что семья моей жены действительно пережила Холокост.
— Ваш проект критиковали за то, что он слишком тривиальный, что вы упростили то, что даже в Израиле очень болезненная тема. Как вы можете ответить вашим критикам?
— Знаете, даже некоторые знаменитые журналисты потом написали опровержение и сказали, что изначально были не правы. И эту критику я воспринимаю скорее положительно – это показывает, что людям важна память о Холокосте. Я совсем не расстраивался, я даже был рад, что людей настолько беспокоит эта тема. И в конце концов люди и в Израиле, и за границей говорят: "Хорошо, что этот проект появился на свет". Они поняли, что мы действительно инвестировали в производство, что за этим стояла реальная история.
— Сколько денег вы потратили?
— Несколько миллионов долларов. Я никому не называл точную сумму – и вам не скажу (смеется).
— Вы знаете возраст вашей средней аудитории?
— Да, самое большое количество просмотров было в категории 13-35 лет. Но то, что нас очень удивило, – что большое количество взрослых людей услышали об этой истории, позвонили своим внукам и спросили, как им установить инстаграм. Это невероятно. Кто-то даже написал в газете, что инстаграм просветил людей о Шоа (с иврита – "катастрофа", синоним Холокоста – НВ), и что Шоа привел в инстаграм больше людей. Мне кажется, что у нас получилось связать детей с их бабушками и дедушками историей о Холокосте. Теперь мы видим коммуникацию сквозь несколько поколений. Для нас это стало большим сюрпризом.
— Как у вас появилась эта идея?
— Это был вопрос памяти. Как вы обращаетесь с памятью, когда между вами такая временная и историческая пропасть. Как можно эту память впитать и сделать ее частью своей жизни. И именно тогда мы поняли, что будем использовать соцсети. Потому что все молодые люди там. Я позвонил своей дочери, которой 27 лет, и сказал: "Мая, ты мне нужна на пару недель". И эта пара недель превратилась в год. Мы начали писать сценарий. Мы не смогли найти специалиста, потому что никто до нас этого не делал. Потом мы сами его и сняли, потому что до этого никто не снимал инстаграм-фильм таким образом.
Я разговаривал с различными учеными об этом. Как они сохраняют память о Холокосте: в музеях, книгах. И мы пришли к выводу, что это новый музей (поднимает и показывает смартфон на камеру – НВ). Здание – уже не музей. Да, здание важно. Но сейчас [смартфон] – самый популярный музей.
— Почему для съемок вы выбрали Украину (фильм снимался во Львове)?
— Локация – могущественная вещь. И город выглядел довольно похоже на тот период. Это было простым решением. Город отнесся к нам положительно, мэр тоже нас поддержал. Мы консультировались с экспертами: где можно найти такие улицы, здания, мебель. У нас было несколько вариантов. Мы также посмотрели на продакшн-компании, там они были неплохими и вполне успешными.
— Для фильма вы рассматривали несколько дневников. Почему вы выбрали именно дневник Евы?
— Мы прочли около 30 дневников. Они все опубликованы, не то что мы нашли какой-то неопубликованный дневник. История евреев в Венгрии уникальна – все произошло очень быстро, в течение трех месяцев. Венгрия была союзником нацистской Германии, и когда русские начали выигрывать войну в 1944-м (войска СССР – НВ), Гитлер волновался, что Венгрия может перейти на сторону русских. Кстати, это то, на что Ева всегда надеялась, – что придут русские и спасут ее. И кстати, русские спасли мою мать и мою бабушку. В марте 1944-го Германия оккупировала Венгрию, а там жило много евреев, они в течение нескольких месяцев депортировали большую часть этого населения.
И здесь мы говорим о дневнике, который охватывает очень короткий промежуток времени. И здесь это ярко ощущается, как жизнь разваливалась на части. Немцы пришли, повесили на тебя желтую звезду, закрыли твою школу, разрешили тебе выходить на улицу только с 9 до 10 часов, они забрали вещи из домов, потом забрали дома, перевезли евреев в гетто, через пару недель – в Освенцим.
Второе: Ева – очень очаровательная девочка. И она жила жизнью, очень похожей на жизнь сегодняшних молодых людей. Ее родители развелись. Ее матерью была красивая женщина, которая вышла замуж за звезду. И сегодняшние дети вполне могут это понять.
Мы также наняли ученого, который читал все эти дневники и показывал нам то, что может нас заинтересовать. Все дневники – из [всемирного Центра памяти жертв Холокоста] "Яд Вашем".
— Какое будущее проекта Евы?
— Ее страница – очень влиятельная. Сейчас мы думаем, что делать с этим аккаунтом. У нас есть много разных идей. Но мы все еще не решили.
— Если бы вы встретили Еву на ее пути в Освенцим, что бы вы ей сказали?
— Это странный вопрос, но я вам расскажу историю. Во время съемок мне приснился сон, что я встретил Еву в Освенциме. Мне тогда показалось, что это был Освенцим. Она сидела там, облокотившись на стену, вместе со своей подругой Энни. Я стоял перед ней в своей обычной одежде: рубашке, джинсах и спортивных кроссовках. И я ей сказал: "Ева, я не смогу тебя спасти, но я сделаю так, что все о тебе узнают". Она просто на меня посмотрела. Все. Мы все очень хотим, чтобы был хоть какой-то способ, чтобы она узнала о том, что происходит сейчас. Что люди о ней говорят.
Гитлер забрал ее жизнь, нацисты забрали ее жизнь, история забрала ее жизнь. Второго шанса нет. Я очень чувствую Еву, правда. Я чувствую, что бы она могла подумать, ее образ мысли в каждый момент ее жизни. И та легкость, с которой отобрали ее жизнь, пугает. И вот вернуть ее к жизни спустя 75 лет, в Израиль, где все ее знают, – она бы даже не смогла об этом подумать. Она там, в Освенциме. А теперь ее имя знают в стране, которая тогда даже не существовала, в стране евреев (пожимает плечами).
— Можете ли вы рассказать немного о своих родителях, откуда они?
— Они из Польши. Они жили на границе с Украиной. Прямо перед началом войны мой отец, его брат и его мама уехали в Бразилию. А моя мать и ее семья бежали в Россию, тогда – СССР. После войны они вернулись в деревню, из которой бежали, а потом переехали в Израиль. Но они не знали друг друга до этого. Они из одного места, но познакомились только в Израиле.
КОММЕНТАРИИ