Бывший министр иностранных дел Латвии Марис Риекстиньш почти шесть лет был послом Латвии в России. Он приехал в страну в 2017 году и был вынужден покинуть ее в конце января 2023 года – после того, как Россия и Латвия понизили уровень дипотношений после начала войны в Украине.
Риекстиньш рассказал Настоящему Времени, как впервые столкнулся с массированной российской пропагандой на госканалах и какое впечатление она на него произвела, а также о том, какую Россию в Латвии хотели бы видеть своим соседом. Также он говорит о войне в Украине и о том, как ее воспринимают в Европе. "По отношению к этой агрессии нет вопроса, кто виноват. Европейские страны просто не могут позволить, чтобы такая агрессия прошла безнаказанно", – подчеркнул дипломат.
– Вы недавно уехали из Москвы, но дипотношения между Россией и Латвией все еще поддерживаются. Расскажите, что изменилось в работе посольства Латвии в России после начала полномасштабной войны в Украине? Какова стала его главная функция?
– Мы должны были изменить наши планы. Например, среди наших планов было развитие экономических отношений. И в этой связи я всегда старался за год посетить три или четыре региона Российской Федерации вместе с нашими предпринимателями, которые тоже смотрели на какие-то новые возможности. Сейчас мы этот план сотрудничества вообще прекратили.
Мы в принципе прекратили работу по линии культурного сотрудничества – хотя у нас с 2010 года был договор по сотрудничеству в области культуры и [действовала] программа сотрудничества на каждые три года. Но мы, конечно, посчитали в Латвии, что сейчас не время заниматься развитием проектов в этом направлении.
В башкирской деревне преподают латышский язык: на кого рассчитана эта программа. Спецрепортаж Настоящего Времени:
Также мы свернули те программы и задумки, которые касались сотрудничества между приграничными регионами – там, где Европейский союз со своей стороны участвует какими-то финансовыми ресурсами. Мы в принципе уже начали менять главный фокус в нашей работе еще до начала войны, потому что уже было понятно, что на сей раз конфронтация развивается в очень негативном русле. Хотя надежда все время оставалась, вплоть до начала агрессии, что все-таки дипломатические усилия принесут какую-то разрядку.
Но мы уже тогда начали работать больше по анализу событий – проводить встречи с людьми, которые работают в России, живут в России, из самых разных кругов, которым не нравится та политика, которая проводится Кремлем. Главной задачей было получить наиболее подробное понимание того, что происходит, что может происходить, чтобы дать эту информацию в столицу – в Ригу. Чтобы политики в Латвии могли это использовать для разработки дальнейших шагов нашей двусторонней политики с Российской Федерацией, а также той политики, которая представляет Латвию в международных организациях, как, например, НАТО, Европейский союз. Где разрабатывается совместная политика в отношении этих организаций с Российской Федерацией.
Ну и была консульская поддержка – поскольку у нас в России по-прежнему проживает довольно значительная группа граждан Латвии. У нас в 12 городах Российской Федерации имеются культурные общества и люди с корнями, которые исходят из Латвии. Эту поддержку тоже, как нам казалось, было необходимо продолжать.
– Увеличилось ли количество заявок на получение виз, поданных россиянами в посольство Латвии после начала полномасштабной войны в Украине?
– Вы знаете, что мы, так же как и наши соседи в Эстонии и в Литве, с самого начала после начала этой агрессии прекратили выдачу обычных туристических виз. Мы начали выдавать визы только по гуманитарным соображениям. Ну, если люди, например, должны были ехать на похороны близких родственников или что-то похожее...
Также мы выдавали визы журналистам: это в принципе было главным направлением весной прошлого года, в Латвии посчитали, что нам необходимо оказывать поддержку представителям независимых медиа, чтобы они могли продолжать свою работу. Чтобы они хотя бы и здесь, на территории Латвии, но все равно могли продолжать вещать, или писать, или показывать людям, в том числе и в России, те темы, по которым они работали до сих пор. Было понятно уже в первые пару недель после начала войны, что тем остаткам свободных медиа, которые еще работали в России, не дадут жить. И вот представителям этих изданий мы выдавали визы, а также их близким родственникам. А туристические визы мы, конечно, прекратили выдавать.
– Вы отработали послом в Москве около шести лет. Скажите, пожалуйста, исходя из ваших наблюдений, как менялись российские политические элиты за эти годы? Можно ли было, общаясь с ними, предвидеть широкомасштабное вторжение России в Украину?
– Знаете, когда я приехал в Россию в 2017 году, то одной из моих обязанностей было то, что я должен был лично просматривать, что там показывают по телевидению, какие нарративы передаются населению. И то, что мне тогда уже бросилось в глаза, – злоба, которая исходила из определенных программ главных телевизионных каналов. Злоба в отношении Украины, злоба в отношении западных стран в целом. Эпитеты, которые используются… Я был поражен этим!
И в то время во время встреч с российскими коллегами или представителями российского общества я задавал такой вопрос: что это такое? И как с этим жить? Потому что мне лично это не кажется нормальным!
Тогда я получил обычный ответ: да зачем ты это смотришь? Это же не для нормальных людей! – я сейчас утрирую немножко то, что мне говорили. Но мы видим сейчас влияние этой массированной пропаганды, которая каждый час, каждый день, день за днем, неделя за неделей, в течение многих лет привела к тому, что очень много людей в российском обществе поддерживает эту агрессивную политику!
И я думаю, что мы не должны быть наивными и говорить, что поддерживает эту агрессию только маленькая группа – какая-то политическая элита, которая [сформировалась] вокруг условного Кремля. Это не так. Я думаю (разные цифры приводятся), что есть примерно 15-20% населения, которые считают, что того, что сейчас делается, мало. И что эта безумная политика, которая проводится властями России в отношении Украины и Запада, – этого мало и надо более четко предъявить претензии к этим странам. Мы видим результат этой пропаганды.
И, конечно, за это время, за эти годы было заметно, что направление вот этой политической дискуссии в России – однозначно. Я думаю, окончательным поворотным пунктом, по моему мнению, стало то, что произошло, когда из Германии прилетел обратно Алексей Навальный. Когда его сразу задержали и когда были несколько довольно обширных демонстраций – обширных по территориальному признаку, демонстраций по всей России в защиту Навального.
Было понятно, что люди, которые поддерживали Навального или какие-то перемены в России, они желали, очевидно, чтобы эта волна протеста расширялась и стала сильнее. А Кремль и властные структуры – их интерес был как раз противоположный: они хотели навести страх на людей, которые участвуют в протестах. Привлечь их к ответственности – административной, уголовной. И было несколько таких показательных процессов, в результате чего любое проявление инакомыслия было подавлено. Это было очень явно видно и понятно для тех людей, которые представляют дипкорпус западных стран, которые работают в Москве. И в том числе [это было понятно] и посольству Латвии.
– Как можно охарактеризовать текущее состояние отношений стран Балтии и России, на ваш взгляд?
– Мы находимся в очень низкой точке этих отношений. Но, я думаю, было бы ошибочно в этом вопросе как-то отделять страны Балтии от стран НАТО и Евросоюза. Потому что, например, если мы говорим о НАТО, то в прошлом году была принята новая стратегическая концепция НАТО, в которой пишется очень четко, что Российская Федерация является главной угрозой для безопасности всех стран – членов НАТО. Эта формулировка – это то, что называется в бюрократическом языке консенсусной формулировкой. И под этой формулировкой подпись поставили все 30 стран – членов НАТО. И я думаю, что мы все считаем, что на данный момент эти отношения находятся на очень-очень низком уровне.
– Как они будут развиваться дальше?
– Это, я думаю, очень трудно сейчас прогнозировать. Я уверен, что это будет зависеть в первую очередь от того, когда и каким образом завершится война. Латвия является непосредственно соседом России, и мы желаем видеть в России государство, которое не является угрозой для своих соседей. Мы хотим видеть Россию страной, где царствует закон, где имеется независимая судебная система, где уважаются права человека, где имеется свободное медиапространство. Это то, что мы желали бы видеть. Но опять же: когда это будет и будет ли это в каком-то обозримом будущем – это зависит от того, каким образом завершится война.
– Учитывая текущую ситуацию и уже пониженный уровень дипотношений: имеет ли в таком случае смысл сегодня для Латвии разорвать дипломатические отношения с Россией?
– Такой вопрос сегодня не стоит в повестке дня, дипотношения по-прежнему имеют место. И я думаю, что это очень важно. Наши дипломаты могут по-прежнему работать в России, могут, находясь там, на месте, прощупать нюансы в политическом процессе в этом государстве и дать какой-то свой анализ. Это очень важно.
Знаете, я могу это сравнить на собственном примере. Прошло уже шесть недель с тех пор, как я уехал из России, и я уже начинаю сам для себя чувствовать немножко, что психологически какие-то нюансы я уже больше не чувствую так остро, чем я их чувствовал там, когда был на месте. Потому что, когда ты находишься там, ты видишь все, что происходит. Ты общаешься с людьми из разных социальных групп и понимаешь все-таки более нюансно то, что происходит.
А когда ты живешь в Риге или в Лиссабоне, Вашингтоне, Брюсселе, – конечно, ты можешь стараться читать какие-то новостные ленты, смотреть какие-то интервью, какие-то комментарии. Но ты теряешь эти нюансы. Поэтому, я думаю, сохранить дипломатические отношения с Россией очень важно. Может быть, это дипломатическое присутствие даже более важно во время кризиса. А когда все безоблачно, все нормально, все идет своим ходом, знаете, я думаю, много стран думают, что нет смысла держать наши посольства в дружественных нам странах в Европе.
Задачи посольств очень разные. Есть случаи, например, когда иной раз нет необходимости особо прикладывать усилия для развития каких-то культурных проектов – как между Латвией и Эстонией, потому что люди друг друга знают напрямую. Там в какой-то особой поддержке посольства даже нет необходимости, и в ежедневном практическом участии посольства тоже необходимости нет. А вот когда случается кризис, когда есть острые проблемы, когда нужно стараться понять этот очень сложный процесс – тогда дипломатическое присутствие очень важно, архиважно.
– Изменился ли, на ваш взгляд, уровень именно военной угрозы со стороны России для балтийских республик в последнее время?
– Я уже упомянул о стратегической концепции НАТО прошлого года: там качественный анализ этому вопросу был дан. Я думаю, было бы ошибочным рассматривать безопасность балтийских стран в отдельности от безопасности остальных стран – членов НАТО, потому что все-таки есть договор НАТО.
Документы, которые являются главными для этой организации, гласят очень ясно, что угроза или атака в отношении одной из стран НАТО является угрозой для всех членов. И поэтому формулировка, о которой я говорил, что Российская Федерация рассматривается как "прямая угроза для безопасности стран НАТО", – она несет в себе не только декларативную функцию, но и то, что за этой политической формулировкой стоят практические действия стран. И это касается дальнейшего развития наших оборонительных сил, касается планирования разных сценариев развития.
Я иной раз говорю о том, что НАТО является в каком-то смысле страховым полисом. Люди покупают страховой полис, хотя, наверное, не надеются, что могут сломать ногу. И НАТО в этом смысле – такой полис. Страны – члены НАТО инвестируют в свою безопасность не из-за того, что желают, чтобы на них кто-то напал. Но если вдруг кризис случится – тогда в их распоряжении имеются инструменты и механизмы, которые в первую очередь должны отталкивать потенциального агрессора вообще от такой идеи. Но если вдруг этот агрессор взялся за такую авантюру – тогда он должен знать, что последствия будут и он будет наказан.
– А как в таком случае, на ваш взгляд, лучше всего противостоять этой военной угрозе?
– Ну, во-первых, есть наши натовские оборонительные силы, планирование нашей обороны – чтобы мы были готовы к таким сценариям. А в конкретном случае, когда идет война в Украине, – это поддержка Украины, потому что я думаю, что надо рассматривать этот конфликт, эту агрессию немножко шире, чем конфликт только России и Украины.
24 февраля 2022 года президент Путин в своей утренней речи [о начале войны] старался сделать акцент на том, что это якобы "внутренний вопрос", внутриславянский вопрос и лучше чтобы никто туда не сунулся. А если, мол, сунется – тогда вы еще увидите, что произойдет, примерно так он сказал и такой подал сигнал. Но все-таки этот вопрос нужно рассматривать шире. Это первая полномасштабная военная агрессия не только после холодной войны, но и после Второй мировой войны, и она произошла в ситуации, в которой не имеется ни малейшего юридического повода это делать!
Сначала российские власти старались как-то преподнести, что вторжение было сделано в рамках Хартии самообороны Объединенных Наций. Какая эта самооборона? Завести военный контингент в соседнее государство из-за самообороны? Кто-то стрелял по территории России? У кого-то были планы нападать на Россию? Эти аргументы не выдерживают никакой критики. И если бы весь мир, и в особенности европейские страны, воспринимали такую агрессию как нечто, что нас не касается, – это было бы ошибкой.
И я думаю, что Кремль, очевидно, не рассчитывал на солидарность стран Европы по вопросам по Украине – а это можно видеть по голосованию, например, в рамках ООН по Украине. Все европейские страны, кроме Беларуси, голосуют против России по этому вопросу. Отношение к этой агрессии однозначное. Нет вопроса, кто виноват. Просто европейские страны не могут позволить, чтобы такая агрессия прошла безнаказанно.
Каким образом этого можно достичь? Нам кажется, что это можно достичь той поддержкой, которая оказывается Украине. Поддержка разного плана – финансового плана, военного, то есть за счет военной техники, оружия. Латвия, если я не ошибаюсь, находится на втором месте [по объемам] помощи Украине по отношению к нашему валовому продукту. На первом месте – Эстония, потом Латвия, потом Литва, потом – Польша, хотя там и нет элемента соревнования. Я думаю, что это объективно, потому что мы – непосредственные соседи. И мы понимаем, может быть, даже лучше эти риски, чем те страны, которые более отдаленно географически находятся [от зоны боевых действий].
Так что, во-первых, это поддержка Украины. Во вторых, это санкционный режим, главная цель которого – создать проблемы для финансирования этой военной агрессии.
Я знаю, что люди нетерпеливы и время очень эмоциональное – когда ты видишь всю эту трагедию и тот ужас, который творится на территории Украины, тогда, конечно, люди желают видеть последствия принятых решений буквально завтра-послезавтра. Санкции таким быстрым образом, конечно, не действуют. Но то, что мы видим в начале этого года по тем данным, которые известны уже за январь-февраль, – это то, что у российского бюджета уже имеются большие проблемы. Уровень бюджетного дефицита России уже почти достиг того уровня, который был заложен, кажется, в плане на весь 2023 год.
То есть уже встает вопрос, каким образом Россия сможет продолжать финансирование этой военной операции высокой интенсивности. И я думаю, что проблемы для российского руководства в этом смысле еще только наступают. Так что таков мой ответ – поддержка Украины и санкционный режим. Это два самых главных направления.
