В начале года Эстония отказалась от ратификации договора о границе с Россией, заключенного в 2014 году. Причина – в территориальных претензиях: эстонцы считают, что их стране должен принадлежать Ивангород, краешек Ленобласти и Печорский район Псковской области, где у большинства жителей уже есть эстонский паспорт.
Корреспондент Север.Реалии побывал в этих местах, чтобы узнать, хотят ли местные жители в Евросоюз.
С исторической точки зрения Печорский район – территория исконно русская. Здесь стоит Изборск, один из древнейших русских городов. Псково-Печерский монастырь, основанный в XV веке, защищал Русь от ливонцев задолго до завоеваний Петра I.
Единственное правовое основание у эстонцев требовать себе Печорский район – это Тартуский мирный договор. Подписанный 2 февраля 1920 года, он поставил точку в неудачных попытках установить советскую власть в Эстонии, объявившей о своей независимости после распада Российской империи.
Правительство России считает, что этот договор перестал действовать, когда в 1940 году Эстония вошла в состав СССР (с 1945 года Печорский район стал частью Псковской области). Эстония же считает его действующим по сей день, ссылаясь на реестр международных договоров ООН.
И в советское время, и первые годы после распада СССР госграница в Псковской области была почти условной. Жители приграничных территорий свободно собирали грибы и ягоды в общих лесах, владели собственностью по обе стороны границы. Жителям Печорского района, кто сам или чьи родственники родились на эстонской территории в границах 1940 года, Эстония массово выдала свои паспорта.
Настоящая граница установилась после 2014 года, когда эстонцы всерьез стали опасаться "российской агрессии", а россияне – "танков НАТО".
"Забросишь удочку – попадешь в НАТО"
От центра Печор до границы с Эстонией – два с половиной километра. На границе по несколько раз в день останавливается городской рейсовый автобус. Пропускной пункт называется "Куничина гора", но не от слова "куница", а от эстонского kunta – "община, коммуна".
В двух метрах от границы стоит мини-кафе "Уютный домик" с бесплатным вайфаем. Внутри молодая пара пытается подключиться. Внезапно парень начинает хохотать: cеть, которую раздает кафе, называется "Estoncy sasat".
"Вы их троллите, да?" – спрашивает девушка ярко накрашенную блондинку-кассиршу. Та хихикает и кивает.
За пограничными шлагбаумами виден эстонский пункт пропуска Koidula и железнодорожная станция. Вообще-то их должна была скрыть двухметровая стена с колючей проволокой, которую Эстония собралась построить после "крымской весны". "Самую совершенную в мире границу" планировали закончить к 100-летию независимости Эстонии (в 2018 году), но не срослось.
Российская сторона предпочла технологии попроще. Вдоль разбитой грунтовой дороги, соединяющей приграничные деревни, с правой стороны между еловых веток примерно в метре от земли натянута крепкая белая нитка. Слева такая же тянется вдоль полей. Нитки не заканчиваются и через километр.
"В прошлом году повесили. Пограничники, говорят, по ним вычисляют следы, смотрят, примята или нет, перешагивал ли кто-нибудь. У них особенное мышление", – объясняет местный житель.
В 2014 году Печорский район фактически превратился в большую пограничную зону: 192 жилые деревни, примыкающие к границе, стали закрытыми. Теперь, чтобы приехать туда к родным или на отдых, нужно оформлять в пограничном управлении ФСБ России специальный пропуск. Ждать документа приходится минимум три недели. Местные часто указывают сбор грибов и ягод как причину посещения закрытых деревень.
Чтобы лишний раз не попадаться пограничникам, жители района перемещаются "партизанскими тропами" – по накатанным через леса и поля колеям. На нормальной дороге могут и развернуть, если не вспомнишь, например, фамилию друга, к которому собрался в гости. "Это очень глупо и иногда смешно", – комментируют печеряне.
Незаконное пересечение границы – один из способов заработка для местных. Они знают в местных лесах и болотах каждый сучок и за хорошую плату переправляют на ту сторону. Но под запись журналистам о промысле рассказывать не хотят: боятся нарваться на осведомителей или дружинников, которые за зарплату 35 рублей в час добросовестно сообщают в ФСБ о подозрительных соседях.
"Я часто езжу рыбачить на Пиузу [река в Печорском районе] и остров Колпино, там реально есть участки, где от берега 50-100 метров до границы. Чуть подальше забросишь удочку – попадешь в НАТО. Погранцы на рыбалке рассказывают, что ставка по 5000 евро с человека за переброску, – рассказывает эколог Игорь Батов. – И они же байки травят, что местные болтаются с сигаретами в Эстонию, их ловят периодически. Пиуза и дальше на север вдоль границы – самый мутный участок".
Из материалов Печорского районного суда следует, что в 2019 году за незаконное пересечение границы по уголовной статье были осуждены 16 человек, большинство из них – граждане Вьетнама. Чаще всего суд дает от 8 месяцев до 1 года колонии общего режима. К административной ответственности за нарушение правил въезда в пограничную зону привлекли 60 иностранных граждан. Им обычно назначают штраф в 500 рублей и выдворяют за пределы России.
"Шиш им! Хрен им! Ни в коем случае!"
На въезде в закрытую деревню Лавры, которая в составе Эстонии называлась Laura, стоит небольшой вагончик и шлагбаум. Сотрудники пограничного управления ФСБ России проверяют пропуска и паспорта у всех пассажиров в машине. Радио тут же подхватывает эстонскую волну, телефон предупреждает о роуминге.
Теперь даже перевезти через границу покойника невозможно
"Синие паспорта здесь есть у всех, – говорит Лариса. Она торгует на центральной площади Лавров. Рядом стоят два ларька, елка и магазин "Березка" с облупившейся краской на фасаде. – У меня тоже двойное гражданство, потому что один дед в эстонской армии воевал и вся родня в Эстонии. А паспорт сделан почему? Потому что теперь даже перевезти через границу покойника невозможно. Ни из Латвии, ни из Эстонии. Вот и сделали, потому что случись что с последними родственниками – мы просто тупо не попадем".
Лариса рассказывает, что многие приграничные жители едут в балтийские страны на заработки, в самой деревне из рабочих мест – только магазин, почта и школа. Но о возвращении района в состав Эстонии в Лаврах и слышать не хотят.
"Шиш им! Хрен им! – присоединяется к разговору водитель "жигулей", который припарковался рядом и случайно услышал вопрос. – Ни в коем случае!"
Латыши в магазины приедут, покупают и тут же начинают нас поносить на чем свет стоит
"У нас народ поднимется. Никто им это не отдаст! – соглашается Лариса. – Это же не первый год они требуют, и не десятый уже. Кому они здесь нужны? Латыши вон в магазины приедут, покупают и тут же сидят и на своем "ля-ля-ля-ля" начинают нас поносить на чем свет стоит. А кто понимает, тут же им в глаза: "А чего ты тут сидишь? Чего приезжаешь, все скупаешь и тут же нас грязью поливаешь?"
Но с соседним латвийским селом Педедзе в Лаврах дружат, оговаривается Лариса. Ансамбль "Лавровские девчата", в котором она поет, регулярно ездит туда на гастроли.
"Эстонцы будут нами тут командовать?!"
В Лаврах есть старинное лютеранское кладбище, несколько раз в год диакон Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии Михаил Никулин проводит там поминальные службы. На них приезжают жители Эстонии, Латвии и США.
Лютеранская церковь в Лаврах пока не восстановлена, поэтому молиться верующие ездят в Печоры. Здесь сохранилась построенная в эстонское время кирха Святого Петра с уникальным органом фирмы Kriisa, в России сохранилось всего десять таких инструментов. Печорскую кирху Эстонская церковь опекала даже после 1945 года.
Церковь Ингрии, когда Михаил Никулин начал свою миссионерскую деятельность, договорилась было, что заберет и приход, и кирху себе, но в последний момент Эстония передумала и подала документы в Минюст, чтобы стать единоличным владельцем здания.
"Я считаю действия Эстонии политическим моментом", – говорит диакон Никулин и показывает табличку, которую эстонская сторона недавно повесила на кирху: "EELK PETSERI PEETRI KOGUDUS".
Вокруг кирхи на улице Гагарина в Печорах построено множество двухэтажных деревянных домов, очень похожих на таллиннские. "Они построены в эстонское время, – подтверждает печорский экскурсовод Дмитрий Беляев. – Это был золотой век в истории Печорского края. Население выросло с двух тысяч человек до четырех, Печоры получили статус уездного центра (а в Российской империи были самым маленьким городом Псковской губернии), ведущие архитекторы Эстонии разработали генеральный план развития города, по темпам роста он уступал только пригородам Таллинна. В основу плана была положена популярная в то время идея города-сада, и вот этот парк – как раз оттуда".
Дмитрий показывает зеленый сквер на улице Свободы. Рядом трехэтажное здание администрации, которое раньше было эстонским банком. Через дорогу стоит устремленный вперед Ленин. Рассказывают, что у школьников была традиция – в выпускную ночь вкладывать в ладонь вождя пролетариата бутылку.
"У кого двойное гражданство – едут в Эстонию работать"
В Печорах нет вузов и колледжей, поэтому после школы молодежь уезжает учиться в Псков, Санкт-Петербург или Тарту. В родной город потом практически никто не возвращается: работы нет.
"У кого двойное гражданство – едут в Эстонию работать, особенно молодежь, – рассказывает Мария Никифорова, у которой свой маленький бизнес – она продает сувениры. – Работают в основном на "кераме" [завод "Еврокерамика"], берут нагрузку за двоих-троих, получают от 10 до 20 тысяч рублей. У таможни было повыше, но сейчас урезали, и их контора тоже в Пскове теперь. Раньше за счет границы многие жили: перевозили нелегально бензин, водку, сигареты, но сейчас это прикрыли.
Мы изначально псковская земля, только небольшой период под Эстонией были, и вот они возомнили себе! Зачем нам это тут? Нет, конечно, никто не обрадуется. Кто им позволит? Мало ли что они хотят! Мы сколько лет уже под Россией – и эстонцы будут нами тут командовать?!" – возмущается Мария.
Наш разговор перебивает колокольный звон. Площадь, где торгует Никифорова, называется Соборной: здесь стоит храм Святых Сорока Мучеников Севастийских и Варваринская церковь, где иногда служат на эстонском языке для православного малого народа сету. В пяти метрах от Варваринской церкви – знаменитый Псково-Печерский монастырь. Он единственный в России, который не закрывался ни на один день за всю свою многовековую историю – как раз благодаря Тартускому мирному договору. Период, когда в Советской России активно жгли и рушили храмы, Псково-Печерский монастырь пережил в составе независимой Эстонии.
Монастырь в Печорах называют градообразующим предприятием: здесь работают более 300 человек. Они трудятся не только в обители, но и в Паломническом центре, который открылся на землях бывшего военного городка. Это почти 24 гектара, где раньше размещался 1071-й отдельный учебный полк специального назначения ГРУ. Одним из отрядов здесь командовал Дмитрий Уткин, известный как "Вагнер", глава первой в России частной военной компании.
Территорию военного городка монастырь получил в 2012 году. Сейчас помимо гостиничных корпусов здесь работают военно-патриотический клуб "Рубеж" и музей спецназа ГРУ. На зданиях красуются Александр Невский и солдат в голубом берете, над ними ангелы с иконой Божьей Матери и Спаса Нерукотворного.
Поговорить с монахами на любую политическую тему невозможно – они сразу отсылают к наместнику. Им в 2018 году стал митрополит Тихон Шевкунов, которого в прессе называют духовником Путина и претендентом на патриарший престол. Новый настоятель строит обширные планы, как реконструировать монастырь и возродить Печоры при поддержке Минкульта России.
"Люди просто выживают"
Бюджет Печор – 44 миллиона 563 тысячи рублей, поэтому возрождение города идет по программам приграничного сотрудничества между Эстонией, Латвией и Россией. В 2013 году, например, в районе освоили 6,5 млн евро по проекту "Безопасный путь" – развитие дорожной инфраструктуры и благоустройство улиц. Где-то 15,5 млн рублей из этой суммы "потерялось" – как выяснили правоохранительные органы, экс-глава района Юрий Конченко подписывал акты за невыполненные работы.
В октябре 2019 года на центральной площади Печор открыли ярмарочную площадку – еще один проект по программе приграничного сотрудничества.
Перспектив никаких нет, потому что ничего не производится, ничего вперед не двигают
"7 января подъехала сюда консул эстонский, поставила здесь машину с красными номерами. Сама была за рулем. Подошла к нам и спрашивает: "Где новый рынок в Печорах?" Мы ей показываем, – кивает на пустынную площадь пенсионерка Вера Роговская. – Та говорит: "Нет, новый!" Ну, показали ей снова этот рынок. Она посмотрела, развернулась и уехала, я так думаю, что обалдевши. 20 миллионов было выделено вот на это и еще 10 на освещение (по официальным данным, на проект потратили порядка 8 млн рублей. – СР). Евросоюз выделил. Ну и зачем эти светильники под самые небеса? Блох считать? А тут просто заасфальтировали, а ведь для хорошего рынка нужна вода, туалет в конце концов. И какой же это рынок? Должны быть какие-то палатки теплые. Ну, видимо, деньги разошлись по своим и чужим".
Вера Сергеевна торгует клюквой и заготовками. Говорит, что огород тут всем помогает выжить. За место на рынке она платит 80 рублей в день, но даже отбить их получается не всегда.
"Раньше эстонцы у нас и клюкву брали, и фрукты-овощи брали, а теперь через границу ничего нельзя с 14 декабря перевозить. И вот как с утра не было покупателей ни у кого, так и нет. А без подработки не прожить. У нас минимальная пенсия в Печорах – 8700 рублей. На работе больше 10-12 тысяч рублей не платят. Люди просто выживают. Перспектив никаких нет, потому что ничего не производится, ничего вперед не двигают", – говорит пенсионерка.
Что-то похожее на "перспективы" заметно в живописных деревнях вокруг Печор. С конца прошлого века на заброшенные хутора бывшей земли Setomaa (земля народности сету) потянулась творческая интеллигенция из Санкт-Петербурга. Сегодня здесь живут художники, писатели и ткачи. Рабочие из соседних деревень приезжают помогать со стройкой.
"Практически не слышу мата"
Художник-скульптор Императорского фарфорового завода Нина Пахалова купила у эстонцев крепкий бревенчатый дом для блокадницы-матери. Она в конце XX века оказалась в латвийском Резекне лицом без гражданства. Россия тоже не спешила давать ей паспорт.
"Безобразие и глумление полное было! Шесть лет мой папа, гражданин РФ, пытался оформить ей как своей супруге российский паспорт – умер. Я работала главным художником на Стройфарфоре в Питере и сюда вышла на пенсию, чтобы наконец дать маме паспорт, – рассказывает Пахалова. – Мама – ветеран, жена ветерана, и для страны она сделала намного больше, чем Марина Деникина, которая всю жизнь прожила во Франции и получила гражданство от Путина. Я выбила этот паспорт, но мама прожила бы дольше, если бы не было этого ужаса".
Нина Сергеевна осталась в Олохово после смерти мамы: полюбила деревню и оценила местную глину, из которой можно делать изразцы. Чтобы политики договорились о возврате Печорского края в Эстонию, она не хочет.
"Почему они тогда съехали отсюда все? Почему не остались? Мне непонятна их логика", – говорит художница. Тартуский договор, который чтят эстонцы, подписал Ленин, напоминает она, а памятники Ленину в Эстонии все посносили.
В километре от нее растапливает печку и перекладывает деревянные полы в похожем эстонском доме репортер-путешественник Даниил Литвинцев. Он переехал в Печорский край из Петербурга с женой и двумя детьми в 2014 году и, как признается, "впервые ощутил здесь себя дома". Купленный за 1,5 млн дом он спас от "евроремонта" и вернул ему традиционный вид.
"Здесь очень круто, – заговорщицки сообщает Даниил. – Мы живем почти на хуторе, косули ходят по участку, и при этом асфальт до дома, близко до Петербурга, Европа рядом. Цивилизованно и комфортно".
Даниил водит экскурсии по Печорскому краю. Он говорит, что близость к границе ощущается здесь на ментальном уровне.
"Псков, и Печорский район в частности, – самый европейский город России, это я как петербуржец вам говорю. Здесь гораздо все цивилизованнее. Практически нет маршруток – мелочь, но тем не менее. Когда люди общаются, я не слышу грубости, каких-то громких выкриков на улице, практически не слышу мата. Мне нравится, как выглядят псковские кафе и улицы города. Здесь чувство стиля выше, чем где-либо, – считает Литвинцев. Он регулярно ездит в Прибалтику и жалеет, что нет синего паспорта. Но печорскую землю считает российской. – Мы не рассматриваем вариант, что Печорский район станет эстонским, скорее сами переедем в Эстонию и попробуем там пожить".
Оригинал материала – на сайте Север.Реалии
